Часть II
Слоан
1
Став пожирателем грехов, я задумалась над происхождением этого выражения. В древности пожиратель грехов был кем-то вроде магической фигуры — он заходил в дом умершего и съедал ритуальную пищу. Всего-то корочка хлеба и глоток местного пива, чтобы легче было проглотить. Важно другое — эта пища впитала в себя грехи мертвеца, и в процессе поедания они отпускались. В загробную жизнь умерший входил свободным от своих злодеяний.
Современную версию пожирателей грехов в Лос-Анджелесе зовут чистильщиками или решалами. Разумеется, еда тут больше ни при чем. Самый распространенный мотив — это власть, деньги или месть. Реже речь идет о чем-то отвлеченном, например восстановлении репутации. Совсем редко задача состоит в том, чтобы научиться снова доверять людям после того, как твое доверие однажды предали.
Когда я уволилась из полиции, эта профессия казалась самым логичным выбором. Я умела расследовать преступления и знала, как устроен суд, как рассуждают адвокаты, как заключают соглашения о признании вины. Знала, как убедить сомневающихся, как вести переговоры, не переходя на эмоции, как вести себя с теми, кто преисполнен чувства собственной значимости. Я умела хранить самообладание и уговаривать тех, кто не желал сотрудничать. Когда нужно, я была жесткой, но всегда открытой к диалогу. Не в последнюю очередь сыграло свою роль и то, что в этом бизнесе не нужна лицензия и мне не нужно было тратить время на обучение. Путь пожирателя грехов лежал прямо передо мной. Мне оставалось лишь заказать вывеску.
Судя по всему, одно осталось в этой работе неизменным с незапамятных времен: пожирателю грехов не нужно много места.
И мебели, если уж на то пошло. В моем офисе на бульваре Венис есть только стол, компьютер, картотека и подсобка, где хранятся нужные вещи. Предметы маскировки: куча париков и широкий выбор солнцезащитных очков. Поддельные бланки. Записывающие устройства. Камеры видеонаблюдения и GPS-маячки. Сейф, где лежат несколько сотен тысяч долларов наличными и автоматический пистолет калибра 9 мм — на него у меня есть официальное разрешение.
Сама работа нехитрая, как и все эти инструменты. В двух словах, я просто подчищаю за теми, у кого есть громкое имя и туго набитый кошелек. Я делаю все, чтобы они не поплатились за свои безрассудные поступки. Успокаиваю разъяренных жен и любовниц. Делаю так, чтобы имя моего клиента не всплывало в полицейских сводках или в суде. Удостоверяюсь, что нежелательные доказательства его проступков изменены или исчезли. Как правило, все решается деньгами, разнится только сумма. Пожиратели грехов должны сбивать цену, убеждая склочников, что их клиент — не денежное дерево, чьи вечнозеленые листья можно обрывать до бесконечности. В каком-то смысле я нахожусь между двух огней. Половину времени я уговариваю одну из сторон прислушаться к голосу рассудка. Другую половину я занимаюсь тем же с другой стороной.
— Доброе утро, — поприветствовал меня Джейк, когда я вышла из лифта.
Джейк — детектив по расследованию убийств в отставке, ныне частный сыщик. Он арендует офис по соседству, дверь у него обычно нараспашку, так что он всегда в курсе, когда я прихожу и ухожу. Он любит поболтать, но после смерти отца я утратила склонность к разговорам ни о чем.
Джейк высокий и довольно грациозный. Если верить ему, когда-то он был похож на кинозвезду. Вообще-то он шутит, но в молодости он явно был хорош собой. Внешне он напоминает Чарльза, единственного парня, с кем у меня были длительные отношения.
Чарли положил на меня глаз на новогодней вечеринке, которую устраивала его юридическая контора. Он поверить не мог, что «красотка» может быть копом. Три месяца спустя я переехала в его квартиру в Вествуде. Мы долго жили душа в душу, собирались пожениться, завести детей. Но между нами встала моя работа. Чарли было тяжело выносить мое постоянное напряжение и одержимость. Он хотел, чтобы я уволилась, но я лелеяла мечту однажды стать комиссаром. Чарли говорил, что эта должность нужна мне только потому, что отец не смог ее добиться. Вероятно, он был прав, но мне было все равно. Мы спорили. Все пошло под откос. Я съехала.
Но без него стало только хуже.
Работа вынула из меня всю душу.
Через два года я ушла из полиции и стала пожирателем грехов.
Первый год выдался крайне трудным. Меня, новичка в этом бизнесе, никто не знал. Клиентов было кот наплакал. Но со временем они начали прибывать. Через три года у меня сложилась репутация человека, который решает проблемы «мирным» путем, полагаясь на разум, а не силу. Нужен громила? Вам по другому адресу. Но если вам нужен был пожиратель грехов, который досконально разберется в ситуации, а затем решит ее без сучка без задоринки, все знали — обратитесь к Слоан Уилсон.
Неожиданнее всего было то, что с годами я полюбила эту работу. В ней было место добру. Она предполагала урезонивание и сдержанность. Никаких запугиваний и угроз физической расправы. Никаких криков в лицо. Просто слушаешь, как люди изливают душу: как их использовали, предали, обманули, оболгали. Понимаешь, чего они действительно добиваются в качестве компенсации, и действуешь соответствующе.
Как однажды заметил один клиент, в моем стиле работы заметна «женская рука».
После пяти лет работы я и думать забыла о возвращении в полицию. Я нашла свое призвание. Хорошее призвание. И я была почти — почти совсем — счастлива.
Отец заметил эти изменения. Мы никогда не обсуждали мое увольнение из полиции.
— Все будет хорошо, — сказал он мне незадолго до смерти.
Мне казалось, что он прав. Он считал, что оставляет меня на правильном пути, — и это меня приободрило.
Но мою радость омрачало понимание, что я не смогу больше делиться с отцом своими маленькими победами. Эта мысль мучила меня и по дороге в офис тем утром.
— Хорошо спалось? — жизнерадостно спросил Джейк, когда я проскользнула в открытую дверь.
— Ага, — ответила я.
Вранье.
— Хорошие сны снились? — широко улыбаясь, добавил Джейк.
— Как всегда.
Очередное вранье.
Вообще-то я снова проснулась на рассвете. Меня и без того измучила бессонница, а тут еще этот кошмар. Этот сон постоянно снится мне с тех пор, как умер отец.
Город вокруг меня рушится. Повсюду беспорядки, бунтовщики бьют окна, переворачивают машины, поджигают здания. Словно этого мало, идет проливной дождь, ледяной и маслянистый, по стеклам стекают черные ручьи. Я пытаюсь провести отца сквозь этот хаос. Он умирает, но где-то в лабиринте этих зданий скрыт аппарат, который сможет его спасти.
Я пытаюсь отыскать его. Но никогда не нахожу.
Этот кошмар не отпускал меня всю дорогу до офиса. Чтобы отвлечься, я с головой нырнула в разнообразные проблемы клиентов. У голливудского актера средней руки проблема с отцовством. Бульварная газетенка написала нелицеприятную статью о режиссере — следует ее замять. Топ-менеджера шантажируют, и я должна убедить шантажиста найти занятие получше.
Я усердно работала, и тут Джейк просунул голову в кабинет и сказал, что я должна прерваться на обед. Есть мне не хотелось, но он не любит есть в одиночестве.
За обедом Джейк завел разговор о семье, внуках, шутке, которую рассказала ему жена. Он болтал, а я смотрела, как дети весело играют на школьном дворе на другой стороне улицы. Энергия так и била из них ключом.
— Играешь в молчанку? — спросил Джейк.
Я выдавила улыбку, изобразив веселье.
— Нет, просто задумалась.
Джейк не стал настаивать. Вместо этого он заговорил о деле, над которым работал. Тело Виолы Уокер обнаружили в ее гараже в Брентвуде. Ее убили выстрелом в затылок. Никаких следов сексуального насилия. Согласно описи, при себе у нее была сумочка Hermes Bleu из крокодиловой кожи: стоит она нехило — 68 тысяч долларов. Внутри был серый кожаный кошелек Gucci, набитый купюрами разного достоинства, в основном сотенными, — всего четыре тысячи долларов. Грабеж как мотив смело можно отмести. Муж Виолы нанял Джейка провести расследование, а заодно проконтролировать, как идет официальное полицейское расследование — это Джейк мог легко сделать через свои контакты в участке.
— Вероятно, это послание мужу, — сказал Джейк. — Может, он пытался кого-то надуть, да не на того напал.
— Почему тогда не убили мужа?
— Убийце нужны деньги, а жена тут ничем не поможет. Скорее всего, она и понятия не имела об этом. — Он отпил кофе. — Смерть застала ее врасплох.
Быстрая смерть — не так уж плохо. Мой отец умирал восемь месяцев. Иногда я смотрела на него во сне и думала, что при пробуждении его ждет только боль. Пуля в голову казалась актом милосердия.
— В общем, муж уверен, что полиция хочет повесить убийство на него. Моя задача — найти другого подозреваемого.
Я перевела взгляд на соседнее здание. Раньше это был кинотеатр, теперь — банк. Мама однажды сводила меня туда в кино. Ей тогда было лет тридцать пять. Люди оборачивались ей вслед — так она была красива. А ей это нравилось. Но в тот раз она нервничала, то и дело оглядывалась, посматривала на часы. Я понимала, что что-то случилось. Я бы даже спросила, в чем дело, но тут появился он.