Искен и Рэйдо тоже глазели вокруг с любопытством. Мы никогда так далеко вторгались на земли Сеттории, все было новым и непривычным.

Наконец, мы приблизились к трехэтажному деревянному зданию с высокими арочными окнами и верандами. На остроконечной крыше реяло знамя Сеттории — черное дерево на фоне золотого солнца.

Символом Шиссая же была молния, пронзающая облако.

Поднялась какая-то суета. Воины спешивались, переговаривались, куда-то шли. Мы последовали их примеру, спешились и передали лошадей в заботливые руки юных прислужников.

К нашей группе приблизился человек в темно-зеленой униформе и произнес:

— Дипломатов из Шиссая велено проводить в специально обустроенный дом. А вечером вы будете представлены главе рода, господину Эйро Ардаю.

Я ощутила невольный трепет. Совсем скоро я увижу знаменитое чудовище, и оно, возможно, будет решать мою судьбу.

Перекинувшись взглядами с Искеном и Рэйдо, я хотела пойти вместе со всеми, но меня остановили вежливым:

— Простите, госпожа, но нам поступало распоряжение устроить шестерых мужчин. Про женщину ничего сказано не было.

Я замерла на месте и нахмурилась, брат и друг тоже ничего не понимали. В этот момент оказался Гром, и я успела заметить мелькнувшее на его лице замешательство.

Он что, забыл обо мне рассказать?

— Хорошо, ступайте, — велел он провожатому, а потом бросил в мою сторону быстрый взгляд. — Следуйте за мной, госпожа Мирай.

— Вы же не оставите ее на улице? — подозрительно осведомился Рэйдо, чем заработал презрительный взгляд Грома.

— Можете не переживать. С госпожой Мирай все будет в порядке.

И направился ко входу в трехэтажное здание со стягом.

— Удачи, — Рэйдо показал сжатый кулак, а Искен бросил:

— Скоро увидимся, сестренка.

Стараясь не дать волю тревоге, я быстрым шагом догнала Грома. Боги, я еле за ним поспеваю! Неудивительно. У него ноги не в пример длиннее моих.

— Куда мы направляемся?

— К главе рода, — произнес он, не оборачиваясь. Теперь от него снова веяло холодом, как будто не было пройденного вместе испытания.

Глыба льда. Бесчувственная и беспощадная.

— Ваш брат пожелал меня видеть?

Я старалась, чтобы голос звучал равнодушно, но в нем прозвучали тревожные нотки. Гром удостоил меня строгим взглядом и ответил:

— Он пока не знает о вас. Но, уверен, ему будет интересно с вами познакомиться.

А я так надеялась оттянуть этот момент!

Первый этаж был просторным, панорамные окна выходили во двор. Деревянные колонны оплетали неизвестные растения, усыпанные мелкими душистыми цветами, на полу зеленели островки травы и мха. Казалось, что Дом Приемов, как окрестил его Гром, находился в дремучем лесу, а не посреди столицы.

Гром останавливался, чтобы перекинуться приветствием то с одним, то с другим. Ему низко кланялись, выражая свое почтение. Меня старались не замечать, но я время от времени ловила на себе любопытные взгляды.

— Нам на верхний этаж, — обронил он скупо и пропустил меня вперед.

Поднявшись по ступенькам, мы, как по команде, замерли в узком лестничном пролете.

— Может, мне разрешат вернуться в Шиссай, если здесь мне не нашлось места? — спросила я, задирая подбородок и заглядывая в суровое, будто высеченное из камня, лицо. — Я так понимаю, решение включить меня в список заложников было всего лишь вашей прихотью. Мимолетным желанием. А теперь вы не знаете, что со мной делать.

Во время этой обличительной речи я чувствовала злое вдохновение. Мне до боли хотелось увидеть живые эмоции на лице Грома, услышать из его уст, что я права.

— Вы не вернетесь в Шиссай и не продолжите заниматься тем, чем занимались, — ответил он спокойно, но уголок рта при этом дернулся.

Как волной, меня окатило злостью и раздражением. Захотелось выместить их, что-нибудь сломав. А лучше ударив этого самоуверенного сетторца!

Почему он думает, что может решать за меня? Они оба: господин Сандо и Гром обошлись со мной, как с вещью, как с разменной монетой. И хуже всего то, что я не могла ослушаться.

— Война окончена. Я больше не планировала заниматься тем, чем занималась.

— Только на бумаге, — возразил Гром. А потом, словно борясь с собой, шагнул ко мне, медленно протянул руки и сжал мои плечи. Я следила за ним, оцепенев от удивления. Хотела еще что-то сказать, но язык приклеился к небу. Аура Грома давила, порабощала. — Она окончена на бумаге. Вы ведь сами это прекрасно понимаете, госпожа Мирай. Загляните внутрь себя и увидите ответ.

Он говорил медленно, будто объяснял это ребенку.

— Вы говорите, как господин Сандо! — разозлившись, я сделала шаг, чтобы разорвать контакт. Под кожей бегали грозовые разряды, молния била в голову. Воздух между нами стал сухим и колючим — вот-вот громыхнет. — Выходит, все ваши слова про мирный договор — ложь. Вам просто надо набраться сил и перевести дух, чтобы начать все сначала.

Голос сорвался, и я поморщилась. Отвела взгляд, лишь бы не смотреть в его лицо. Прижала к губам сжатый кулак и обнаружила, что рука трясется. Ходит ходуном, словно я чем-то больна.

И тут, совершенно неожиданно, Гром перехватил мое запястье. Мой пульс стучал ему в пальцы, а тело превратилось в сгусток пульсирующих нервов.

— Что вы…

— Я бы тоже не хотел, чтобы это продолжалось.

Не знаю, что повлияло больше: его успокаивающее, почти мягкое прикосновение к моей руке, голос или само присутствие. Ему удалось ослабить взбунтовавшуюся внутри меня молнию, пока она не успела сжечь остатки здравого смысла.

Мы смотрели друг на друга, и мне казалось, что именно сейчас я вижу настоящего Грома без привычной маски отчуждения. Это были странные мгновения в одном из самых неподходящих мест. Моя дрожь не прошла, напротив, разносилась по телу все более сильными, оглушительными волнами. Кровь шумела в ушах, сердце колотилось в горле.

Он смотрел мне в лицо, не отрываясь и не говоря ни слова. Губы были плотно сжаты, грудь тяжело вздымалась, словно он злился. Но что-то подсказывало, что это не совсем злость или раздражение. И от осознания этого мне захотелось исчезнуть или провалиться под землю.

Внизу послышались голоса. Я выдернула свою руку и спрятала ее за спину.

— Нехорошо заставлять главу вашего рода ждать, — произнесла ледяным тоном.

— Вы правы.

И мы двинулись дальше, больше не останавливаясь и не касаясь друг друга. С каждым шагом я ощущала, как волнение магического фона становилось все сильней и сильней. Не было сомнений в том, кто являлся его источником. Если к Грому, трехстихийнику, я хотя бы немного привыкла, то выносить близкое присутствие четырехстихийника было непросто.

— Подождите здесь, госпожа Мирай, — произнес Гром и оставил меня в коридоре за дверью.

— Постараюсь даже не сбежать, — произнесла я шепотом. Но он уже не слышал. Наверное.

Пока он отсутствовал, я пыталась вообразить себе, как выглядит этот глава рода, наместник в Сеттории, а по сути полноправный правитель. Интересно, он намного старше Грома? Похожи ли они?

В каких они отношениях?

Гром — его правая рука, но не метит ли сам на место брата? Не желает ли власти? Мне казалось, что такой человек, как он, не привык быть вторым и прятаться в тени.

О чем они беседуют за закрытой дверью?

Конечно, подслушать не получится. Я могла различить тонкие печати заклинаний-глушилок и защитных чар, вплетенных в стены.

Наконец, раздался тихий скрип. Дверь, управляемая чьей-то волей, медленно открылась, приглашая меня войти. Я старалась дышать ровно и медленно, чтобы убрать нервозность, но до конца потушить эмоции не вышло.

Прямо напротив двери располагался длинный письменный стол. За ним, в массивном деревянном кресле, спиной к окну восседал Эйро Ардай. Гром, нахмурившись и скрестив руки на груди, подпирал подоконник слева от него.

Кроме нас троих здесь больше никого не наблюдалось.

Два брата были похожи и непохожи одновременно. Те же темные волосы, черты лица — резкие, но благородные. Я не могла оторвать глаз от знаменитого четырехстихийника. Он тоже меня рассматривал, упершись локтями в стол и сложив пальцы домиком.

Его взор был нацелен прямо в душу, и от этого становилось еще более неловко. Такое чувство, что с меня сорвали одежду, и я стою в окружении толпы.

Он был лет на семь-восемь старше Грома. Это читалось, скорее, не во внешности, а во взгляде. В нем отпечаталось больше пережитого, увиденного, испытанного.

Не стоит забывать, что господин Эйро — интуит. А это значит, что он может читать эмоции, чувства, намерения. Не хочется, чтобы он учуял мой страх. Чтобы не показаться невежливой, я почтительно поклонилась, но говорить не смела. Он должен был начать разговор первым, согласно своему статусу.

И вот, я наконец-то услышала его голос. Низкий, бархатный, но твердый, как земля — его родная стихия.

— Так вот ты какая, Молния.

Я подняла на него взгляд, и тогда господин Эйро сделал то, чего я никак не ожидала.

Он улыбнулся. Еле уловимо, но строгое лицо и внимательные темные глаза осветились мягким внутренним сиянием. Как будто зажглись два маленьких солнца в обрамлении лучей-морщинок.