В общем, всех настораживала отчужденность Дианы, а некоторых даже отпугивала.
— Странная она какая-то, — сказала однажды Огаста.
— У нее подруга умерла недавно, — ответил Скендер. Тот был, пожалуй, единственным человеком, который более-менее понимал Диану. Он не был близок с ней, знал, что Диана обратилась к нему за помощью не из большой симпатии, а, скорее, из-за громадной безысходности. Диана просто использует его. Скендер же не огорчался по этому поводу, так как давно привык относиться к Диане как к дорогой, роскошной вещи, взятой напрокат. Звучит жестоко, но это правда. Он получал удовольствие от такой псевдодружбы с ней, даже слегка гордился, но понимал, что все это временно. Диана, получив свое, вновь исчезнет и появится только тогда, когда ей снова что-нибудь понадобится от него.
Огаста взяла баночку пива и подошла к Диане. Та сидела у своей палатки, что находилась далеко от костра, глаза ее — два ледяных пламени — смотрели на Огасту неотрывно. Сумерки сгустились, Огасту тотчас сковал холод. Однако, еще раз взглянув в глаза Дианы, Огаста поняла, что холодно ей вовсе не из-за того, что она отошла от костра. Просто Диана умела посмотреть на человека так, что тот чувствовал, как жуткий холод проникает в его кости.
— Диана… держи. — Огаста протянула пиво. — Это хорошее пиво, не брезгуй.
— Спасибо, эм-м…
— Огаста.
— Да, Огаста. Я помню.
— Слушай… тебе нужно поплакать.
— Зачем?
— Это помогает. Ну, мне, по крайней мере, помогает. Когда в моей жизни происходит что-то не очень приятное, я плачу, и мне сразу становится легче. Понимаешь, нельзя все это держать в себе, иначе с катушек съехать можно…
— Спасибо за совет, Огаста.
Это была первая и последняя попытка Огасты наладить контакт с Дианой. Кроме нее, больше никто не отважился подойти к Брандт.
Диана жила по такому графику: днем, когда ребята отправлялись на прогулку, она оставалась в лагере, готовила для себя, следила за костром, спала, а вечером, дождавшись возвращения компашки, уходила в лес. Не хотелось ей слушать песни, громкий хохот и долгие беседы друзей — все это было ей чуждо. Тишина… нерушимая тишина мрачного леса — это лучшее, что она слышала в своей жизни. Диана гуляла до глубокой ночи, не испытывая страха, не страдая от холода, не желая возвращаться к жизни, к свету, к теплу. Тишина и упоительный покой стали ее близкими друзьями. Она нашла прелесть во мраке и обнаружила отвращение к бессмысленной радости, что излучали все, кто жил с ней в лагере. Она узрела утешение в одиночестве и наконец заметила пустоту, которой была наполнена ее жизнь. Ее понимали мертвые, облезлые деревья, а не люди, ее согревал северный ветер, а не любовь к ближним, ее радовали неизведанные тропы, журчащие ручьи и стайки пестрых птиц, пролетавшие над головой, а не встречи с теми, кому она якобы была небезразлична.
Хорошо ей было, спокойно. Но однажды…
Однажды потрясающая тишина, околдовавшая Диану, исчезла. И появилось рычание. Диана замерла. В нескольких шагах от нее раскинул тонкие черные ветви безымянный кустарник. Он вдруг зашевелился, рычание стало ближе. В следующее мгновение Диана увидела волка. Он выпрыгнул из кустов, подошел к ней, стал принюхиваться. Волк чуял ее страх, а Диана чуяла свою смерть. Она медленно опустилась на колени. Серое, мохнатое, рычащее существо стояло всего в нескольких дюймах от нее. Диана чувствовала, как его горячее дыхание касается ее застывшего в ужасе лица. Волчьи глаза сверкали во тьме. Диана поняла — это последнее, что она видит в своей жизни. Зажмурила глаза. Почувствовала биение сердце в горле. Приготовилась к неизбежному.
— Ты зря боишься. Ты справишься, — сказала Джел.
— Это тебе карты говорят? — спросила Диана, скептически глядя на подругу.
— Нет. Карты тут ни при чем. Я это знаю, Диана. Ты обязательно победишь на этих соревнованиях.
— Спасибо, конечно, но с чего ты взяла, что я боюсь?
— Я чувствую, — уверенно заявила Джелвира.
— Джел, перестань. Я ничего не боюсь. Даже ни капельки не волнуюсь. Я знаю, что победа достанется мне.
— И все-таки…
— Что?
— Если тебе будет страшно…
— Ну хватит!
— Диана, все чего-то боятся, и не нужно этого стыдиться. Еще есть кое-что сильнее страха. Это отчаяние. Каждому человеку оно знакомо. Так вот, если ты вдруг почувствуешь страх или отчаяние… когда ты поймешь, что твои последние силы на исходе, просто скажи: «Я — сильная девчонка! Я справлюсь с этим».
— Хорошо, я запомню. Но вряд ли мне когда-нибудь пригодится эта волшебная фраза.
— Ты опять смеешься надо мной…
— Смеюсь, но все равно люблю. Чудачка ты моя!
Диана резко открыла глаза. Волк исчез. Снова тишина и покой, мрак и одиночество. Диана не понимала, почему именно в этот жуткий момент она вспомнила ту беседу с Джел в ее комнате, перед очередными конными скачками. Не понимала она, почему плачет сейчас — тихо, едва дыша. Не понимала, что делать дальше, куда делся волк, миновала ли опасность. Никогда еще Диана не чувствовала себя такой беспомощной, такой напуганной…
В конце концов, она заставила себя собраться с силами и вернуться в лагерь. Ребята были удивлены ее раннему возвращению, взволнованному выражению лица и внезапному желанию присоединиться к их веселью у костра. Диана села рядом со Скендером и Огастой.
— Здесь водятся волки? — спросила она.
— Волки? Нет. Их всех лет двадцать назад перестреляли, — ответил Скендер. — А что?
— …Ничего.
— Я же говорила тебе, что она странная. И дело тут вовсе не в подруге, — шепнула Огаста парню.
Когда каникулы закончились, ребята уехали в Глэнстоун, а Диана продолжила вести отшельническую жизнь в «Фолкон Скотт». Ни души, ни лишнего шума. Потрясающе! Скендер оставил Диане два мешка с провизией и все походное обмундирование.
Диана долго бы наслаждалась безмятежностью своего существования, если бы не появился нежданный гость. Вернувшись с прогулки, Диана обнаружила у своей палатки Джераба. Растерялась и испугалась она так же сильно, как и при той встрече с волком. Первые несколько секунд Диана стояла молча, настороженно глядя на своего учителя, словно он, как тот волк, мог наброситься и разорвать ее. Джераб смотрел на нее в ответ и улыбался. Диана вдруг опомнилась, ожила. Затем ей стало неловко. Как она выглядит? Боже, а как от нее пахнет? Ведь ее тело уже и забыло, что такое душ и чистое белье. Одежда уродливая, заляпанная, волосы наверняка растрепаны, лицо серое и усталое, руки сухие, губы тоже… Но Джераб-то на самом деле и не заметил всех метаморфоз Дианы, сотворенных долгим пребыванием в дикой природе. Он был так счастлив увидеть ее живую, бодрую. Как же он скучал по ней! Как он скучал! А теперь она рядом с ним, все такая же неземная, неприступная, сильная. Любимая.
— Как же тебе живется одной? — спросил наконец Джераб.
— Превосходно. Как раз-таки потому, что я живу одна. Как вы нашли меня?
— Я ненавязчиво опросил всех твоих знакомых в «Греджерс». Все были в неведении. Потом вдруг вспомнил, как коллеги делились своими впечатлениями, рассказывали, как ты блистательно выступила на выборах Главной леди с «Майконгами». Я очень удивился. Это же ребята из «Блэкстона», мои ученики! И я отправился к Скендеру Хардайкеру, чтобы выяснить, что тебя с ним связывает. Оказывается, вы с ним хорошие друзья и даже вместе отдыхали в «Фолкон Скотт». Только, когда стартовал новый семестр, Скендер со своей компашкой уехал, а ты осталась здесь в гордом одиночестве.
Диана села рядом с Джерабом, как бы ненарочно прижалась к нему плечом. Внутри нее все так и трепетало от этой долгожданной близости с ним. А уж что происходило с ее телом, душой и сердцем, когда она ловила на себе его прямодушный, любящий взгляд… Я не смогу объяснить, поскольку не понимаю (да и сама Диана не понимала), как ей удалось так стойко держаться рядом с Джерабом, мастерски демонстрируя ледяную отстраненность, ведь ей хотелось в этот момент кричать от счастья.
— Мои родители знают, где я?
— Нет. Я никому ничего не сказал.
— Надеюсь, вы сохраните мою тайну? Я могу на вас рассчитывать?
— Когда ты планируешь вернуться?
— С чего вы взяли, что я планирую вернуться?
— Значит, ты хочешь жить здесь до самой старости? — умильно улыбнулся Джераб.
— Не стану скрывать, эта мысль кажется мне заманчивой. Вы же сами однажды сказали мне, что я должна уйти… отказаться от привилегий, перестать зависеть от родителей. Вот я и ушла.
— Диана… на самом деле я искал тебя, чтобы сообщить одну новость.
— Ну давайте, удивите меня.
— Родители Джелвиры приняли решение отключить ее от аппарата жизнеобеспечения. Я думаю, ты не простишь себе, если пропустишь похороны своей подруги.
Джераб не один день тщательно подбирал правильные слова, настраивал себя на то, что ему придется долго и нежно успокаивать Диану, после того как озвучит ей эту прискорбную весть. Он был готов к ее крику, слезам, бешенству да к чему угодно, но только не к стоическому спокойствию, с которым Диана ответила ему:
— Да, вы правы. Спасибо, что сказали. Придется вернуться.