— Мэннеринг, Мэннеринг, — задумчиво проговорил он. — Никак не могу вспомнить эту семью.

Резко оторванный от мечтаний о самых прелестных губках, которые когда-либо видел в своей жизни, Филипп отставил в сторону опустевшую кружку.

— Йоркшир.

— А, тогда все легко объясняется, — глубокомысленно произнес Хьюго. — Те самые дебри на севере Англии.

— Все не так плохо, как тебе кажется, — возразил Филипп, откидываясь на спинку кресла. — Как я понимаю, Мэннеринг-Парк — довольно значительное поместье.

— Тогда что эта прелестница Антония здесь делает?

— Это племянница Генриетты, отец Антонии был единственным братом моей мачехи. Лорд и леди Мэннеринг часто гостили у нас. — Филипп снова вспомнил прошлые годы и словно вживую увидел перед собой, как юная девушка с длинными густыми волосами едет верхом на лучшей лошади его отца. — Они обычно оставляли Антонию у нас, пока сами отправлялись на светские рауты. Она все время здесь крутилась.

Смеющаяся и вечно болтавшая о пустяках, она тем не менее вовсе не раздражала его. Филипп был старше Антонии на десять лет, но это обстоятельство никогда ее не останавливало; он просто не мог побыть в одиночестве, Антония всегда была рядом. На его глазах из восхитительного, не по годам смышленого ребенка она превратилась в очаровательную умную девушку. Теперь ему придется привыкать к новой Антонии, от недавней встречи с которой он до сих пор не может перевести дух.

— Они перестали приезжать после смерти ее отца. — Филипп сделал паузу, подсчитывая в уме. — С тех пор прошло восемь лет. Леди Мэннеринг была буквально сражена несчастьем и перестала выезжать в свет. Генриетте же всегда нравилась Антония. Мачеха постоянно посылала ей приглашения, но, видимо, леди Мэннеринг не находила в себе сил отпустить дочь.

Хьюго вопросительно приподнял брови:

— Значит, мисс Мэннеринг каким-то образом удалось ускользнуть из-под опеки своей матери?

Филипп отрицательно покачал головой:

— Леди Мэннеринг умерла год назад. Генриетта снова стала забрасывать ее приглашениями, но Антония была непоколебима — ей нужно было присматривать за младшим братом. — Филипп нахмурился. Я не могу сказать, сколько ему лет, даже имени не помню.

— Как бы то ни было, она, похоже, изменила свое решение.

— Насколько я знаю Антонию, вряд ли. Только если очень сильно изменилась за это время. — Мгновение спустя Филипп добавил: — Возможно, он уехал учиться в Оксфорд.

Изучая спокойное лицо друга, Хьюго вздохнул:

— Ненавижу говорить прописные истины, но на случай, если ты не заметил, здесь явно кроется какая-то тайна.

Филипп недоуменно посмотрел на него:

— Тайна?

— Ты же ее видел! — Хьюго, бурно жестикулируя, подскочил в кресле. — Писаная красавица! Уже не легкомысленная девчонка и вовсе не старая дева — в самый раз, чтобы сражать мужчин наповал. И несмотря на все это, она не замужем! — Хьюго опустился в кресло, непонимающе качая головой. — Что-то здесь не так. Если Антония знатного происхождения и с большими связями, как ты говоришь, ее бы уже давно окрутили… У них на севере еще остались джентльмены, верно?

Брови Филиппа медленно поползли вверх.

— Уверен, что остались, и уж точно все они не могут быть настолько слепы.

Некоторое время друзья размышляли над этой головоломкой.

И в самом деле, загадка, — наконец вымолвил Филипп. — Ты так логично изложил факты, что мне остается предположить только одно: мы с тобой, мой дорогой Хьюго, можем быть единственными, кто впервые за долгое-долгое время видел Антонию.

Глаза Хьюго расширились.

— Ты ведь не думаешь, что мать Антонии держала ее взаперти?

— Не совсем, но и такое возможно. Поместье Мэннеринг-Парк стоит на отшибе, к тому же после смерти мужа леди Мэннеринг стала затворницей. — С непроницаемым выражением лица Филипп встал. Поправляя рукава, он взглянул на Хьюго. — Думаю, пора нанести визит Генриетте. Что касается ситуации с мисс Мэннеринг, я полагаю, что это следствие недомогания ее матери.

Генриетта, леди Рутвен, использовала более крепкие выражения.

— Настоящий позор — вот что это такое! Нет! — Оба ее подбородка затряслись от негодования. — Конечно, не следует отзываться плохо о мертвых, но такое пренебрежение Араминты Мэннеринг к собственному ребенку просто возмутительно!

Они находились в гостиной Генриетты. Это была очень уютная, со вкусом обставленная комната, красочно убранная живыми цветами и искусной вышивкой. Генриетта расположилась в своем любимом кресле возле камина; Филипп стоял подле нее, небрежно касаясь рукой каминной полки. Позади всех, склонив голову над вышивкой, сидела служанка Генриетты Трент и, не подавая виду, с любопытством ловила каждое слово.

Подняв обычно блекло-голубые, а сейчас светящиеся от гнева глаза на Филиппа, леди Рутвен продолжала:

— В самом деле, если бы не помощь местных дам, бедное дитя выросло бы, не имея ни малейшего представления о том, как вести себя в обществе! — Резким жестом она поправила шаль на плечах. — А что касается поисков подходящего мужа для Антонии, мне больно это признавать, но я совершенно уверена, что эта мысль вообще не приходила Араминте в голову!

С нахмуренными бровями она была похожа на разгневанную сову; Филипп наклонился, чтобы ее успокоить.

— Я встретил Антонию, когда мы приехали. Она кажется совершенно уверенной в своих силах.

— Конечно! — Генриетта насмешливо посмотрела на Филиппа. — Эта девушка не станет заламывать руки от постигшего ее несчастья и со страдальческим видом ожидать своего принца. Араминта взвалила на плечи дочери все дела по дому. С годами Антония стала отличной хозяйкой и прекрасно знает, как принять гостей. Но и это еще не все! Ей пришлось самой управлять огромным поместьем и полностью заботиться о своем младшем брате Джеффри. Это настоящее чудо, что она нашла в себе силы не согнуться под тяжестью этих обязанностей.

Филипп приподнял бровь:

— Мне показалось, ее плечи с легкостью выдерживают бремя этого груза.

Генриетта только фыркнула и глубже откинулась в кресле.

— Пусть так, но это же неправильно! Ее следовало вывезти в свет еще несколько лет назад. — Внезапно замолчав, она лениво перебирала пальцами бахрому на шали и вдруг посмотрела в глаза Филиппу. — Не знаю, в курсе ли ты, но мы предложили ей помощь — сопроводить Антонию в Лондон и представить обществу. Мы составим ей полный гардероб. Твой отец настоял на этом: ты же знаешь, Гораций всегда питал слабость к девочке.

Филипп согласно кивнул. Однажды двенадцатилетней Антонии пришло в голову покататься на любимом гунтере его отца, но даже тогда он, сначала ошеломленный при виде этого зрелища, только похвалил ее манеру держаться в седле, вместо того чтобы хорошенько отшлепать несносную девчонку. Гораций никогда не скрывал своего восхищения откровенной прямотой и присущей Антонии спокойной уверенностью в себе. Филипп признался себе, что и сам разделяет чувства своего отца к ней.

— Мы долго уговаривали и даже умоляли Араминту отпустить дочь, но она ничего не хотела слышать. — Взгляд Генриетты стал строже. — Совершенно ясно, что она хотела сделать из Антонии няньку для себя. Араминта была уверена, что в жизни ее дочери никаких перемен не произойдет.

С непроницаемым выражением лица Филипп молчал.

— В любом случае, — продолжила Генриетта тоном, не терпящим возражений, — теперь я считаю нужным дать Антонии то, чего она была так долго лишена. — Подняв голову, она решительно посмотрела на Филиппа. — Я хочу взять с собой Антонию на малый сезон.

На мгновение Филипп почувствовал странное волнение, но не мог понять причин, вызвавших его. Быстро взяв в себя в руки, он невозмутимо приподнял брови:

— В самом деле?

Генриетта кивнула, что свидетельствовало о твердости принятого решения.

Последовавшую долгую паузу нарушил Филипп.

— Могу я узнать, есть ли у вас дальнейшие планы на ее счет? — неожиданно застенчиво спросил он.

Довольная улыбка осветила морщинистое лицо Генриетты.

— Разумеется. Я хочу найти ей мужа!

На мгновение Филипп застыл в неподвижности, сохраняя невозмутимый вид. Затем тяжелые веки опустились, наполовину скрыв глаза.

— Конечно, — изящно поклонился Филипп. А когда выпрямился, выражение его лица стало таким же непроницаемым, как и голос. — Хьюго Сэттерли ждет меня внизу. Прошу извинить.

Только когда за ним захлопнулась дверь и до Генриетты донесся звук удаляющихся шагов, она позволила себе радостно улыбнуться:

— Неплохое начало!

Трент подошла, чтобы взбить подушки и расправить бесчисленное количество разнообразных шалей и платков, в которые была с головы до ног укутана хозяйка.

— Такое ощущение, что они уже виделись.

— Конечно! Какое удачное стечение обстоятельств! — просияла Генриетта. — Нам еще очень повезло, что дорогая Антония не забыла прислать тебя ко мне и я не проспала. Сама судьба распорядилась, чтобы Филипп приехал домой именно сейчас.

— Может быть, но Филипп, кажется, не очень вдохновлен присутствием Антонии. Не следует возлагать на него большие надежды. — Трент служила у хозяйки с самой ее свадьбы с прежним бароном Рутвеном. Она сама видела, как юные леди, стремящиеся стать новой хозяйкой в поместье Рутвен, с тревожащей частотой сменяли друг друга, но ни одной из них не удалось надолго привлечь внимание Филиппа. — Мне бы не хотелось, чтобы вы сильно расстраивались, если что-то пойдет не так.