— Фикси, ты чудо, — рассеянно роняет Николь. — Ты всегда знаешь, как правильно.

Я хочу послать ее за газетой, но она уже набирает что-то в мобильнике. Придется самой. Я высматриваю осколки на полу с древесным узором и заворачиваю в старую радиопрограмму. И тут надо мной гремит голос Тима:

— Что, Райан вернулся?

Я и не заметила, как Тим вошел. Выпрямляюсь и бросаю:

— Привет!

Но Тим, кажется, не слышит. Смотрит на меня взглядом снайпера, темные волосы прилипли ко лбу. И спрашивает:

— Так вы снова вместе? Вы с Райаном?

Чертов Тим, осрамил меня перед всеми.

— Нет! — радостно верещу я. — То есть не то чтобы это совсем нереально, но…

— Значит, ты считаешь это возможным? — наседает Тим.

— Нет, — сдавленно пищу я.

— Нет, считаешь, — заявляет Николь, оторвавшись от мобильника. — Ты об этом с мамой говорила.

Спасибо тебе большое, Николь. Свернуть бы этот разговор, но Тим не отстает.

— И долго вы были вместе?

— Всего-то ничего, — пытаюсь я отшутиться. — Дней десять. Всего ничего. В смысле, он же в Лос-Анджелесе живет, так что…

— Да, — медленно кивает Тим. — Именно в Лос-Анджелесе. Ты понимаешь, что там другие стандарты? Я про женщин и про то, что они с собой делают. Губы, грудь… И они не меняются с возрастом. Ты насколько стала старше после отъезда Райана? На год? По лос-анджелесским меркам это лет десять.

— Выходит, я старая карга? — спрашиваю я. Но тут не отшутишься: у Тима хватка, как у терьера. Вцепляется в глотку и держит, пока кровь не пойдет. Обычно в таких случаях тактично вмешивается Ханна, но сейчас ее не видно. Куда она провалилась?

Словно в ответ на мой вопрос раздается звонок в дверь, и из холла доносится голос Ханны:

— Я открою!

Пауза, и вот он, трубный глас:

— Ого, Райан! Добро пожаловать!

Все с любопытством разворачиваются ко мне. И я с ужасом соображаю, как выгляжу: торчу посреди комнаты с метлой в руках, даже блеск на губах подновить некогда, и… о господи, вот он!

Он на пороге. Его загар, выгоревшие на солнце волнистые волосы и поношенная футболка затмевают все вокруг. Он идет ко мне, и в комнате воцаряется тишина. А я и подавно дышать не могу. Только в голове отчаянно бьется: «Фикси, держи себя в руках! Не поддавайся надеждам…»

Боже, как он красив. Он блистателен.

— Привет, Фикси! — Он покровительственно улыбается, устремив на меня небесно-калифорнийский взгляд. — Я по тебе соскучился.

И среди повисшей тишины он сексуальным жестом вынимает заколку из моих волос, давая им рассыпаться по плечам.

«Не надо!» — хочу завопить я, но уже поздно. При виде наполовину завитой, наполовину прямой шевелюры у Райана глаза лезут на лоб — и в этом нет ничего удивительного. Я вижу в зеркале свое отражение — вид и правда странный.

Я краснею, а за спиной раздается смешок. Просто отпад. Целый год ждать Райана — и встретить его таким чучелом.

Но я и не успеваю ничего объяснить, когда Райан обхватывает ладонями мой подбородок. Несколько мгновений безмолвно смотрит на меня и крепко целует. Будто плевать ему на мою прическу, и никто, кроме меня, ему не нужен. Сквозь шум в ушах я слышу изумленное восклицание Николь и ворчание Тима:

— Вот черт!

Наконец мы отстраняемся друг от друга. Я чувствую, что все взгляды устремлены на нас, и собираю волю в кулак, чтобы беззаботно бросить:

— С приездом, Райан! Надолго на этот раз? На денек?

Мгновение Райан молча смотрит на меня, уголки рта подергиваются, словно на языке у него вертится какая-то шутка. А потом говорит:

— Вообще-то я вернулся.

— Вижу, — шутливо, в тон ему, отвечаю я.

— Да нет, я вообще вернулся. — Он обводит взглядом толпу гостей, следящих за происходящим. — С Лос-Анджелесом покончено. Я здесь навсегда.

Он — что?!

Я смотрю на него, и в висках стучит кровь. Я не въезжаю в его слова. Или не верю им. Навсегда? Он вернулся навсегда? Я отчаянно пытаюсь подыскать какой-нибудь остроумный ответ, но в горле все пересохло.

— Давай я тебе что-нибудь выпить принесу, — выдавливаю я, и в глазах Райана вспыхивают искорки: понял, в каком я смятении.

— Да, — говорит он и целует мне руку. — Принеси, пожалуй.

Я плетусь к столу с напитками, так и не опомнившись. Я и не мечтала, что он вернется в Англию совсем. Даже в мыслях такого не держала.

И только когда я вытаскиваю из корзины со льдом бутылку пива, на меня наконец накатывает головокружительная радость. Чудес не бывает, я знаю. Но в этот волшебный день одно все-таки произошло!

Глава шестая

Вечеринка идет своим ходом, как это бывает из года в год. Знаю, надо было помочь маме с профитролями. И тарелки собрать. Но единственный раз в жизни я думаю: «Пусть этим займется Николь. Или Джейк. Или кто угодно». Потому что Райан хочет поговорить со мной, по сравнению с чем все прочее меркнет.

Мы уединяемся в маленькой комнате с окнами в сад. Сюда на время праздника стащили мебель из гостиной; мы кое-как примостились на полу между двумя диванами — ну и пусть. Мы целиком захвачены разговором. Райан уже с час изливает мне душу, а я слушаю, как завороженная, потому что ничего подобного не ожидала.

Все, что я слышала от Райана о Лос-Анджелесе прежде, — это гламур. Волнение. Знаменитости. А теперь речь о реальном положении дел. Весьма плачевном. Он не похож на прежнего Райана, он разбит. Измотан. Сыт по горло.

И чем дольше я слушаю, тем больше убеждаюсь, что так и есть. Райан поставил точку. Не знаю, как его так быстро качнуло от «мой дружище Том Круз» до нынешнего состояния, но Лос-Анджелес он больше видеть не хочет.

— Они все там двуличные, — твердит он. — Каждый ублюдок.

Я не совсем въехала, что произошло, вроде там замешаны два человека по имени Аарон. Но суть в том, что Райан с двумя парнями пытался открыть свое дело, и те двое не выполнили обещанного, и теперь он на мели.

— Обдирают как липку, — вяло говорит он. — О работе хотят говорить только в японском ресторане или на яхте. Все только и думают, как бы тебя обставить. Безумие какое-то.

— Ты сказал «на мели», — осторожно говорю я. — Ты же не имел в виду…

— Я без гроша, Фикси, — разводит он руками. — Полный облом. Даже жить негде.

— Черт, — вырывается у меня.

Мне становится не по себе. Как может приключиться облом у Райана Чокера? Я помню, как они с Джейком, семнадцатилетние, разъезжали на кабриолете. У него же были деньги. Были. Как можно вдруг потерять все?

— И что ты теперь… Где…

— Я пока остановился у Джейка. Твой брат — просто супер. Но потом… — Он качает головой, и лучи вечернего солнца играют на белокурых волосах. — Тяжело это. Когда есть мечта и ты полностью выкладываешься, чтобы ее осуществить, и все срывается.

— Знаю, — с чувством произношу я. — Я хорошо понимаю, каково это.

Услышанное вызывает болезненный укол в сердце. Я помню стопку зеленых фартуков под кроватью. Помню захлестывающую горечь поражения.

— Я тоже это пережила, — произношу я, глядя на ковер. — Знаешь, я ведь пыталась запустить компанию по кейтерингу. Провернула уйму работы для супружеской пары, неких Смитсонов. У них было рекламное агентство, и они кормили моими обедами своих клиентов, а мне так и не заплатили. Я оказалась в долгах, и это было… — Так, спокойно. — Я закупила вырезку высшего качества, рассчиталась с персоналом, а они все сожрали и не заплатили ничего…

Как я ни стараюсь держаться, голос дрожит. Обычно я стараюсь не говорить о Смитсонах: больно вспоминать, как меня обдурили. И еще стыдно: зря я не послушалась мамы. Она разбирается в малом бизнесе, знает, какие бывают риски, и она меня предупреждала. Расспрашивала о выставлении счетов, о потоке наличности. А я так хотела, чтобы все получилось на высшем уровне, что приукрашивала положение дел.

Больше я такой ошибки не совершу. Ничего не приукрашу, не скрещу пальцы в надежде на лучшее, никогда не стану выстраивать бизнес на сладких речах, обещаниях и рукопожатиях. Если из этой истории и получилось что-то хорошее, так это опыт. Я стала осторожнее.

— Были и другие моменты, — продолжаю я. — Плохая финансовая ситуация. Я слишком высоко замахнулась. Прорваться на рынке оказалось труднее, чем я ожидала. И история со Смитсонами на пользу не пошла.

— Ты подавала в суд? — с интересом спрашивает Райан. — Может, из них хотя бы теперь удастся вытрясти деньги?

Я качаю головой.

— Они обанкротились.

Это был последний ядовитый козырь у них в рукаве. Проигнорировали счета, письма, даже мои визиты в их контору и объявили себя банкротами. Где-то в базе данных я числюсь среди их кредиторов. Но продолжать дело я уже не могла. Средства кончились, и нельзя было еще раз кинуться к маме. С «Едой Фарров» было покончено.

Тогда я и приняла решение направить все силы на семейный магазин. Потому что я люблю его, это наше наследство, и такое дело мне по плечу. Работа в магазине даже развивает кулинарные навыки, когда я советую посетителям какие-либо продукты.

А когда находит тоска по мечте о кейтеринге, я напоминаю себе: свой шанс я уже использовала.

— Те, кто сам через такое не прошел, не поймут, — говорю я. — Никто.