Стелла Иванова

Богиня Чортичо. Про черную руку, питонцев, платье в горошек и красивую девочку из прошлого века

«Честно сказать, детство я вспоминать побаиваюсь. Это как после долгого отсутствия приехать в старый бабушкин дом, в котором выросла, где все знакомое на ощупь, по запаху, по ощущениям. Все то, да не то. Все так, да не так. И секретик — красная фольга от конфеты «Гулливер» со слегка облезшей бусинкой в середине, по бокам нарядные мелкие камушки, все это счастье под прозрачным стеклышком, и зарыт глубоко, в далеком углу двора, а для надежности присыпан хвоей и высохшими листьями. И о нем помню я и больше, кажется, никто.

Но не хочется раскапывать этот секретик. Не хочется на него любоваться. И некогда. И боязно. И — лучше вообще не ворошить прошлое.

Но!

Иногда влетаешь в воспоминания на секунду. Как на пыльно-солнечную веранду в детстве. Тут вот ведро, зеленое, эмалированное, на боку вмятина, эмаль откололась, и черная, похожая на голову Энштейна блямбина — вот она. И кружка, тоже эмалированная. Но голубая, в белый горох. Зачерпнуть из ведра воды, и пить, пить, пить, взахлеб, обливаясь, чувствуя, как вода льется по шее, внутрь майки, по рукам. Выдохнуть. Отдышаться. И айда обратно на улицу. К ребятам. Там — казаки-разбойники, вышибалы, там картошку можно испечь вечером, как стемнеет… Там…»

...

Стелла Иванова

От автора

Привет!

О себе писать мне сложно. Тем более, я и сама еще не до конца разобралась, кто я. Ху из Стелла Иванова?

Помните, была передача «Сам себе режиссер»? Сейчас каждый сам себе писатель. Одни пишут и сразу отправляют в издательства, «а вдруг?». Другие пишут — в стол, надеясь, что когда-нибудь потомки найдут, прочтут и восхитятся, и вот тогда-то настигнет слава, как говорил герой Юрия Никулина, «наградят… посмертно!». А кое-кто — вдохновенно пишет и выкладывает в сеть, в многочисленные нынче живые журналы, вконтактики и прочие фейсбуки. Кое-кто — это была я. И среди многих тысяч подписчиков в фейсбуке обязательно найдутся те, кто скажет — ты талант, тебе нужно книжку издавать.

Скажут раз, два, сорок семь. Будут убеждать, доказывать, приводить примеры. А ты в ответ — смущаться и задаваться вопросами: какая книга? зачем? чтобы что? Но сидишь, улыбаешься, приятно же, зачем врать себе…

Да, я пишу. О детстве. Оно у меня было, как и у многих, советским, со всеми прелестями того времени тотального дефицита, пионерских галстуков и линеек, летних каникул даже без намека на отдых в турецких отелях «все включено». Все включено у нас было в пионерском лагере «Чайка» — три летних месяца — три созыва. Костры на открытие и закрытие, конкурсы строя и песни, купание в мелкой речке Узе, первая летняя мелкая земляника, воскресный родительский день, вечерние танцы в клубе под «Летящей походкой…» Юрия Антонова и бессмертную битлзскую «Yesterday», тихий час, удобства во дворе с таким сильнейшим запахом хлорки, что даже сейчас, когда я об этом пишу, у меня начинают слезиться глаза.

Я пишу об этом своем детстве, счастливом и длинном-длинном, которое, казалось, никогда не кончится. Я пишу о юности, веселой, голодной, бесстрашной, бесшабашной — такой и не такой, как у всех. Всех тех, кто рос, взрослел, умнел и набирался жизненного опыта, набивая об эту жизнь свои синяки и шишки, влюблялся, расставался навсегда и снова влюблялся, и тоже навсегда.

Иногда доходит до абсурда — вспоминаешь какой-то эпизод из своей же жизни, и сразу картинка, как кино, разноцветная, многогранная, словно узоры в трубочке-калейдоскопе или преливчатый хрустальный шар. И ты их рассматриваешь рассматриваешь, и всплывают даже самые мелкие детали, свет, цвет, музыка, запахи.

Кстати, о запахах. Вы замечали, что запахи детства остаются с нами на всю жизнь? Запах ванили и корицы — это бабушкины коржики, запах пряной аджики и кинзы, хмели и уцко сунели — это папины грузинские блюда, запах фаршированной рыбы, драников, жаркóго в горшочках и дордочки — это мама. Вот о еде, как о событии в жизни семейства и о настоящем эксперименте с участием или без участия его членов всех возрастов я тоже пишу много и часто в форме диалогов на кухне. Я ничего не придумываю, только пытаюсь записать то, что через минуту может забыться, потеряться, раствориться в исчезающем потоке жизни.

Я очень люблю готовить и пытаюсь делиться своими рецептами и удачами, да и неудачами, на кухне! И тем приятнее, когда мне пишут: «О, у меня по твоему рецепту получилось, давай еще, Стелла!» И я даю. Рецепты, разговорчики на кухне и смешные истории моей семьи.

А пока — я занимаюсь своей семьей. У меня два внука (пишу, и самой странно — какие у меня внуки, я сама еще девчонка!). Мальчик и, да, мальчик. Я у них многому учусь. И это не красивые слова. Это правда. Джек — пятилетний умница, философ, созерцатель. Кай — два с половиной года — удивительный человек — яркий, громкий, азартный, сопереживающий, смешливый и смешной. И нет большего счастья, когда мои мальчики говорят: «Бабби, я тьебя льюблью!»

Я счастливый человек. Да. Я счастливый человек. Но можно ли написать о состоянии счастья? Не знаю. Попробую. Судите сами.

Это даже не книга, которую взрослые и настоящие писатели собирают, обдумывают, придумывают годами. Целенаправленно. Нет. Это скорее ощущения — запахи, чувства, удивления, страхи и радости детства.

То, что вспоминалось и записывалось в «Живой журнал», было с благодарностью принято читателями и неизменно входило в ТОП-50, видимо, вспоминалось не только мне… Это уже потом я вместе с многими перекочевала в Facebook.

Кстати, рояль в кустах, — вы можете мне рассказать прямо там о своих ощущениях об этой книге, о чем-то спросить, чем-то поделиться: https://www.facebook.com/stella.ivanov.3

Былое и думы

Когда я была маленькой и совсем уж глупенькой, я думала.

Я много думала.

И кое-что из того, что я думала тогда, я запомнила, и иногда думаю об этом сейчас.

Одно из двух — или я впадаю в детство, или я так и осталась совсем глупенькой.

Возможно, кому-то станет смешно, а кому-то захочется закрыть книгу, но я признаюсь в нескольких мыслях:

Я думала, что все кошки — это девочки, а все собаки — мальчики.

Я думала, что если я стану продавщицей мороженого, я буду всегда привсегда есть его столько, сколько хочу, и главное (!), я буду есть только эскимо по одиннадцать копеек.

Когда я подросла и узнала, откуда берутся дети, то я думала, что у людей столько детей, сколько раз они… ну этасама, ну, в общем, вы поняли. РРРРаз — и ребенок. Я думала, что Витька Китаец, наш сосед, — два раза сделал ЭТО, а сосед дядь Федор аж целых пять, потому, что у него было пятеро детей.

А еще я думала, что у Солнца есть выключатель, и кто-то там этим выключателем командует, — и вечером, автоматически выключая Солнце, — включает Луну, а утром — все наоборот — Луна выключается, Солнце включается.

Я думала, что если я умру, то будет очень страшно лежать в гробу, и особенно станет страшно, когда меня закопают в землю. Там будет сыро, холодно и темно. И я буду там лежать одна, и мне будет очень трудно дышать, поэтому надо было бы взять в гроб такую трубку, как у соседского взрослого Сережи, который не Киса, а другой. Красивый и на мотоцикле. И еще у него есть шлем, но мне шлем в гробу не нужен, только трубка, чтоб дышать.

Я думала, что я не хочу умирать, и когда я вырасту, ученые придумают что-нибудь, чтобы люди не умирали. И все чтобы жили. Долго-долго. И мама, и папа, и Ритка, и баб Соня, и даже Киса и противная Валька Сазонова. Пусть и она живет.

А теперь я думаю меньше на такие темы, потому что чем меньше об этом думаешь, тем лучше себя чувствуешь.

Ну вот. Спасибо, что выслушали. Пока все.

Нет. Я еще о многом думала, но я еще об этом подумаю.

Сама.