— О… о-го-го… — пробормотала она, легонько барабаня липкими пальцами по столу. — М-м-мара… к-к-о-о-о-за… не понимаю… — и внезапно ткнулась головой в груду деревянных фишек.

Карты посыпались на стол, переворачиваясь лицевой стороной, и госпожа Корвальер неуклюже попыталась их прикрыть.

— Измила! — встревоженно воскликнула госпожа Дюренна. — Измила!

Она схватила приятельницу за мощные плечи и хорошенько встряхнула.

— …сми-ила, — сонно пролепетала госпожа Корвальер.

Тоненькая струйка вишнево-шоколадной слюны сползла из раскрытого рта на деревянные фишки.

— М-м-и-ила… не понима-а…

— Слово за госпожой Корвальер, — произнес крупье голосом, в котором прорезались удивленные нотки. — Госпожа Корвальер, делайте вашу ставку.

— Измила, сосредоточьтесь! — зашипела госпожа Дюренна.

— Ка-а-рты… как мно-о-го… — бубнила Корвальер. — Маракоза, осторожнее… тут карты… на столе.

Затем последовало неразборчивое:

— Бвла… ста… пвст… га…

На этом ее сознание отключилось.

— Партия проиграна, — чуть погодя объявил крупье, сгреб лопаточкой все фишки госпожи Дюренны и быстро их пересчитал.

Выигрыш достанется Жану и Локку. Неминуемое расставание с тысячей соларов внезапно превратилось в соразмерную ему прибыль. Локк с облегчением перевел дух.

Крупье обратил взор на госпожу Корвальер, примявшую щекой фишки, как подушку, кашлянул, деликатно прикрыв рот ладонью, и сказал:

— Господа, вам, разумеется, предоставят новые фишки на сумму, соответствующую стоимости… э-э-э… оставшихся на столе.

— Разумеется, — кивнул Жан, ласково оглаживая неожиданно возникшую перед ним горку фишек Дюренны.

Зрители недоуменно качали головой, изумленно ахали и расстроенно вздыхали; некоторые снисходительно захлопали в ладоши, но аплодисменты быстро стихли; всех ошеломило неимоверно быстрое опьянение знаменитой госпожи Корвальер: подумать только, каких-то шесть фиалов — и такой конфуз!

— Хм… — Госпожа Дюренна раздраженно затушила сигару в золотой чаше и встала из-за стола, неторопливо оправив камзол узорчатого черного панбархата; наряд, отделанный серебряной парчой и платиновыми пуговицами, стоил целое состояние — не меньше половины сегодняшнего проигрыша. — Господин Коста, господин де Ферра… следует признать, что вы нас обошли.

— Обошли, но не обыграли, — сказал Локк с обворожительной улыбкой заклинателя змей, торопливо призывая на помощь остатки разума, помутившегося от выпивки. — Вы нас совершенно… измотали.

— И все вокруг плывет и раскачивается, — жалобно добавил Жан, хотя каждое его движение оставалось верным и отточенным, как у златокузнеца.

— Господа, ваше общество доставляет мне невероятное наслаждение, — ледяным тоном произнесла госпожа Дюренна. — Не соизволите ли сыграть с нами еще раз, ближе к концу недели? Сами понимаете, реванш — дело чести.

— С превеликим удовольствием, — ответил Жан.

Локк с поддельным восторгом закивал, хотя голова раскалывалась от боли.

Госпожа Дюренна вальяжно протянула руку, благосклонно позволив скользнуть над ней губами, что Локк с Жаном и проделали с опасливым почтением, будто склоняясь над разозленной коброй. Тем временем к безмятежно посапывающей госпоже Корвальер устремились четверо служителей, дабы препроводить ее в приличествующее для сна место.

— Вам, должно быть, прискучило каждый вечер глядеть, как посетители норовят опоить друг друга, — со вздохом заметил Жан, швырнув крупье пятисоларовую фишку, — как правило, служителям вручали небольшое поощрительное вознаграждение.

— Отнюдь нет, сударь, — ответил крупье. — Как вам удобнее получить сдачу?

— Какую еще сдачу? — с улыбкой осведомился Жан. — Это все вам.

Второй раз за вечер невозмутимость крупье дала трещину, — похоже, служители «Венца порока» тоже испытывали человеческие чувства. Стоимость крошечного деревянного кружка составляла половину вполне приличного годового жалованья. Локк швырнул крупье еще горсть фишек, и бедняга изумленно ахнул.

— Удача — дама ветреная, любит из рук в руки переходить, — пояснил Локк. — Надеюсь, на особняк вам хватит. Уж простите, мне сейчас точный счет дается с большим трудом…

— О боги! — пролепетал ошарашенный крупье. — Благодарю вас, господа… — Украдкой оглядевшись, он торопливо зашептал: — Между прочим, ваши соперницы почти никогда не проигрывают. На моей памяти такое случилось впервые.

— За всякую победу приходится расплачиваться, — вздохнул Локк. — Боюсь, мне это предстоит не далее как завтра утром — похмелье будет ужасным.

Служители осторожно понесли госпожу Корвальер вниз по лестнице; госпожа Дюренна шла следом, не спуская с носильщиков подозрительного взгляда. Толпа рассеялась; игроки, вернувшись к своим столам, нетерпеливо окликали служителей, требуя новые, запечатанные колоды карт.

Локк и Жан уложили фишки — чистенькие, не обслюнявленные, — в обитые бархатом деревянные ларчики и тоже направились к выходу.

— Поздравляю с победой, господа, — сказал охранник у подножья лестницы, ведущей на шестой этаж.

Сверху доносился звон хрусталя и шум разговоров.

— Спасибо на добром слове, — улыбнулся Локк. — Госпоже Корвальер каким-то образом удалось меня обогнать; продержись она еще тур — и меня постигла бы та же участь.

Внутренняя лестница кружила широкими витками вдоль наружной стены «Венца порока». Приятели, одетые по последней веррарской моде, неторопливо, как подобает знатным состоятельным особам, шествовали по пологим ступеням. Локк, превращенный алхимическим составом в яркого блондина, облачился в приталенный длиннополый камзол карамельного цвета с расклешенными фалдами; из-под обшлагов, отделанных золотыми пуговицами, выглядывали пышные, в три ряда, черно-оранжевые оборки огромных манжет. Довершали наряд насквозь пропотевшая сорочка из тончайшего шелка и небрежно повязанный черный шейный платок. Жан щеголял в камзоле цвета пасмурного моря, перепоясав чресла широким черным кушаком, в тон короткой курчавой бороде.

Лестница вела вниз, мимо игорных залов, где развлекалась знать… мимо королей и королев веррарской торговли, окруженных юными прелестниками и прелестницами… мимо игроков с купленными лашенскими титулами, снисходительно взирающих поверх карт и хрустальных графинов с вином на каморрских донов и доний, потомков захудалых родов… мимо продубленных солеными ветрами светлокожих вадранских мореходов-негоциантов в узких черных сюртуках. Среди посетителей Локк приметил двух приоров — членов торгового совета, якобы правящего Тал-Верраром. Похоже, для входа в «Венец порока» прежде всего требовалось наличие тугой мошны.

Стучали кости, звенели бокалы, гости шутили и смеялись, сквернословили и вздыхали. В жаркой духоте залов клубы сигарного дыма лениво смешивались с винными парами, аромат духов и притираний сливался с запахом пота и жареного мяса, откуда-то тянуло резкой смолистой отдушкой алхимических зелий.

Локк повидал немало дворцов и богатых усадеб; «Венец порока» не превосходил их роскошью обстановки — на рассвете многие из присутствующих вернутся в особняки, блещущие не менее великолепным убранством. Манящее очарование чертога удачи заключалось в ином — в непредсказуемой избирательности допуска; ведь все недоступное всегда облечено зыбким покровом пленительной тайны.

В глубине первого этажа, вдали от любопытных глаз, за толстой деревянной перегородкой находилась расчетная палата, которую охраняли рослые стражники. К счастью, очереди не оказалось. Локк чересчур резко впихнул ларчик с фишками в единственное окошко:

— Запишите мне на счет.

— С превеликим удовольствием, господин Коста, — ответил служитель.

Леоканто Коста, биржевой делец из Талишема, был хорошо известен в этом царстве выигрышей и винных паров. Служитель деловито пересчитал деревянные фишки и сделал соответствующую пометку в конторской книге; даже после щедрого вознаграждения крупье доля Локка в сегодняшнем выигрыше составила почти пятьсот соларов.

— Да вы сегодня оба заслужили поздравления, господин де Ферра, — сказал служитель, принимая ларчик с фишками у Жана, точнее — у Жерома де Ферра, уроженца Талишема и закадычного приятеля Леоканто; две вымышленные личины, одинаковые в своей безупречности, как горошины в стручке.

Внезапно чья-та рука коснулась левого плеча Локка.

Он резко обернулся.

Перед ним стояла кудрявая темноволосая женщина в богатом одеянии тех же цветов, что и мундиры служителей «Венца порока». Одна сторона ее лица поражала невероятной красотой; другая казалась уродливой темной маской из мятых складок сафьяна, опаленного пламенем. Половина рта сложилась в обворожительную улыбку, обожженная половина оставалась неподвижной. Локку на мгновение почудилось, что красавица безуспешно пытается высвободиться из глубин грубо вылепленной глиняной фигурки.

Селендри, главный распорядитель «Венца порока».

Рука, коснувшаяся плеча Локка, — левая, с обожженной стороны, — была бронзовым протезом, который тускло поблескивал в свете алхимического светильника.

— Ваши манеры и выдержка достойны всяческих похвал и делают вам честь. Примите наши поздравления, — промолвила Селендри жутковатым, глухим голосом, чуть пришепетывая. — Отныне вам и господину де Ферра открыт вход на шестой этаж, ежели вы пожелаете воспользоваться этой привилегией.