Гарриет предложила хозяйке и Искре прогуляться по дому. Миссис Монтемайор охотно согласилась. Искра молча последовала за бабушкой, ее помощницей и Найдой. Они быстро обошли множество комнат и задержались в галерее, на стенах которой висели портреты всех, кто носил фамилию Монтемайор. Особое внимание графиня уделила своему покойному мужу. Герберт Осбеорн Эйр Монтемайор глядел суровым взглядом с огромного полотна на посетителей галереи. Болеслава Гордеевна с удовольствием поведала о нем. Герберт — британский дворянин, миллиардер. Богатство его семьи основано за счет владения чрезвычайно дорогостоящей недвижимостью в фешенебельных районах столицы.

— Вы ослепли до свадьбы с ним или после? — задала вопрос Искра.

— Почему ты интересуешься?

— Зрячая женщина вряд ли вышла бы замуж за такого некрасивого человека.

— Ну… Герберт, конечно, не образец красоты, но все-таки в нем было кое-что притягательное.

— У вас есть общие дети?

— Нет. К сожалению, Господь не позволил нам испытать такую радость…

— Это хорошо.

— Почему хорошо?

«Кажется, я сболтнула лишнего. Необходимо продолжить разговор как ни в чем не бывало.»

— Болеслава Гордеевна, как вы познакомились?

— Ох… — Графиня широко улыбнулась. — Я работала в столичном театре. Герберт однажды попал на мое выступление и влюбился в меня до беспамятства. Его родители были против нашего союза. Конечно… Я — русская, без роду и племени, да еще и с ребенком от первого брака. Но Герберта все это ни капли не волновало. Он пошел наперекор семье и сделал мне предложение. Долгие годы мы жили в Ирландии, в невзрачном маленьком-маленьком домике. Без денег, поддержки. Голодали. Нелегкое было время. Потом мы узнали, что старший брат Герберта погиб. Его отец решил восстановить с нами связь, так как ему нужен был наследник. Погибший сын не оставил потомства. Меня кое-как приняли в семью. Знаешь, я полюбила Герберта не из-за его денег и родословной. Я полюбила Человека, его огромное сердце, потрясающую душу. Если бы у меня была возможность обменять все эти хоромы, драгоценности на то, чтобы мой Герберт вернулся ко мне, я бы не задумываясь согласилась. Любовь — вот мое богатство.

Удивительное дело, всякий раз, когда графиня говорила о любви, ее трупно-серое лицо покрывалось застенчивым румянцем, как у незрелой девчушки, заметившей на себе пылкий мужской взгляд.

— Болеслава Гордеевна, почему вы не спрашиваете меня про мою мать?

— А я должна? — улыбка тут же исчезла с лица женщины.

— Обычно люди интересуются жизнью своих родственников.

— Разве Павла не поделилась с тобой нашей историей?

— Нет.

— Ну и слава богу. Ни к чему тебе об этом знать. Да ты и не поймешь.

— Я хочу знать. И я пойму, если вы будете говорить со мной на русском, цыганском, итальянском, французском, немецком или английском языках. Другие я пока не знаю.

Болеслава Гордеевна впервые была рада тому, что Всевышний лишил ее зрения. Не хотелось ей видеть свою внучку, не хотелось еще больше в ней разочароваться. Ее манера речи, мысли, поведение — все в ней отталкивало. Девушка была неглупа. Но высокий интеллект перекрывали какая-то патологическая детская наивность, это странное ее свойство все воспринимать буквально и стремление вставить неподходящие, часто не имеющие никакого отношения к теме разговора ремарки. Наверняка это нелепое, бестактное создание еще и страшненькое, неухоженное, ведь примесь «грязных» генов определенно проявила все признаки и сказалась главным образом на ее внешности. «О Боже, дай мне сил достойно справиться с этим испытанием…» — постоянно твердила про себя миссис Монтемайор.

— …Ну и утомила ты меня, девочка моя. Гарриет, принеси мне ужин в мою спальню, а ты, Искра, можешь погулять по дому самостоятельно. Здесь еще много чего интересного…

* * *

— И вот последняя на сегодня. — Гарриет протянула хозяйке очередную пилюлю, что входила в список ежедневно употребляемых ею, поддерживающих дряхлое здоровье, препаратов.

— Спасибо, Гарриет, — устало произнесла графиня.

— Вижу, у вас не задалось знакомство с внучкой, — сказала Гарриет, принимаясь расчесывать седые тонкие волосенки миссис Монтемайор.

— Ох… Это огромное разочарование. Я так хотела встретиться с ней, так ждала этого дня, и тут такое…

— Да, она немного странная.

— Немного? Я столько лет живу на этом свете, но еще ни разу не встречала таких людей, как она. Все-таки верным было решение отправить ее в «Греджерс». Устроить ее туда было сложно, но крайне необходимо. Я не смогу жить с ней под одной крышей. Вряд ли это безопасно…

— Искра очень расстроилась, когда узнала, что «Греджерс» — это школа-пансион. Она сказала, что хочет жить с вами… Нет, не так. Она сказала, что ДОЛЖНА жить с вами.

— Да мало ли что она сказала! Я даю ей шанс на нормальное будущее. Человека хочу из нее сделать. В «Греджерс» жесткая дисциплина, ты сама знаешь, это очень полезно. Да и Элеттра, моя Голубушка, будет контролировать ее.

— В любом случае, вы можете отправить ее обратно в Россию. Что вам мешает?

— Мешают долг и надежда. Может, она изменится? А то и вовсе придуривается? Ведь я же не такая, и Павла у меня нормальная…

— А отец девочки? Каким он был?

— Гарриет… вот в нем-то вся и беда. Он был цыганом!

— О-о…

— Да-да… Это такой позор! Ох, не хочу говорить…

— Миссис Монтемайор, успокойтесь. Мне кажется, вы поладите с Искрой. Это же все-таки ваша кровь.

— Дурная кровь! — воскликнула в ярости графиня, а после до нее и Гарриет донесся странный звук. Что-то где-то громко звякнуло. — Что это?

Гарриет подбежала к раскрытой двери, глянула в коридор и увидела Искру, что на цыпочках бежала в свою комнату.

— Найда шкодничает, наверное. Пойду посмотрю, — солгала Гарриет и направилась к комнате Искры.

Искра по велению бабушки гуляла по дому, и когда она добралась до крыла, в котором находилась спальня графини, Гарриет завела разговор о ней. Искра все слышала, все стерпела. Почти… Когда Болеслава Гордеевна сказала: «Дурная кровь!» — сколько же гнева и пренебрежения было в ее голосе! — Искра не выдержала и помчалась к себе, при этом случайно задев рукой пустой подсвечник.

Гарриет зашла к Искре. Та сидела на кровати, тяжело дыша. Выглядела она, как всегда, запуганной.

— Искра… — Девушка подняла на нее свои разноцветные глаза, покрытые пеленой слез. «Черт возьми! В нее, оказывается, встроены эмоции!..» — изумилась Гарриет. — Ну как ты? Обустроилась?

Искра ничего не ответила. Гарриет подошла к ней, бросила взгляд на прикроватную тумбочку. На ней стояла фотография в дешевой рамке — Искра держит за руку какого-то черноволосого мальчика — рядом находился флакончик с назальными каплями, возле него лежали шариковая ручка и блокнот. Все было аккуратно разложено, в одну линию, на одинаковом расстоянии. Гарриет заключила, что Искра обладает еще одной характерной чертой: она чересчур педантична и наверняка болезненно относится к нарушению порядка своего скромного имущества.

— Кто это? — Гарриет дотронулась до фотографии, решив проверить таким образом свою теорию.

— Не трогайте!

Мисс Клэри была вполне удовлетворена реакцией Искры. Значит, она уже чуть-чуть понимает ее и вскоре, возможно, найдет к ней подход. А там, может, и власть над ней появится. Последняя мысль согрела душу Гарриет, и она продолжила осторожно завоевывать доверие девушки:

— …Не обижайся на свою бабушку. Она немного ворчливая…

— Я не обижаюсь. Я давно смирилась с тем, что меня никто никогда не примет. Сначала меня ненавидели за то, что моя мать русская, потом из-за того, что мой отец — цыган. Меня презирали, считая слабоумной, а потом начали бояться, осознав, что я слишком умная, и назвали больной. Я везде лишняя, я для всех неправильная. Так будет всегда, пока я дышу, — монотонно проговорила Искра, глядя в никуда.

— М-да… непростая ситуация. Мне жаль тебя, правда. Ты приехала, надеясь, что бабушка полюбит тебя, и у тебя тут начнется новая жизнь, но…

— Нет, — резко возразила Искра. — Я приехала, чтобы убить бабушку и забрать свое наследство.

Последовала долгая, напряженная пауза, а затем Гарриет громко рассмеялась.

— А я-то думала, что у тебя совсем нет чувства юмора! Но спешу тебя расстроить. Ты не единственная наследница.

— Как это? У Болеславы Гордеевны и Герберта нет общих детей. С моей матерью бабушка не общается. Значит, я единственная наследница.

— Дело в том, что есть тут одна особа… Вот уже три года она навещает миссис Монтемайор. Твоя бабушка души в ней не чает, относится как к родной. Уверена, она уже внесла ее в свое завещание. Так что, увы, всем твоим планам — конец! — И тут Гарриет снова засмеялась, до сих пор не замечая никакого подвоха в словах Искры… и резкой смены выражения ее лица. Оно вдруг утратило признаки кротости и непонятного страха. Теперь было в нем что-то другое. Что-то зловещее…

— Кто эта особа?

Гарриет ответила, продолжая смеяться:

— Элеттра Кинг. Ты скоро с ней познакомишься. Она учится в «Греджерс».

«Всем твоим планам конец… Всем твоим планам конец!!!» — эти слова воскресили в Искре то, что она так долго и отчаянно скрывала. В ней пробудилось то, перед чем она была бессильна…