— Вальтер, отставить. Помню протокол. Если через час не будет найдено решение проблемы, будьте уверены, подорву лодку. Жаль, конечно, что спасательные капсулы отсутствуют на борту, но в следующих версиях «Змея» они точно будут.

Право слово, я произносил все это с полной уверенностью, что смогу это сделать.

— Было приятно с вами служить.

— Мне тоже, — буркнул я.

Хуже всего ощущать себя запертым в каменной ловушке.

— Что говорим команде?

— Плановая часовая вентиляция.

Через минуту боцман вернулся и молча сел. Я достал бутылку и два стакана. Странно, но даже сейчас страха не было. Разлил двадцатилетний виски, почти всю бутылку — стаканы под самый край. Мы молча выпили. Разлил остатки.

— Капитан, можно с вами поговорить как с товарищем? — спросил боцман.

Ну вот, и старого морского волка пробрало — решил подушевничать. Впрочем, мы и раньше с ним вели умные беседы о смысле мироздания. Сейчас, пожалуй, самое время расставить все точки над «i».

— Что же нам еще остается? Или есть идеи, как нам вернуться домой?

— Идей нет. Зато пришло в голову совсем другое. Прошу прощения, если что…

— Да говорите уже.

— Капитан, с какого возраста вы себя отчетливо помните?

— А что?

— Вот если вы теперь оглянетесь назад — то изменилось ли ваше мироощущение? Я имею в виду не жизненный опыт, не вызубренные прописные истины, не набор заумных слов, а именно ваше мировосприятие и ощущение себя в мире. Есть ли различие с тем, что чувствуете сейчас?

— Нет. Никаких различий…

— Получается, что какими мы приходим в мир, такими же и уходим? Неизменными… В чем же смысл?

— Смысл, я думаю, в оценке ситуации. Пример — как вы сейчас воспринимаете происходящее?

— А разве от восприятия что-нибудь зависит? Взорву я лодку или нет, все равно обратного пути нет. Ну, отсрочим конец на несколько часов, на сколько воздуха хватит…

— Как сказать. Ведь своими действиями на исход мы повлиять не можем, зато можем изменить отношение к происходящему. Итак…

— Страха нет. Да и других эмоций — тоже. Сам себе удивляюсь, до чего спокоен.

— Ни малейшего?

— Ни капли…

— Пойду проверю генераторы, — пробормотал боцман и начал что-то крутить на панели. — Мощность растет.

— Что?! — вскинулся я.

— Уже тридцать процентов, нет… сорок. Похоже, было что-то вроде пузыря в системе подачи топлива… Пятьдесят.

— Включить бур.

— Мы снова двигаемся.

— Вальтер, это была проверка?

— Капитан, ваше восприятие запустило лодку, поверьте. Ваше бесстрашие.

— И ваши наводящие вопросы?

— Я был в отчаянии, как и вы, но я дрожал от ужаса.

— Почему-то я вам не верю…

Терминатор

(2020)

— О‐о‐о! Да вы настоящий Терминатор! — попробовал Рамон пошутить, но заметная бледность выдала его тревогу. — Или это у вас протез?

— Протез, говорите? — переспросил Евгений Сергеевич, надрезал себе кожу за ухом и, надорвав его, повернулся к нам. Его череп не имел ничего общего с человеческим. Это был набор составных пластин из такого же белого пластика.

— И что все это значит? — спросил я, почему-то не чувствуя опасности в хозяевах дома.

Хотели бы они что-то сделать с нами, уже сделали бы.

— Я начну издалека, — проговорил Евгений Сергеевич, аккуратно залепляя «раны» полосками надорванной «кожи». — Молодые люди, приходилось ли вам размышлять на тему, почему правители стран меняются — а толку в этом никакого? Скажем, вот был СССР, потом начали борьбу с плановой экономикой, бюрократией и…

— И мы сейчас живем в такой же номенклатурной системе, но с еще большей бюрократией, — резюмировала Кристина.

— В яблочко! И республиканцы, и демократы в США, сколько кого ни выбирают, а страна живет так, как и жила раньше. Со всеми своими плюсами и минусами. И везде так.

— И в чем секрет?

— Всеми странами на протяжении веков косвенно управляют одни и те же люди. Люди, ищущие тайну нового этапа эволюции. Люди, дергающие за ниточки. Рай?.. Да вот же он! Будь бессмертным, меняй тела только ради того, чтобы не слишком выделяться из толпы. Достаточно давно определенная группа власть предержащих поняла, что все духовные метания и поиски ни к чему не приводят. Нет, они отлично работают на удержание общества в узде, пресекают революции, помогают обеспечивать стабильность и порядок. Но вот все эти энергетические тела, ментальные тела, тонкие тела… рассказы о спасении, тантрическое принятие или, напротив, вытеснение — все они действуют лишь как пилюля для разума. И все. Что там, за гранью — никто не знает, даже мудрейшие из мудрейших. А здесь, в физическом мире, людям свойственно бояться. Все боятся, абсолютно все: боятся того, что эта жизнь кончится. Религии позволяют хоть немного отодвинуть этот страх, ровно настолько, чтобы человек прочно интегрировался в общество. И какой же вывод был сделан?.. Вместо того чтобы осуществлять все эти бесконечные поиски, совершенствовать дух, силы были брошены на создание бессмертной физической формы тела. И она достаточно быстро появилась. — С этими словами Евгений Сергеевич протянул руку и снова показал надрез. — Создать кибернетический механизм, похожий на человеческое тело, оказалось не слишком сложно. Первую модель разработал еще Леонардо да Винчи. Потом последовала череда модернизаций. В то, что я сейчас «ношу», вложен не один миллиард долларов. Скажете — дорого? А какая разница сколько! Все равно сами эти доллары печатаем. — Дед засмеялся. — Нет, правда! Идеальное изобретение… Федеральная резервная система создает деньги и кредитует ими же правительство США, а также весь мир.

— Вы уж меня простите, Евгений Сергеевич, но со столь вопиющим нигилизмом и материализмом я еще не сталкивался… — встрял я. — Помнится, в одной стране уже пытались на протяжении семидесяти лет построить материалистическую державу, забыв о душе. И что вышло?

— И до этого дойдем, — сказал хозяин. — Позвольте продолжить. Так вот, когда кибернетические тела были созданы, остро встал вопрос, что дальше? Ну есть суррогатное тело. Рука сломалась — отвинтил, грубо говоря, и прикрутил новую. Зуб сточился, да вот они, запасные, целых тридцать два. Но есть еще и человеческое тело и в нем — разум человека. Или душа, или тонкое тело, или ментальное, или все вместе, называйте как хотите. Теперь надо как-то перенести разум клиента из физического тела в кибернетическое. И вот на этот вопрос деньги-то и тратились, причем такие, что никому не снилось. И знаете что?..

Ответить никто не решился — слова деда, казалось, стали отлитыми из стали.

— И ничего! Не нашли мы до сих пор способа оцифровки сознания и переноса его в кибернетический организм. Когда такое случится, наступит следующий виток эволюции, человечество перейдет на новый план бытия. Пока же мы вынуждены довольствоваться беспроводной связью с нашими кибернетическими двойниками в физическом мире. И с тем, что наш мозг, вынутый из тела, вынужден существовать в мини-аквариуме с питательной смесью. На триста-четыреста лет хватает. Иногда на пятьсот. Далее эстафета передается детям, родившимся с использованием наших же, заранее приготовленных банков спермы и яйцеклеток.

— Так что же это получается… Мы сейчас с вами тут разговариваем, а вы управляете этим телом, как игрушечной машинкой? С пульта дистанционного? Кто вы? Чем занимаетесь?

— Это слишком утрированно, но в целом именно так и происходит… Скоро в строй войдут технологии клонирования, тогда можно будет или заменять части тела биоэлементами, или напрямую пересаживать мозг в новое тело донора. Идеально подходящее вам по всем параметрам, ваше же «обновленное» тело. Но это, к сожалению, не решит проблемы старения самого мозга, так что опять триста-пятьсот лет, и все. Оцифровка и пересадка сознания сделала бы нас воистину бессмертными. — Он помолчал. — А чем я занимаюсь уже много лет, не важно. Надоело мне стоять у руля. Захотелось тишины, покоя и домика в деревне. Вот и живем тут, в огороде копаемся. Вы очень хороший вопрос про материализм задали. Сейчас вашу веру в духовность буду искушать. Немножко.

— Вы знаете, я столько всего повидал за прошедшие годы, что…

— Конечно-конечно! — подхватил хуторянин. — И психоанализ, наверное, в режиме тотальной изоляции проходили?

— Откуда вы знаете?

— Так это ж наше изобретение… Хм… Короче говоря, с какого возраста вы себя отчетливо помните?

— Лет, наверное, с двух-трех, даже родственники удивляются, но некоторые события тех лет я восстанавливаю в памяти досконально… А что?

— Интересный вопрос… Вот если вы теперь оглянетесь назад, то изменилось ли ваше мироощущение? Не жизненный опыт, не вызубренные прописные истины, не набор заумных слов, а именно ваше мировосприятие и ощущение себя в мире? Есть ли различие с тем, что чувствуете сейчас?

Тут меня словно искрой обожгло. Разницы не было. Совсем. Я был и оставался тем самым трехлетним ребенком, который все так же смотрит на мир. Это было не страшно… скорее удивительно, что я сам не смог этого осознать раньше.

— Нет. Нет никаких отличий… Из-за этого мне не по себе.

— Все люди так себя чувствуют, если им указать на этот факт. Скорее даже аксиому — именно она является одной из черт нашего рода. Искра, которая в нас есть, постоянна от рождения и неизменна весь период нашей жизни. Она не меняется, и мы в любом возрасте, хоть только что появившись на свет, хоть играя свадьбу, хоть шагая по улице уже дряхлым стариком с палкой, остаемся теми самыми, кто мы есть. Каждый из нас по-своему воспринимает мир, но это восприятие не меняется никогда.

Конец ознакомительного фрагмента