Джераб был изумлен.

— Поехали, — только и вымолвил он, накрыв ее кисть своей.

— Нет. Я сама доберусь, — сказала Диана, резко убрав руку.

— Диана… — Джераб замолк, но продолжал смотреть ей прямо в глаза. Взгляд его договорил за него: «Я тебя люблю. Люблю. И не смогу отпустить. Я — убогое что-то, а ты — нечто бесценное. Я не достоин тебя, однако буду вечно прикован к тебе и благодарить Бога за эти крепкие оковы».

— Мистер Эверетт, вы сделали все, что могли… А теперь возвращайтесь к своей невесте.

* * *

— Мисс Брандт! — Рамона первая подбежала к Диане, жадно обняла ее. — Как я рада видеть вас!

— Только ты и рада, по-моему, — ответила Диана, взглянув на родителей, что нехотя вышли в холл.

— Неправда! Мистер и миссис Брандт тоже очень ждали вас. Они так волновались!

— Рамона, оставь мою дочь в покое, — проворчал Алэсдэйр.

Рамона отбежала в сторону. Отец подошел к Диане, хмуро глядя на нее.

— Диана! — взволнованно воскликнула мать.

— Подожди! — рявкнул Алэсдэйр и после обратился к дочери: — Вернулась-таки. Ну и к чему был весь этот твой, так называемый, подростковый бунт? Кому и что ты доказала?

— Здравствуй, папа. Со мной все в порядке. Спасибо, что поинтересовался.

— После похорон вернешься в школу! И не вздумай снова сбежать. Я найду тебя в любом случае и отправлю в интернат для трудных подростков. Даю тебе слово.

Поприветствовав дочь, Алэсдэйр поспешил вернуться в свой кабинет. Оказавшись за его дверью, он схватился за грудь. Жгло внутри, так больно жгло, что каждая успешная попытка вдоха стала для него героическим подвигом. Так всегда переживал страшнейшие потрясения в своей жизни Алэсдэйр Брандт — тихо и сильно.

— Как хорошо, что ты цела… Я уже готовилась к самому страшному, — сквозь надрывное рыдание говорила Аннемари. Затем она вдруг вцепилась в дочь, и лицо ее исказилось отчаянной злобой. — За что ты меня так ненавидишь? Если бы ты знала, как мне было плохо!

— Мне тоже было плохо, мама. Но разве есть смысл говорить об этом? Ведь мы никогда не поймем друг друга.

— Тебе плохо из-за Джел… Я это понимаю. И я могу поддержать тебя. Я все сделаю, чтобы помочь тебе, — немного успокоившись, сказала Аннемари.

— Благодарю, — ответила Диана. — Но… я — сильная девчонка, я справлюсь с этим.

Глава 7

В тот день в палате Джел было еще мрачнее, чем прежде. Точно смерть нависла гигантским облаком над всем пространством, терпеливо ожидая своего выхода — в грядущем «спектакле» ей отведена главная роль. Царила тусклая, удушающая атмосфера. Страшную тишину разбавляло лишь монотонное бормотание медицинских приборов. И невозможно не отметить запах, что заполнял все помещение — медицинский спирт и что-то кислое — аромат больничной смерти.

Йера О’Нилл сидела у койки, держа дочь за руку, Саша и Марк стояли в стороне. Последние уже не могли дождаться конца этого мероприятия, поскольку каждая секунда наблюдения за этим «живым» тельцем, что когда-то было дочерью и сестрой, была невыносима. Йера же абсолютно не разделяла их позицию.

— Мама, пожалуйста, отпусти ее, — не выдержала Саша.

— Нет. — Йера еще крепче сжала ручку Джел. — Не отнимайте у меня эти последние минуты. Я хочу запомнить ее тепло. — Взгляд Йеры при этом был направлен вдаль, куда-то очень глубоко, в иной мир, где давно освоилась Джелвира. Не Йера держала Джел за руку, а наоборот, дочь ухватилась за мать, вела ее по незримому пути, была ее проводником в запретные дали, показывала и рассказывала ей, что там, где она теперь обитает, не так уж плохо и точно не страшно.

Спустя некоторое время в палату вошла Калли.

— Как хорошо, что ты пришла! Мы тут еле держимся, — обрадовалась Саша.

— Понимаю… — Калли крепко обняла Сашу. — Мистер и миссис О’Нилл, я… — тут нужно было сказать что-то ободряющее, что обычно говорят в подобных ситуациях. Но Калли вдруг забыла все слова, почувствовала себя беспомощным младенцем, что способен только мычать и плакать, дабы сообщить миру о своих страданиях. Ну как можно утешить убитых горем родителей? Порой люди переоценивают силу слова. Марк по-отечески взглянул на раскрасневшуюся девочку, понял, что та растеряна и напугана, но при этом изо всех сил еще пытается выдумать подходящие фразы. Он умилился упорству этой молоденькой, неопытной души и поспешил помочь ей:

— Не трать напрасно силы. Я знаю, что ты хочешь сказать. Мы все безмерно благодарны тебе за твое участие.

После Марк нежно обнял Калли, и когда та доверчиво прижалась к нему, он в очередной раз убедился в том, что этому неокрепшему существу, прильнувшему к нему, в тысячу раз хуже. Смерть Джел — это мощнейший селевой поток, сметающий все на своем пути. Мало кому удается выстоять перед разрушительной силой стихии, но у Марка была твердая опора в виде жизненного опыта, наделившего его устойчивостью ко многим невзгодам. «Стихия» не обошла его стороной, частично разрушила, но все же он выдержал это страшное испытание, а вот Калли и ее подруг — хилые строения на тоненьких сваях — поток подхватил, раздробил на мелкие щепки и понес за собой в неизведанные, мрачные края.

— Посмотри, — сказала Йера, показывая Калли руку дочери. — Я накрасила ей ногти. Она ведь любила черный, да?

Калли посмотрела на миссис О’Нилл, на ее странную улыбку и влажные глаза. Нет, Джел предпочитала яркие цвета, а вот хмурая палитра отталкивала ее, и об этом знали все, кто был близок с ней. Калли в этот момент почувствовала отвращение к Йере. Этот на первый взгляд безобидный вопрос показал, что Йера не знала свою дочь, ее совершенно не интересовало то, чем та жила, что ее привлекало. А теперь она пытается изобразить заботливую, любящую мамочку. Тошно! Но как бы то ни было Калли не могла позволить себе проявить грубость по отношению к Йере, особенно в такой мрачный час, и поэтому ответила так:

— Да. Черный цвет — ее фаворит.

В следующее мгновение в палате стало на одного человека больше — появилась Диана.

— Здравствуйте.

— Здравствуй, Диана. Мы рады видеть тебя, — ответил Марк.

Диана подошла к койке. Взглянула на то, что на ней лежало, и ей вдруг показалось, что ее сердце на некоторый миг замерло от ужаса. На белой простыне лежали аккуратно сложенные в детский скелетик кости, перетянутые кожей — вот, что осталось от Джел. Трудно было поверить в то, что когда-то Это двигалось, разговаривало, смеялось. Лицо… нет, это не лицо Джел. В этом маленьком, иссохшем, белом как мрамор, личике не было ни одной знакомой черты. Выражение на этом незнакомом лице говорило: «Мне самой неловко оттого, что со мной стало. Пожалуйста, простите. Не пугайтесь меня. Это все та же я. Не разлюбите меня, умоляю!» Диана перевела взгляд на Йеру, затем на Марка и Сашу — те тоже претерпели пугающие изменения. Похудели, постарели, ослабли. Казалось, что все семейство О’Нилл стало жертвой какой-то страшной, неизлечимой болезни.

— Ну, раз все в сборе, я позову врачей, — сказал Марк.

И вот все было готово для перехода к основной части мероприятия. Все по очереди поцеловали Джел в лоб, прошептали что-то на прощание. Вот-вот станет совсем тихо, погаснут мониторы, аппараты заглохнут и…

— Подождите! — закричала Йера, а после снова подошла к дочери, вновь поцеловала ее и умоляющим голоском промолвила: — Ну, Джел… Ну, милая моя! — так Йера просила дочь очнуться, так она предупреждала ее о последнем шансе, так она в который раз в одиночку противостояла неизбежному трагическому концу.

— Йера, — робко окликнул Марк.

— Прошу вас, не тяните! Это невыносимо! — возопила Саша.

Марк отвел жену в сторону. Калли и Диана, поначалу стоявшие на приличном расстоянии друг от друга, вдруг одновременно решили сократить его, едва коснувшись плечами друг дружки. Обе знали, что, несмотря на все противоречия между ними, каждая может рассчитывать на поддержку, в самую трудную минуту не постесняться взять за руку бывшую подругу, обнять, когда того потребует душа. Сейчас они нужны друг другу как никогда. Сейчас… доктора приступят к тому, ради чего все собрались… еще немного и…

— Успела?! Успела!

Никто не ожидал такого поворота событий. В палату ворвалась Никки. Та понимала, что является здесь персоной нон грата, но не попрощаться с подругой она не могла.

— Мистер и миссис О’Нилл, здравствуйте. Саша, привет. Диана, Калли, вы тоже тут? Хорошо. Позвольте, — Никки оттолкнула одного из врачей, подошла к Джел, поцеловала ее ручонку и потом присоединилась к Диане и Калли. Всех смутило необъяснимое возбуждение Никки, в котором та пребывала, однако никто не посмел сказать ей что-либо. А также…

Никто не знал, что в палате был еще один гость. За спинами подруг стояла я, прибывшая в тот час, чтобы попрощаться со всеми. Я посмотрела на тело Джелвиры, не испытывая ни жалости, ни презрения. Тело как тело, оно для меня уже ничего не значит. Я обняла Сашу, потом Марка, Йеру. Затем подошла к подругам Джел. Диана, Калантия, Никки… Каждая вздрогнула, ощутив легкий холодок, пробежавший по спине — это единственное, что я могла сделать для того, чтобы меня заметили. Больше они меня не услышат, не почувствуют. Остались последние секунды моего близкого присутствия к их миру. Я не буду рассказывать вам, что там, за чертой жизни, не стану описывать свои ощущения, неведомые живой душе. Все вы рано или поздно поймете меня, сами все узнаете, когда придет ваше время. О, сколько всего вас еще ждет! Но пока живите и не думайте о том, для чего вы еще не «созрели». Не ждите, не приближайте смерть, не вмешивайтесь в ее планы. Ее визит к вам уже давно запланирован, не переживайте. Живите, пока есть время… Пока смерть не наткнулась в своем ежедневничке на ваше имя.