Залаченко требовалась его помощь. Следовательно, он должен вернуться в усадьбу и свернуть ей шею.

В то же время у Рональда Нидермана было такое чувство, что все уже кончено. Это чувство появилось у него давно. После первого же разговора с Бьюрманом все, что бы они ни делали, постоянно шло не так. Залаченко словно подменили, как только он услышал имя Лисбет Саландер. С этого момента он отбросил все принципы осторожности и умеренности, которые проповедовал в течение долгих лет.

Нидерман не мог решить, что делать.

Залаченко нужна медицинская помощь.

Если только она не успела его убить.

В связи с этим перед ним вставали вопросы.

Он кусал губы.

Много лет они с отцом были партнерами. Это были очень успешные годы. За это время он скопил довольно много денег и, кроме того, знал, где Залаченко прячет свое состояние. Он обладал необходимыми средствами и навыками для того, чтобы продолжить дело. Поэтому самым разумным было бы уйти отсюда, не оглядываясь. Одну вещь Залаченко надежно вбил ему в голову: если ситуация стала неразрешимой, уходи без лишних сантиментов. Это основа выживания — ради проигранного дела не стоит даже пальцем шевельнуть!

В ней не было ничего сверхъестественного. Но ее присутствие было тем, что называется bad news.[Плохие новости (англ.).] Она приходилась ему сводной сестрой.

И он явно ее недооценивал.

Рональда Нидермана раздирали два желания. Одна его часть хотела вернуться назад и свернуть ей шею. Другая часть хотела бежать дальше, пока темно.

Паспорт и бумажник лежали у него в заднем кармане. Ему незачем возвращаться. В усадьбе не осталось ничего нужного.

Разве что машина.

Он все еще стоял, раздираемый сомнениями, когда из-за пригорка вынырнули огни автомобильных фар. Он повернул голову. Возможно, он сумеет раздобыть себе транспорт другим способом. Все, что ему нужно, — это машина, на которой он сможет добраться до Гётеборга.

Впервые в жизни — по крайней мере с тех пор, как она вышла из младенческого возраста, — Лисбет Саландер оказалась не в состоянии самостоятельно справиться с ситуацией. За свою жизнь ей не раз приходилось участвовать в драках, переносить побои, становиться по воле государства объектом принудительной госпитализации и терпеть насилие со стороны частных лиц. Ей, кажется, выпало на долю больше издевательств морального и физического характера, чем может вынести обыкновенный человек.

Но в ответ она всегда могла взбунтоваться. Она отказалась отвечать на вопросы Телеборьяна, а когда подвергалась какой-то форме физического насилия, могла вырваться и спрятаться в одиночестве.

Перелом переносицы можно было пережить.

Но жить с дыркой в черепе было невозможно.

На этот раз она не могла уползти домой в свою кровать, укрыться с головой одеялом и проспать два дня, а потом встать и вернуться к обычной жизни так, словно ничего не случилось.

Сейчас она пострадала так серьезно, что сама себе ничем не могла помочь. Ее одолела такая усталость, что тело перестало повиноваться.

«Нужно немного поспать», — подумала она. И вдруг с непреложной уверенностью осознала, что если она даст себе волю и закроет глаза, то, вероятнее всего, никогда уже больше их не откроет. Проанализировав этот вывод, она затем поняла, что ей уже все равно. Эта мысль показалась даже приятной. Дать себе отдых. И чтобы не нужно было просыпаться.

Последней ее мыслью была мысль о Мириам By.

Прости меня, Мимми!

Закрыв глаза, она все же не выпустила из руки снятый с предохранителя пистолет Сонни Ниеминена.

Микаэль Блумквист издалека разглядел в свете фар Рональда Нидермана и сразу же его узнал. Трудно было не узнать белокурого великана ростом в двести пять сантиметров, сложенного, как бронебойный робот. Нидерман замахал ему руками. Микаэль уменьшил свет фар и притормозил. Сунув руку в наружный карман сумки для ноутбука, он достал «гавернмент», найденный на письменном столе Лисбет Саландер. Он остановился в пяти метрах от Нидермана и, выключив мотор, открыл дверцу.

— Спасибо, что остановился, — сказал Нидерман прерывающимся голосом. После бега он еще не отдышался. — Я попал в автомобильную аварию. Ты не мог бы подвезти меня до города?

У Нидермана оказался странно высокий голос.

— Разумеется, я могу помочь тебе добраться до города, — сказал Микаэль Блумквист и направил на Нидермана пистолет. — Ляг на землю.

Казалось, в эту ночь неприятностям Нидермана не будет конца. Он с сомнением посмотрел на Микаэля.

Нидерман ничуть не боялся ни пистолета, ни человека, который держал его в руке. Однако к оружию он относился с уважением. Всю свою жизнь он провел в мире, где правили оружие и грубая сила. Он считал, что каждый, кто направляет на него пистолет, полон отчаянной решимости и готов пустить его в ход. Щурясь, он пытался оценить человека, который держал пистолет, но свет фар позволял разглядеть только темный силуэт. Полицейский? Но, судя по тому, как он говорил, это не полицейский. Полицейские объявляют свое звание. Во всяком случае, так происходит в кино.

Он взвесил свои шансы. Он знал, что если пойдет напролом, то сможет завладеть оружием. Однако человек с пистолетом вел себя хладнокровно и выбрал позицию за раскрытой дверцей машины. Он успеет выпустить хотя бы одну, а то и две пули. Если действовать быстро, противник может промахнуться или не попасть в жизненно важный орган, однако, будучи ранен, он, возможно, уже будет не в состоянии продолжать бегство. Лучше дождаться другого, более удобного момента.

— Ложись немедленно, — рявкнул Микаэль.

Он отвел ствол пистолета на несколько сантиметров вбок и выстрелил в сторону обочины.

— Следующая пуля будет тебе в ногу, — произнес Микаэль громким и четким командным голосом.

Рональд Нидерман, ослепленный светом фар, опустился на колени.

— Кто ты? — спросил он.

Микаэль сунул руку в карман на дверце, вынул купленный на заправочной станции фонарик и направил луч Нидерману в лицо.

— Руки за спину, — приказал Микаэль. — Ноги врозь!

Он ждал, пока Нидерман нехотя выполнял приказание.

— Я знаю, кто ты такой. Если ты вздумаешь делать глупости, буду стрелять без предупреждения. Я целюсь в легкое ниже лопатки. Возможно, ты мог бы меня одолеть, но это тебе дорого обойдется.

Он положил фонарик на землю, снял с себя ремень и сделал из него петлю, в точности так, как его учили в стрелковой части в Кируне двадцать лет назад, когда он проходил военную службу. Встав между ног белокурого великана, он надел петлю на его руки и затянул ее выше локтей. Так силач Нидерман стал практически беспомощен.

Что дальше? Микаэль огляделся — они были совершенно одни на темной дороге. Паоло Роберто ничего не преувеличил, описывая Нидермана. Это оказался поистине громадный детина. Вопрос только в том, почему этот гигант бежал сломя голову, словно за ним гнался сам дьявол.

— Я ищу Лисбет Саландер. Я полагаю, ты ее встречал.

Нидерман не ответил.

— Где Лисбет Саландер? — спросил Микаэль.

Нидерман как-то странно на него посмотрел. Он никак не мог понять, что такое случилось в эту странную ночь и почему ничего не ладится.

Микаэль пожал плечами. Он вернулся к машине, открыл багажник и достал из него буксирный трос. Не мог же он оставить связанного Нидермана посреди дороги! Оглядевшись, он заметил на столбе в тридцати метрах от себя блестящий в лучах фар дорожный знак: «Осторожно, лоси».

— Вставай!

Приставив дуло пистолета к затылку Нидермана, он отвел его к дорожному знаку, заставил спуститься в канаву и приказал сесть спиной к столбу. Нидерман заколебался.

— Все очень просто, — сказал Микаэль. — Ты убил Дага Свенссона и Миа Бергман. Это были мои друзья. Я не собираюсь отпускать тебя посреди дороги. Так что ты либо будешь сидеть связанным, либо я прострелю тебе коленную чашечку. Выбор за тобой.

Нидерман сел. Микаэль обмотал буксирный трос вокруг его шеи и зафиксировал голову. Затем использовал все восемнадцать метров троса для того, чтобы обмотать великана вокруг корпуса. Оставив небольшой конец троса, он привязал его руки к столбу и закрепил несколькими добрыми морскими узлами.

Покончив с этим, Микаэль снова спросил, где Лисбет. Не получив ответа, он пожал плечами и оставил Нидермана сидеть у столба. Только вернувшись к своей машине, он почувствовал приток адреналина и осознал, что сделал. Перед глазами у него мелькало лицо Миа Бергман.

Закурив сигарету и отпив минералки из пластиковой бутылки, Микаэль посмотрел на видневшееся в темноте существо у столба с дорожным знаком. Затем он сел за руль, сверился с картой и понял, что до поворота к усадьбе Карла Акселя Бодина остался еще километр. Мотор заурчал, и машина проехала мимо Нидермана.

Медленно миновав поворот с указателем на Госсебергу, Микаэль поставил машину возле сарая на лесной дороге, ответвляющейся в ста метрах от предыдущего поворота. Он вынул пистолет и включил фонарик. На глинистой дороге он увидел свежий след колес и понял, что недавно тут стояла другая машина, но не стал размышлять над этим открытием. Вернувшись пешком к повороту на Госсебергу, он посветил на почтовый ящик, увидел надпись «PL92 — К. А. Бодин» и пошел дальше по этой дороге.

Была уже почти полночь, когда он увидел свет в усадьбе. Остановившись, он несколько минут простоял, прислушиваясь, но не услышал ничего, кроме обычных ночных звуков. Не выходя на подъездную дорогу, он прошел краем луга, приблизился к постройкам со стороны скотного двора и остановился перед открытым пространством в тридцати метрах от дома. Он был предельно сосредоточен и насторожен — марш-бросок Нидермана к дороге означал, что здесь что-то случилось.

На полпути через двор Микаэль уловил какой-то звук. Он быстро обернулся и встал на колено, подняв перед собой пистолет. Через несколько секунд он понял, что звук доносится со стороны сарая. Там кто-то стонал. Он быстро пересек лужайку и остановился. Заглянув за угол, он увидел, что внутри горит свет.

Послышалась какая-то возня. Он поднял засов, приоткрыл дверь и увидел залитое кровью лицо и полные ужаса глаза. На полу лежал топор.

— Господи боже мой, что за чертовщина! — промолвил он еле слышно.

Затем он разглядел протез.

Залаченко!

Лисбет Саландер точно тут побывала.

Ему трудно было представить себе, что здесь произошло. Он быстро закрыл дверь и запер ее на засов.

Оставив Залаченко в дровяном сарае, а Нидермана привязанным к столбу на дороге в Соллебрунн, Микаэль быстро пересек двор, направляясь к жилому дому. Там могло оказаться какое-нибудь неизвестное ему третье лицо, тоже представляющее опасность, но от дома веяло ощущением пустоты, как от нежилого. Опустив ствол пистолета, он осторожно открыл входную дверь и очутился в темной прихожей. В стороне кухни светился прямоугольник открытой двери. Доносилось тиканье настенных часов. Он подошел к кухонной двери и сразу же увидел Лисбет Саландер, лежащую на диванчике.

При виде ее истерзанного тела Микаэль в первый миг застыл на месте. Он заметил, что в безвольно свисающей с дивана руке она держит пистолет. Медленно подойдя, он опустился на колени. Ему вспомнилось, как он недавно нашел Дага и Миа, и в первую секунду показалось, что Лисбет тоже мертва. Затем он уловил едва заметное движение и понял, что она дышит. При вздохе из ее груди вырывались слабые хрипы.

Он протянул руку и стал осторожно вынимать из ее ладони пистолет. Внезапно ее пальцы напряглись и сжали рукоять. Приоткрыв глаза, несколько секунд она сквозь узкие щелочки смотрела на него. Взгляд ее был мутным. Затем он услышал, что она что-то тихонько бормочет, и с трудом различил слова:

— Чертов Калле Блумквист.

Затем она снова закрыла глаза и выпустила из руки пистолет. Он положил оружие на пол, достал мобильный телефон и набрал номер спасательной службы.