Глава 2

«Будь я проклят, если знаю».

Он, конечно, солгал. Он прекрасно знал. Знал даже тогда.

Похоже, он действительно проклят.

Странно, он не испытывал ни малейшего беспокойства. Единственное, что его теперь одолевало, — это нетерпение.

Позавтракав, Реджи вновь перебирал в памяти события предыдущего вечера. У него тогда был соблазн тут же овладеть Энн, сделать ее своей. Она этого хотела, а он еще больше. А потом он с радостью бы на ней женился.

Его удержало, отодвинуло от опасной черты осознание, что Энн была настолько наивна и несведуща в любви, что страсть, вероятно, захлестнула ее, прежде чем она поняла истинную природу этого удивительного чувства. Откуда пришло оно, когда выросло и развилось, Реджи не знал. Просто жизнь создала их подходящими друг другу, как ключ к замку.

В его памяти всплыл давний разговор. Однажды он, Люк Эшфорд и Мартин Фулбридж допоздна засиделись в библиотеке. Их было только трое и достаточный запас доброго бренди. Разговор свелся к теме брака. Люк и Мартин признались, что чувство, склонившее их к женитьбе, нарастало постепенно. Мартин сказал, что осознание приходило медленно, несколько недель, пока уже нельзя было не считаться с ним, но Мартин до этого не знал Аманду. Люк, однако, знал Амелию почти столько же, сколько Реджи знаком с Энн, это была семейная дружба. Люк признался, что он внезапно все понял, в нем произошла какая-то вспышка.

Точно так же Реджи теперь просто знал. Дело не в выборе — логичном и самом подходящем, это действительность, которая не нуждается ни в оправдании, ни в объяснении. Это просто свершившийся факт.

Откинувшись на спинку кресла, Реджи прихлебывал кофе и внимательно разглядывал комнату. В небольшой дом на Керзон-стрит вполне прилично привести молодую жену. Дела его в порядке, и ничто не препятствовало двигаться в нужном направлении.

Он задавался вопросом, как Люк, опекун Энн, отреагирует на его просьбу, и, поджав губы, признался себе, что ему не терпится это узнать.

Но сначала…

Вчера вечером он думал об Энн. В том, что касалось отношений между мужчиной и женщиной, она была неопытна и наивна. Даже теперь она все еще не понимала, что у него на уме.

И могла быть к этому не готова.

Он слишком хорошо знал женщин, особенно светских дам, чтобы довериться ее согласию. Лучше действовать осторожно, по крайней мере пока он не убедится в ее взглядах.

Пока не убедится, что она отвечает на его внимание.

Нетерпение, однако, глубоко запустило свои когти в его душу. Ей двадцать шесть, она уже не легкомысленная дебютантка. Ему тридцать два, они оба слишком взрослые, чтобы интересоваться играми. Слишком взрослые, чтобы не воспользоваться неожиданно подвернувшейся возможностью. Слишком взрослые, чтобы трепетать и тратить впустую время.

Стиснув зубы, он поставил чашку, поднялся, надел пальто и направился к двери.

Он надеялся застать ее дома, в Калвертон-Хаусе, но открывший дверь молодой дворецкий Лейтон, не скрывая удивления, сообщил, что мисс Энн и леди Калвертон уехали с утренними визитами.

— Ее сиятельство предполагала заехать в Элдерби-Хаус? — спросил Реджи таким тоном, будто сам намеревался это сделать и интересовался, не пересекутся ли там их дорожки.

— Леди Элдерби не было в списке ее сиятельства, сэр. Хотите оставить записку?

Реджи одарил дворецкого сдержанной улыбкой.

— Нет-нет. — Его улыбка застыла, когда он отвернулся. — Я догоню их в парке.

И нагнал их, как и предсказывал. Энн больше интересовала Имоджин Каверлок, которую она хотела найти, а не молодые аристократы, чьи взгляды она то и дело ловила на себе.

Рассчитывая на семейное знакомство, Реджи решительно подошел к ландо Калвертонов. Любезно поприветствовав ее мать, которая ничем не выдала своего удивления, он обратился к Энн.

И когда их глаза встретились, Реджи понял, что она в смятении ждет его слов.

Невозможно сказать ей все здесь, на глазах у всего света.

Он улыбнулся с такой теплотой и искренностью, каких прежде не испытывал.

— Не хотите прогуляться?

Ее черты смягчились, губы дрогнули в мимолетной улыбке.

— Спасибо. С удовольствием.

Он подал ей руку, помог выйти. Кивнув леди Калвертон и пообещав привести Энн через полчаса, Реджи взял ее под руку и повел к лужайке.

Он почувствовал, как она вздрогнула, потом подняла голову.

— На самом деле, — ее голос вибрировал, она бросила на Реджи быстрый взгляд, потом перевела его на вереницу карет, — я надеялась выяснить, здесь ли Имоджин.

Этого блеска распахнутых карих глаз хватило, чтобы предупредить его: у нее нет ни решимости, ни желания говорить о вчерашнем вечере.

Реджи помедлил.

— Я так и думал.

В его тоне сквозило неодобрение, Энн обрадовалась, что он отвлекся.

— Вам не следует говорить с Имоджин о Бенджи.

Энн снова взглянула на него.

— Я не собиралась говорить о Бенджи! Я только подумала, что если она здесь, я могла бы просто провести с ней время — мы представлены друг другу — и посмотреть, — Энн сделала жест рукой, — знает ли она.

Большинство мужчин нахмурились бы и спросили, каким образом это можно сделать. Реджи тоже нахмурился, но понимающий взгляд и недовольный изгиб губ говорили, что он все понял.

Энн воспользовалась благоприятным моментом:

— Если Имоджин знает, она будет озабочена и встревожена, это бросится в глаза.

— Хорошо. — Реджи оглядел вереницу карет. — Давайте посмотрим, сможем ли мы найти ее.

Они прогуливались вдоль дорожки, останавливаясь то здесь, то там, обмениваясь приветствиями со знакомыми дамами. Реджи предпочел бы держаться подальше от любвеобильных мамаш, но если Имоджин здесь и они хотят невзначай с ней встретиться, ничего не поделаешь, придется оставаться на виду.

Несмотря на застенчивость, Энн решительно играла свою роль. И только Реджи мог сказать, чего это ей стоит. Он чувствовал, как напрягаются ее пальцы на его руке, когда они приближаются к людям, которых она лишь отдаленно знала. Реджи поддерживал ее, готовый вступить в разговор и отразить любую реплику, которая могла взволновать ее, в душе неохотно одобряя ее храбрость и ответственность перед Бенджи.

К сожалению, слухи о состоянии здоровья его двоюродного деда уже распространились в свете; одни дамы ждали от Реджи новостей, другие высказывали предположения относительно его будущего титула.

Энн в замешательстве смотрела на него — она ничего об этом не слышала. Реджи улучил минуту, когда они проходили между каретами, чтобы объяснить.

— О, — заморгала она, — я понимаю.

Внезапная отстраненность, которую он ощутил в ней, раздосадовала его.

— Нет. Вы не понимаете. — Увидев ее пораженный взгляд, Реджи помрачнел. — Но я не могу объяснить здесь.

Он оглядел кареты, злясь про себя.

— Не думаю, что Имоджин здесь.

— Обычно она здесь бывает… по-видимому, ее отвлекло нечто важное.

В голосе Энн звучала все большая уверенность. Реджи умолчал о том, что Хью может и не рассказывать жене о Бенджи. Обсуждать доверие между супругами в нынешней ситуации не совсем разумно.

Реджи хотел поговорить о них самих, об их будущем, но не мог найти подходящего момента. Парк не место для подобных бесед: чутье подсказывало ему, что воодушевленные новостями матроны пристально изучали их, заметив их непринужденное общение и отсутствие скованности. Реджи и Энн привлекали к себе множество взглядов.

Реджи повел Энн назад к карете Калвертонов, обдумывая приватную встречу. У них не было причин уклоняться.

— Полагаю, вы намерены проследить за Каверлоками, по крайней мере насколько они выдадут себя.

Энн кивнула.

— Они будут сегодня вечером у леди Хэммонд.

— Если ваша матушка согласится, я буду сопровождать вас.

Энн, остановившись, посмотрела ему в глаза. Реджи не пытался скрыть своих чувств — ни раздражения от потраченного впустую дня, ни своих намерений. Улыбнувшись, она быстро сжала его руку и повернулась к карете.

— Я уверена, мама будет в восторге.

Эта часть его плана удалась: Минерва с удовольствием приняла предложение сопровождать их сегодня вечером. Встретившись с ним глазами, она, к его облегчению, лишь молча улыбнулась.

Но дальше все пошло не так, как он хотел.

На вечере у леди Хэммонд собралось столько гостей, что ничего лишнего позволить себе было нельзя. Хэммонд-Хаус был печально известен отсутствием комфорта, во всяком случае, того комфорта, который пригодился бы в этой ситуации. Весь вечер Реджи пришлось ограничиваться банальными любезностями. Утешало лишь то, что Энн постоянно находилась рядом и ничем — ни словом, ни взглядом, ни действием — не дала понять, что сожалеет о произошедшем накануне в доме леди Хендрик.

Совсем наоборот. И это лишь добавляло тревоги.

К несчастью, никто из Каверлоков не появился в Хэммонд-Хаусе.

Нервы Реджи — он даже не подозревал, что они у него есть, — были натянуты до предела, и на следующее утро он выехал рано, слишком рано для светского визита, решив застать Энн дома и поговорить с ней наедине. Облечь то, что связывает их, в слова и совершить следующий шаг… Однако она уже уехала в приют.

Он последовал за ней и провел весь день, узнавая что-то новое о ней и о себе самом. Соблюдение приличий лишь увеличивало их влечение, пока желание уединиться не появилось в каждом прикосновении, взгляде, слове. И все-таки у них не было никакой возможности, ни единого шанса остаться с глазу на глаз.

Поздним вечером он стоял у стены в бальном зале Гризмидов и наблюдал, как Энн кружится в танце. Даже издалека он чувствовал, что она немного смущается, хотя знает своего партнера Гордона Кантербери. Ей не нравилось, когда мужчины оказывались так близко, однако с Реджи все было наоборот, она с облегчением брала его за руку, ступая так близко, как позволяли приличия. А когда они вальсировали, она шла за ним в танце с готовностью, которую и не пыталась скрыть, трепеща от радости, нетерпения и восхищения.

Реджи показалось, что стало тихо. Перед его глазами возникли картины недавнего прошлого. Сначала он увидел Энн в приюте. Сидя на табурете, она читала собравшимся вокруг детям увлекательную историю.

Потом она подняла глаза, увидела его и… улыбнулась.

И быстро вовлекла его в работу со старшими мальчиками.

Позже, взглянув во двор, он увидел ее с двумя малышами на руках. Ее лицо порозовело и сияло, прическа слегка растрепалась, к шпилькам тянулись пухлые детские ручки.

Волна нахлынувших чувств внезапно вернула его к действительности, у него закружилась голова. Судорожно вздохнув, Реджи возблагодарил Бога, что музыка кончилась. Довольно.

Пряча мрачную решимость под маской обычной приветливости, он прошел через зал, чтобы спасти Энн. Она оглядывалась, ища его глазами, потом, увидев, улыбнулась. Когда он подошел, взяла его под руку.

Гордон Кантербери заморгал, но тактично промолчал.

Уже близился конец бала, когда вновь стало заметно отсутствие Каверлоков. Реджи проводил Энн к фаэтону, где сидела Минерва.

— Не знаю, что делать, — бормотала Энн. — Харриет Гризмид сказала, что Имоджин собиралась приехать, но вчера прислала записку, что плохо себя чувствует. — Она быстро взглянула на Реджи. — Еще вчера Имоджин была вполне здорова.

Реджи совершенно не интересовала Имоджин.

— Возможно, она простудилась.

Энн уловила в его тоне резкость и удивленно посмотрела на него.

Он перехватил ее пристальный взгляд.

— Завтра… — убедившись, что полностью завладел ее вниманием, он сообщил: — я зайду поговорить с вами в полдень.

— В полдень?

— Да. Будьте дома.

Энн посмотрела ему в глаза, потом с легким волнением, вернувшимся к ней, кивнула:

— Хорошо. Буду.

— Доброе утро, — долетел до него мягкий голос Энн.

Реджи обернулся, когда она закрывала дверь комнаты. Бледно-зеленое платье подчеркивало изящную фигуру, каштановый цвет волос казался глубже. Шурша широкими юбками, Энн шла к нему, настороженно вглядываясь в его лицо. Реджи не спускал с нее глаз.

Увидев, как Энн все больше мрачнеет, он тоже нахмурился. Она остановилась в ярде от него, выпрямилась и сцепила перед собой руки.

— Если вы пришли, чтобы читать мне нотации по поводу наблюдения за Каверлоками…

Он почувствовал ее неуверенность, и раздражение снова охватило его. Он поджал губы. Да будь они прокляты, эти Каверлоки!

— Вы не нуждаетесь… — Реджи увидел, как она отпрянула и взяла себя в руки. Он помедлил, потом выдохнул: — Я не об этом хотел говорить с вами.

Ее глаза расширились.

— Ох. — Потом с обычной мягкостью Энн спросила: — Тогда о чем?

Реджи, стиснув зубы, боролся с инстинктом, не позволяющим открыться даже сейчас, чтобы не оказаться беззащитным и избежать боли, если он неправильно понял Энн.

И все-таки он не ошибся ни в ней, ни в себе, он видел это в ее глазах, с робкой надеждой смотревших на него.

— О том, что произошло у леди Хендрик. В гостиной. — Реджи исчерпал все слова. Как, черт побери, это можно выразить?

Краска залила ее щеки. Румянец стал ярче, Энн опустила глаза.

— Я… простите, если я зашла слишком далеко…

— Нет. — Он шагнул ближе и провел пальцем по ее щеке. — Не извиняйтесь. Если кто-то и должен принести извинения, то это я… — Она подняла взгляд, и он на миг смолк, утонув в ее глазах, потом продолжил: — Но я не имею намерения извиняться. Если бы я этого не сделал… если бы мы… возможно, я бы никогда не узнал… так и не понял…

Энн не сводила с него пристальных глаз.

— Чего не поняли?

Ее широко распахнутые глаза, мягкое выражение лица, изящный изгиб губ, густые волосы, легкий запах яблоневого цвета и жимолости, исходивший от ее белой кожи, обещание женственного тепла, которое окутывало его (она стояла так близко, что юбки касались его башмаков), — все это дало ему храбрость взять ее руку, поднести к губам, сказать:

— Что, если мы хотим… если вы согласитесь… мы могли бы счастливо соединить наши судьбы.

Энн заморгала, ее настороженность исчезла, словно упала завеса, и Реджи увидел в ее глазах удивление.

— Вы тоже это чувствовали. Я думала, что только у меня такое чувство или что я слишком многого ждала от того момента…

— Нет. Это было такое же… — Реджи не мог удержаться от кривой улыбки, — властное чувство, как и у вас. И столь же удивительное.

Ответная улыбка изогнула ее губы.

— Я не думала о вас прежде… и вы тоже не думали обо мне.

— Нет. — Нахмурившись, Реджи взглянул на нее, теперь он мог на нее смотреть. — Не могу понять почему.

— Это имеет значение?

Он изучал ее глаза, горевшие теплым нетерпением.

— Нет. Нисколько.

Обняв, он потянул Энн к себе. Он наклонился, их губы, нетерпеливо торопящиеся познать сладость поцелуя, слились…

…и оба услышали голоса и торопливые шаги в коридоре.

Реджи отпустил ее, подавив несвойственную ему вспышку раздражения, Энн отстранилась и повернулась к двери.

Ее сердце гулко стучало, губы горели. Ей стоило усилий не смотреть на вошедшего Лейтона.

— Прошу прощения, сэр, мисс Энн. Для вас срочное сообщение, мисс. — Он подал поднос, на котором лежала сложенная записка.

— Кто ее принес? — Энн взяла записку.

— Мальчик. Сказал, что леди в доме были очень взволнованы.

Она развернула листок и быстро пробежала глазами строчки.

— Боже милостивый! — Ее голос сорвался, когти страха впились в душу, кровь отхлынула от лица.

Реджи был рядом, сильный, уверенный, он сжал ее локоть.

— Что случилось?

— Бенджи. Его украли. — Энн едва могла взять это в толк.

Она подала Реджи записку и посмотрела на ожидавшего распоряжений Лейтона.

— Карету… нет, это слишком долго. Найдите наемный экипаж, пусть горничная принесет мне пальто и шляпу, пожалуйста.

— Я… моя коляска здесь… я отвезу вас. — Вскинув голову, Реджи взглянул на Лейтона. — Принесите пальто и шляпу, мы будем ждать в холле.

Реджи как безумный гнал коляску к приюту.

Первое, что заметила Энн, когда они приехали, — это отсутствие детей. В это время дня дворы были полны играющей и смеющейся детворы.

Теперь здесь пусто.

В доме обстановка не менее странная, всюду царит полная неразбериха. Наставницы, чье дело наблюдать за детьми, торопливо снуют взад-вперед, шаги эхом отдаются в коридорах. Кажется, никто не занимался своими делами.

Энн пошла прямо в кабинет и нашла там миссис Кеггз, бледную и сникшую.

— Какой ужас, мисс! Бедного крошку утащил какой-то джентльмен! Злодей!

Энн бросила шляпку на стол.

— Вот именно. Нам надо спасти мальчика. — Подвинув стул, Энн села и взяла руки пожилой женщины в свои. Краем глаза она видела, что в дверном проеме появился Реджи, его пристальный взгляд заставил ее взять себя в руки. — А теперь расскажите нам, что случилось.

— Мы узнали, что Бенджи пропал, когда усадили детей за ленч, а он играл с другими детьми во дворе. Судя по рассказам Робби Дженкинса и Пити Смайта, его забрали приблизительно за час до ленча, как только детей отпустили с утреннего урока. Кажется, по улице ехала черная карета. Мальчики стали карабкаться на забор — вы знаете, как они делают, — карета подъехала ближе.

Она судорожно вздохнула.

— По словам Робби и Пити, дверца кареты открылась, какой-то джентльмен окликнул Бенджи по имени, назвав его Бенджамином, и попросил подойти поближе. Бенджи перелез через забор и спустился на тротуар, но сначала робел. Они с джентльменом из кареты поговорили. Пити показалось, что человек говорил Бенджи что-то о его матери. Потом человек снова позвал его, и Бенджи поднялся в карету. Дверца захлопнулась, экипаж покатился прочь. — Она фыркнула: — Робби и Пити думали, что Бенджи поехал в гости, поэтому не собирались об этом рассказывать. Нам пришлось вытянуть из них эту историю. Они испуганы и скорее всего говорили правду.

— Как выглядел джентльмен? — спросил Реджи. Миссис Кеггз, казалось, только что заметила его.

Она покачала головой:

— Мальчики не видели его, только руку в перчатке. Они находились слишком далеко, а он оставался в тени кареты.

— Они заметили что-нибудь особенное в карете?

— Только то, что она черная.

Энн переглянулось с Реджи. Черных карет в Лондоне, что сена в стогу. Стараясь держаться уверенно, Энн встала.

— Не волнуйтесь. Возможно, это джентльмен, с которым я недавно говорила о Бенджи. Я это выясню. А пока нужно вернуться к обычному распорядку. Вряд ли детям грозит опасность. Этому человеку нужен был именно Бенджи.

Миссис Кеггз вопросительно посмотрела на Энн, потом ее лицо прояснилось.

— Да, вы правы. Я об этом не думала. — Она поднялась. — Я приведу здесь все в должный порядок, но вы дадите нам знать?

— Конечно. — Энн схватила шляпку и шагнула к двери. — Как только найду его, сразу пришлю записку.

Реджи последовал за Энн на улицу. Она подошла к его коляске, потом остановилась и повернулась.

— Извините, я только думала… Я могу нанять экипаж.

— Не говорите глупостей. Садитесь.

Он помог ей подняться, потом сел сам и взял вожжи. Не спрашивая, куда она хочет ехать, тронул лошадей.

— Вы ведь не думаете, что мальчика украл Элдерби?

Она сжала губы, потом ответила, пристально глядя вперед:

— Если не Элдерби, тогда лорд Томас. Я больше никому не говорила о Бенджи и уверена, что это семейство не станет выносить это происшествие на свет Божий.

— Да, но…

— Бенджи больше никому не угрожает.

Помолчав, Реджи сказал:

— Мы не знаем, угрожает ли он Элдерби или Томасу.

Закусив губу, Энн обдумывала его слова.

— Вряд ли можно назвать это случайным совпадением. Бенджи уже год в приюте, но некий господин увозит мальчика именно после того, как я сообщила Каверлокам о его существовании.