Софья Милютинская

Этвас

Глава 1

Коричнево-чёрные глаза недобро смотрели на Лику. Пёс медленно поднял верхнюю губу, обнажая страшные волчьи зубы. Он не трогался с места, не готовился к прыжку. Но твёрдо и мрачно предупреждал: не подходи, чревато.

— Маккей… Маккей! — осторожно позвала Лика и медленно раскрыла ладонь, на которой лежал розовый кружок колбасы. — Ну, ты что… Я тебе вот, принесла…

Пёс даже не моргнул. Верхняя губа всё так же поднята. Ни дать, ни взять — статуя, готовая ожить и разорвать любого.

— Маккей! — ещё раз позвала Лика и окончательно растерялась. Сделать шаг вперёд она боялась, а выйти из вольера было стыдно. Поражение — уже в который раз!

— Лииика! — раздался громкий шёпот. К вольеру подошёл Стас и кивнул в сторону пса. — Это он?

— Да. Уйди, дурак.

— Ещё чего, разорвёт же. Стой, я отвлеку.

— Уйди, сказала! — прошипела Лика.

Из груди Маккея послышалось глухое рычание, словно там закипал невидимый чайник.

— Маккей, фу! — громкий, повелительный голос словно разрезал воздух. — Лика, выходи немедленно! Фу, сказал! Сидеть!

Дверца вольера открылась, Лику сильно дёрнули за руку, колбаса упала на снег. За спиной раздался сухой щелчок замка — как выстрел. Маккей так и не двинулся с места. Лишь внимательно и грозно смотрел на тех, кто осмелился потревожить его.

— Ты опять? Я же просил! — это была неправда. Просить Сергей Иванович не умел, он приказывал. — Запрещаю, поняла?

— Но… Сергей Иванович…

— Неясно?! — загремел хозяин питомника. — Ты пришла к Норту, марш гулять с ним! Ещё раз увижу у Маккея — можешь больше не приходить. Мне такие волонтёры нужны, как щуке тапки.

— С Нортом я уже погуляла…

— Значит, до свидания! Приходи в субботу.

Стас шагнул вперёд и подал голос:

— А мне с кем можно погулять?

— Ты волонтёр? — громыхнул Сергей Иванович.

— Ага, новенький.

— Пока не станешь стареньким, ни с кем.

— А как же я тогда им стану? — осторожно поинтересовался Стас.

— Будешь убирать у Норта, пока Лика с ним гуляет. Вы из одной школы?

— Ну да. Одноклассники.

— Заразила, значит, — Сергей Иванович отошёл к соседнему вольеру и с трудом поднял рулон металлической сетки. — Марш отсюда, скоро ветеринар приедет. Сегодня много работы.

— Пошли, — Лика потянула Стаса за рукав и кивнула в сторону выхода. — И правда, поздно уже…

Ребята нехотя зашагали мимо длинного ряда вольеров с собаками разных мастей. Многие псы, завидев их, подходили к решётке, радостно лая. Некоторые просто виляли хвостами и широко улыбались, как умеют только собаки. Большой рыже-чёрный дворняга спал, свернувшись бубликом.

— Это и есть начальник питомника? — тихо спросил Стас, кивая в сторону Сергея Ивановича.

— Ну да, наш Дог. Я его боюсь очень. Он знаешь, какой злой бывает?

— А Маккея, значит, не боишься?

— Тоже боюсь. Но Маккея жалко.

— Ребята, уже уходите? — из-за одного из вольеров выглянула веснушчатая рыжая девушка с веником в руке и широко улыбнулась. — Может, к Берте зайдёте? Она сегодня не гуляла.

— Мы… — Стас остановился и с надеждой посмотрел на Лику.

— Мы уже уходим, Настя! — торопливо ответила Лика. — Нам ещё к репетитору, не то история вляпает нас в историю. Пока!

— Ну, пока! — Настя весело отсалютовала растрёпанным веником и скрылась.

— Пошли уже! — прошипела Лика и не глядя на Стаса зашагала к выходу. Мальчишка обречённо вздохнул и направился следом, по пути поддевая ногой камешки.

Вечерело. Мокрый грязноватый снег лежал на тротуаре, кое-где поблёскивая первыми робкими лужицами. Сырой февральский ветер немного пахнул весной. Она всегда в феврале прилетает на разведку, принося запахи мокрой пожухлой травы, что с осени пролежала под снежной шубой. Дома подмигивали жёлтыми тёплыми глазами окон.

— Что скажешь? — обернулась Лика, едва они отошли от питомника.

— Норт классный. Сверху ручку приделать — и швабра готова. Пекинес?

— Ну да.

— Тоже бросили?

— Нет, его не бросили. Хозяйка старенькая была, умерла. Она в соседней квартире жила. Ну, я его Насте и отнесла. Хотела к себе, но почему-то не решилась.

— Я бы такого взял, но Мурзик из Норта ситечко сделает. Недавно привозили к нему кошку — я её час из-под дивана выковыривал. Хоть не по частям, и за то поклон.

— Да я не затем тебя позвала сегодня, не оправдывайся. Маккея хотела показать. Понравился?

— Этот Дарт Вейдер? Я думал, тебя тоже выковыривать из-под вольера придётся.

— Зачем? — обиделась Лика. — Он хороший, просто пережил много. Неизвестно, как бы ты себя вёл на его месте.

— Известно — ломал бы руки всем, кто их ко мне протягивал.

— Вот, а на Маккея говоришь!

— Так он не ломает и даже не гавкает. Видела? Просто зубы показывает, так нормальные собаки не делают. У него психика искорёженная, ваш начальник вон как испугался за тебя.

— Ну, в этом не Маккей виноват. Любого бы искорёжили, если бы на цепи держали и травили. Знаешь, кто у него хозяин был? Пьяница и ворюга.

— И на фига пьянице такая псина? Его же кормить надо, не хомяк.

— Ну, не знаю. Но Маккей же не чистокровный ротвейлер. Там ещё кто-то в роду.

— Ещё хуже. От породистой собаки хоть знаешь, чего ждать. А у этого тёмного неизвестно, какие гены взыграют. И что у него в башке, тоже не прочитаешь. Этвас!

— Что?

— Этвас. «Нечто» по-немецки, темнота англоязычная.

— Слушай, ты, знаток собачий! — Лика разозлилась не на шутку. — У тебя есть кот, вот и воспитывай его! А то к тебе зайти невозможно, вся мебель в лохмотьях. Цветы почему выкинули? Потому что твой Мурзик, простите, их в личный туалет превратил. Вот разберись в генетике кошек и всё исправь. А Маккея нечего трогать. Да, били, да, травили, говорят, даже поджигали — видел на морде шрамы? Но он же оборонялся, хозяину пальцы оттяпал. Значит, не хотел злобным стать.

— Ты собаку на одну ступень с человеком не ставь, — снисходительно кивнул Стас. — Пёс это пёс, и мозг у него проще. Хотел, не хотел… Он об этом не думал. Ему делали больно — он ответил агрессией. Закон противодействия изучали ведь! В природе, как в физике, ясно тебе, темнота бескультурная?

— Ты опять?! — окончательно взъярилась Лика и шмякнула Стаса по спине рюкзаком.

— Осторожно, надорвёшься, — тот аккуратно взял рюкзак и повесил себе на плечо. — Тебе ещё зачёт по физре сдавать. Пошли уже. Так и быть, до дома доведу, раз барышня гневается. А то встретишь ещё какого-нибудь хулигана, жалко же парня, сгинет бесславно из-за фигни.

Лика вздохнула, слепила снежок, бросила и промахнулась. И они дружно зашагали по тёмной февральской улице, освещённой жёлтыми глазами фонарей.

Глава 2

О Маккее Лике рассказала мамина знакомая, медсестра Вера Николаевна. Она часто приходила к маме в гости — делала уколы, ставила капельницы, когда в семье болели. С мамой Вера Николаевна училась ещё в одном классе, тогда и подружились. Совсем разные, они понимали друг друга с полуслова.

Ликина мама очень энергичная и красивая. Такая не просто коня остановит, а табун укротит, если надо будет. А Вера Николаевна скромная, незаметная. Всю жизнь она работала в детской больнице — медсестрой. И очень жалела своих маленьких пациентов. Покупала им какие-то игрушки, вещички. Брала у Лики её книжки — яркие, дорогие, — чтобы почитать в палате. Детвора отвечала ей тем же, отчего Вера Николаевна никогда не могла вовремя уйти домой со смены.

В её жизни было большое горе: умер единственный сын Костя. Лика немного помнила его. Костя старше её — темноволосый, серьёзный мальчишка. Он редко улыбался, но был очень добрым. Костю сбила машина — и он в тот же день умер в реанимации, в той больнице, где работала Вера Николаевна.

Горе по-разному входит в жизнь людей. И редко кто может потом выпроводить его за дверь и жить так, словно ничего не случилось.

Вера Николаевна не смогла поверить в то, что беда произошла по-настоящему. Ей казалось, что Костя жив, лишь уехал. Что настанет день, и он вернётся, повзрослевшим и таким же родным. И она не просто ждала, а искала сына. В каждом тёмноволосом мальчишке, а их в больнице было немало…

Один из мальчишек и рассказал Вере Николаевне о питомнике «Друг человека». Питомник появился недавно. Его создали студенты местного университета во главе с преподавателем Сергеем Ивановичем, которого прозвали Догом — за высокий рост и низкий, немного лающий голос. Сюда приносили собак, найденных во дворах и на дорогах. Искалеченных, больных, озлобленных. У многих собак были свои истории — как правило, псы страдали от жестокости глупых и пустых людей. Были и те, у кого, как и у Норта, хозяев отняло время. Или безымянники — чья история так и осталась неизвестной.

Собак лечили и открывали чистые страницы их жизни. Те, кто натерпелся зла от людей, поначалу трудно привыкал к ласке и добру. Но время делало своё дело — и потихоньку обитатели приюта снова обретали веру в человека.

Вера Николаевна хотела взять в приюте щенка, но не нашла — там были только взрослые собаки. Тогда она стала приходить сюда по субботам — приносила кое-какую еду, мелкие игрушки. Как раз в субботу сюда приходили волонтёры — старшеклассники и студенты, которым разрешали гулять с некоторыми собаками. И Вера Николаевна подметила, что одного пса — огромного, чёрного, с небольшим ожогом на морде — волонтёрам никогда не доверяли.