Глава 17

Гармиш

22.00

Малоун вернулся в отель «Пост». Уже когда он покинул монастырь и ехал обратно в Гармиш, то чувствовал, как его желудок скручивается от голода. Но всю поездку Коттон продолжал представлять членов экипажа «НР-1А», пойманных в ловушку на дне ледяного океана и надеющихся, что кто-нибудь их спасет.

Но этого никто не собирался делать.

Стефани еще не связалась с ним, и Малоун боролся с искушением самому набрать ее номер, однако вовремя вспомнил, о чем они договорились. Нелл должна позвонить только после того, как у нее будет нужная информация.

И его мысли вернулись к Доротее Линдауэр. Это была проблема. Мог ли ее отец действительно находиться на борту «НР-1А»? А если нет? Но откуда она могла узнать имя, указанное в отчете? Несмотря на то что список членов экипажа стал частью официального заявления для прессы, сделанного после того, как лодка затонула, Коттон припомнил, что в нем не было упоминания о Дитце Оберхаузере. Присутствие немца на борту субмарины, очевидно, было не для публичного использования. Еще одна маленькая капля в море лжи. И это вместо того, чтобы сказать правду, организовать спасение и начать нормальное расследование.

Что здесь происходит?

Ничего хорошего за время его пребывания в Баварии не случилось.

Коттон устало поднялся по деревянной лестнице. Немного сна ему явно не помешает. Завтра он тщательнее изучит все обстоятельства этого дела. Малоун посмотрел в коридор. Дверь в его номер была приоткрыта. Все надежды на какой-либо отдых тут же испарились.

Он выхватил пистолет из кармана куртки и попытался как можно тише подойти к двери комнаты. Его тень на полированном полу была отчетливо видна. И единственное, что мог сделать Коттон в данной ситуации, — это свести к минимуму любой шум, позволивший его незваным гостям догадаться о его присутствии.

Он вспомнил план гостиничной комнаты. Дверь открывалась в небольшой коридор, справа — большая ванная комната. Далее располагалась спальня — королевских размеров кровать, письменный стол, несколько тумбочек, телевизор и два кресла.

В голове вертелась малодушная мысль: может, служащие гостиницы просто забыли закрыть дверь после уборки? Возможно, но после сегодняшних событий Коттон сильно в этом сомневался. Он остановился с пистолетом в руке и сильно толкнул дверь плечом, отметив про себя, что свет в комнате был включен.

— Все в порядке, мистер Малоун, — сообщил женский голос.

Он заглянул в дверной проем.

Женщина, высокая и стройная, с пепельными волосами до плеч, стояла по другую сторону кровати. Ее лицо, без тени морщин, светло-персиковый цвет кожи и необыкновенные глаза. Она была близка к совершенству.

Малоун ее уже видел.

Доротея Линдауэр? Нет, хотя и очень похожа.

— Я Кристл Фальк, — сказала она.

* * *

Стефани сидела в кресле у иллюминатора, а Эдвин Дэвис рядом, в соседнем от нее проходе. Самолет компании «Дельта» из Атланты приближался к месту своего назначения, и вскоре они должны были приземлиться в международном аэропорту Джексонвилля. Внизу расстилались восточные области Национального заповедника Окефеноки; [Национальный заповедник Окефеноки (Okefenokee National Wildlife Refuge) — заповедник, расположенный на территории штатов Джорджия и Флорида в США.] зелено-бурые болота с черной водой были укрыты на зиму коричневой фанерой. Глава группы «Магеллан» оставила Дэвиса наедине с его мыслями на все 55 минут полета, а теперь пришла к выводу, что с нее хватит.

— Эдвин, почему ты не сказал мне правду?

— Я знаю. У меня нет брата, служившего на той субмарине. — Его голова лежала на подголовнике, глаза были полузакрыты.

— Почему ты солгал Дэниелсу?

Он потянулся и медленно проговорил:

— Я был вынужден.

— Это не похоже на тебя.

Эдвин внимательно посмотрел на нее.

— Правда? Мы едва знаем друг друга. С чего ты взяла?

— Тогда почему я здесь?

— Потому что ты честная. Правда, иногда чертовски наивная. Своевольная. Но всегда честная. И это, с одной стороны — сильная, а с другой стороны — слабая черта твоего характера.

Нелл удивил его цинизм.

— Система коррумпирована, Стефани. С низов и до самого верха. Как ни крути, но это правда.

Она была озадачена, учитывая место работы Дэвиса.

— Что ты знаешь о Лэнгфорде Рэмси? — спросил он.

— Мне он не нравится. Убежден в том, что вокруг одни идиоты, и даже не скрывает этого; и абсолютно уверен, что разведывательное управление не выживет без него.

— Он девять лет работал главой военно-морской разведки. Это неслыханно. Но каждый раз, как подходило время проводить очередную ротацию кадров, они позволяли ему остаться на месте.

— Это проблема?

— Черт возьми, да. Рэмси честолюбив, ради достижения цели он не остановится ни перед чем.

— Звучит так, будто ты его хорошо и давно знаешь.

— Больше, чем мне бы хотелось.

— Эдвин, прекрати, — сказала Милисент.

Он держал в руках трубку, набирая номер местной полиции. Она выхватила ее у него из рук и положила обратно на рычаг.

— Оставь все как есть.

Дэвис посмотрел в ее темные глаза. Ее великолепные длинные коричневые волосы были взлохмачены. Лицо Милисент было все таким же прекрасным, но сейчас на нем не было прежней уверенности, одно лишь беспокойство. Они во многом были очень похожи. Умные, преданные, верные. Различались только принадлежностью к расе — она была прекрасным образцом африканских генов, а он — квинтэссенцией англо-саксонских протестантов. Эдвин был увлечен ею в те дни, когда был назначен связным капитана Лэнгфорда Рэмси в Министерстве иностранных дел, участвовавшего в обустройстве штаб-квартиры НАТО в Брюсселе.

Дэвис нежно погладил свежий синяк на ее бедре.

— Он ударил тебя, — выплюнул он. — Снова.

— Это его обычное проявление чувств.

Милисент дослужилась до звания лейтенанта совсем недавно. Ее родственники были военные моряки, вот уже четыре поколения, и она с гордостью продолжила эту семейную традицию. Последние два года она была личным помощником Лэнгфорда Рэмси и его любовницей.

— Неужели он этого стоит? — тихо спросил Эдвин.

Милисент отошла от телефона, плотно запахнув халат. Она позвонила Дэвису полтора часа назад и попросила зайти к ней в номер. Рэмси только что ушел. И Эдвин совершенно не задумывался тогда, почему он приходит к ней в ту же минуту, как только слышит ее звонок.

— Рэмси не хотел этого делать, — как можно спокойнее сказала она. — Просто его характер оставляет желать лучшего. Он не любит, когда ему отказывают.

Эдвин Дэвис не мог представить их вместе, это приносило физическую боль, но он продолжал слушать ее, уверяя себя, что этот разговор принесет ей хоть какое-то облегчение. Больше он ничем не мог ей помочь.

— Нужно написать на него рапорт.

— Это ничего не изменит. Эдвин, этот человек идет на повышение. У него влиятельные друзья. Никому не будет дела до того, что я скажу или напишу, мне просто не поверят.

— Мне это важно, я тебе верю.

Ее беспокойные глаза пробежали по его лицу.

— Он обещал мне, что это больше никогда не повторится.

— Он говорил эти же слова и в прошлый раз.

— Тут есть и моя вина. Я сама во всем виновата. В этот раз я первая толкнула его. Я не должна была, но не смогла сдержать себя в руках.

Она села на диван и жестом попросила его сесть рядом. Когда Эдвин оказался рядом, Милисент положила голову ему на плечо и через мгновение уснула.

— Она умерла через полгода, — сухо закончил Дэвис.

Стефани молчала.

— Ее сердце просто остановилось. Руководство в Брюсселе сообщило, что вероятной причиной смерти было генетическое заболевание. — Дэвис замолчал на минуту, а потом с усилием продолжил: — Рэмси опять ее бил, тремя днями ранее. Никаких следов. Всего лишь несколько точных ударов кулаком по правильно выбранным местам… — Он немного помолчал. — После этого я попросил перевода.

— Знал ли Рэмси о том, что ты все знаешь?

Дэвис пожал плечами:

— Я не уверен в этом, но сомневаюсь, что его это хоть как-то беспокоило. Мне было тридцать восемь лет, и единственное, что для меня было важно и что меня волновало, — это карьера в Министерстве иностранных дел. Дипломатическая служба в чем-то похожа на военную карьеру. Ты принимаешь назначение, и лучше не перечить вышестоящим лицам. Тогда я ничего не мог сделать, кроме как пообещать, что если у меня возникнет возможность надрать задницу Рэмси, я сделаю это. Вот откуда и появилась история о моем фальшивом брате.

— Что же может сделать Рэмси, если узнает об этом?

Дэвис опустил голову обратно на подголовник. Самолет начал снижение перед приземлением.

— Все, что угодно, — ответил он.

Глава 18

Бавария

22.30

Вилкерсон переключил передачу, и «Вольво» замедлил движение. Шоссе спускалось вниз, в широкую альпийскую долину, расположенную между двумя высокими горными цепями. Фары выхватывали из темноты кружащийся сухой снег, который легко сметали с лобового стекла дворники. Вилкерсон был девятью милями севернее Фюссена, в черных лесах Баварии, недалеко от Линдерхофа, одного из сказочных замков безумного короля Людвига II.

Стерлинг остановился и повернул к скалистой узкой дороге, терявшейся среди деревьев. Его окружало сонное безмолвие. В поле зрения возник типичный для этого места фермерский домик. Остроконечная крыша, яркие цвета, стены из камня, цемента и дерева. Зеленые жалюзи в окнах первого этажа были закрыты. Ничего не изменилось с тех пор, как он оставил это место.

Стерлинг припарковался и вышел из машины.

Под подошвами ботинок скрипел снег, пока он шел к входной двери. Войдя внутрь, Вилкерсон зажег несколько ламп и растопил камин, разворошив еще тлеющие угли. Затем он вернулся к машине и забрал коробки, разместив их в чулане.

Это задание можно считать выполненным. Стерлинг подошел к входной двери и всмотрелся в снежную ночь.

Ему надо коротко доложить обо всем Рэмси. Стерлингу было обещано, что в течение месяца он получит новое назначение в Вашингтон, в штаб-квартиру военно-морской разведки. Его имя будет представлено в списке офицеров, надеющихся на адмиральский чин, и Рэмси обещал ему, что может гарантировать успешный исход дела.

Но будет ли это исполнено?

У него не было иного выбора, кроме как ждать и надеяться. Казалось, что вся его жизнь в последнее время зависела только от других, и самое неприятное, что все вертелось вокруг Лэнгфорда Рэмси. И ничего из этого ему не казалось достойным американского офицера.

В очаге вспыхнули последние угли. Ему надо было сходить за поленьями, они лежали с другой стороны дома. Ночь морозная, и ему может понадобиться сильный огонь.

Вилкерсон открыл дверь. И тут яркая вспышка света разорвала ночь на куски.

Инстинктивно Стерлинг заслонил лицо от внезапной вспышки сильного света и волны невыносимого жара. Он приоткрыл глаза и увидел, что от горящего «Вольво» уже мало что осталось — лишь остатки колесных дисков и горящие куски железа. И тут, в неверном свете пожара, он заметил легкое движение теней. Две фигуры. Направляются прямо к нему. И они вооружены.

Он быстро захлопнул дверь.

Стекло в одном из окон разбилось вдребезги, и что-то с глухим стуком упало на деревянный пол. Граната советского образца. Стерлинг рванулся в следующую комнату как раз в тот момент, как гостиная взлетела на воздух. Стены домика были, по-видимому, достаточно крепки, и поэтому взрыв не сокрушил межкомнатные перегородки. Но он услышал завывание ветра там, где раньше был уютный кабинет, — скорее всего, ударная волна снесла одну из внешних стен.

Стерлинг сумел подняться на ноги, однако тут же опять упал на пол.

И в этот момент он услышал голоса. Снаружи. Двое мужчин. С разных сторон дома.

— Проверь все и найди тело, — приказал один из них на немецком.

Вилкерсон услышал, как кто-то ворошит черный щебень, а затем тьму разрезал луч фонарика. Эти двое не предпринимали ровно никаких усилий, чтобы хоть как-то замаскировать свое присутствие. Он вжался в стену.

— Что-нибудь нашел? — спросил один из них.

— Nein. [Нет (нем.).]

— Иди вперед, проверь оставшиеся комнаты.

Стерлинг был готов к визиту.

Узкий луч света резко полоснул комнату, появившись в дверном проеме. Затем показался и сам фонарик, и, наконец, оружие. Стерлинг ждал, когда мужчина войдет, а затем резко схватил дуло пистолета, одновременно сильно ударив мужчину в челюсть. Пистолет скользнул ему в руку.

Мужчина зашатался, но Вилкерсон не собирался зря тратить время. Как только его преследователь восстановил равновесие, он ударил его в грудь и наставил на него дуло пистолета. Но в этот же самый момент заметил узкий луч света. Какой-то черный предмет пролетел через комнату и с глухим стуком упал на пол.

Еще одна граната.

Стерлинг нырнул за диван и закрыл голову руками. И как раз вовремя. В этот самый момент раздался взрыв, и на него посыпались куски штукатурки. В развороченные оконные проемы ворвался зимний ветер. Развернутый диван защитил Вилкерсона от взрывной волны и каменных осколков. Но стоило ему подумать, что он только что избежал самого худшего, как вдруг он услышал треск, и одна из потолочных балок рухнула на диван. К счастью, его не придавило.

Второй из нападавших появился в дверном проеме.

Во время взрыва Вилкерсон потерял пистолет и сейчас пытался найти его в темноте. Встать он все еще боялся и, вжавшись в пол, пополз вперед.

Его преследователь уже был в комнате и спокойно шел прямо к нему, откидывая ногой куски камня и щебня.

Выстрел срикошетил от пола рядом с головой Стерлинга. И тогда, прокляв все на свете, он побежал. Вариантов у него не осталось. Пистолет лежал слишком далеко, холодный ветер и адреналин придали ему сил, но тут луч фонарика нашел его.

Черт. Он проклинал за доверчивость себя, а уже потом адмирала Лэнгфорда Рэмси.

Прогремел пистолетный выстрел. Луч фонаря резко осветил потолок, а потом заметался по углам. Тело грузно упало на пол.

А затем наступила благословенная тишина.

Стерлинг оглянулся, пытаясь разглядеть своего спасителя. Высокий и стройный силуэт. Это определенно была женщина, и, судя по всему, у нее в руках был дробовик.

— Вы в порядке? — участливо спросила Доротея Линдауэр.

— Отличный выстрел.

— Я увидела, что у вас проблемы.

Он подошел к Доротее и взглянул в глаза своей спасительнице.

— Я полагаю, что это разрешило все сомнения; судя по вашему внешнему виду, они все же возникали. И как вы теперь относитесь к адмиралу Рэмси и его намерениям? — спросила она.

— Начиная с этого момента я буду делать все, что вы пожелаете, — сказал Вилкерсон и щелкнул каблуками.

Глава 19

Малоун помотал головой. Близнецы? Он закрыл дверь.

— Я только что встречался с вашей сестрой. И еще, я очень удивился, почему она дала мне так легко уйти. Вы что, не могли присутствовать при нашем с ней разговоре?

Кристл Фальк покачала головой:

— Мы особо не разговариваем.

Уже в который раз за день Коттон был удивлен.

— До сих пор вы работали вместе.

— Нет, это не так. — В ее английском, в отличие от сестры, не было ни намека на немецкий акцент.

— Тогда что вы здесь делаете?

— Она сегодня охотилась за вами. Пыталась перетянуть вас на свою сторону или, во всяком случае, включить вас в игру. Мне стало интересно почему. Я планировала поговорить еще с утра, когда вы спускались с горы, но потом пришла к выводу, что будет гораздо проще сделать это вечером.

— Вы видели?

Она кивнула.

— Затем я последовала сюда за вами.

«В какую чертовщину я ввязался?» — подумал Коттон.

— Я не смогла ничего сделать и не могла вам помочь.

— Кроме того, что вы знали об этом заранее.

— Я всего лишь знала, что вы будете там. Ничего больше.

Он решил сделать пробный выстрел:

— Вы тоже хотите узнать о своем отце?

— Да.

Коттон сел на кровать и уставился в угол комнаты. Там, рядом с телефоном, все еще лежал отчет по «Блазеку». Интересно, его посетительница заглядывала в него?

Кристл Фальк удобно расположилась на одном из стульев. На ней была джинсовая рубашка с длинными рукавами и брюки в стиле «хаки». И все это нисколько не скрывало ее точеной фигурки. Эти две красивые женщины, похожие друг на друга как отражения в зеркале, предпочитали разные прически. Волосы Кристл легкой волной спускались на плечи. И что еще более заинтересовало Малоуна, их характеры и способы добиваться намеченной цели отличались как день от ночи. Там, где Доротея Линдауэр позиционировала гордость и привилегированность, Кристл прибегала к прямой атаке.

— Рассказала ли Доротея вам о деде?

— Коротко.

— Он работал на нацистов, был одним из руководителей Аненербе.

— Какое благородное дело.

Кристл поняла его сарказм.

— Согласна. Но вы же не будете отрицать, что этот институт был не более чем исследовательским проектом, хотя и финансировался нацистской партией. Его деятельность была направлена на поиск археологических доказательств, использовавшихся в политических целях. Гиммлер верил, что германские предки ушли сильно вперед по лестнице эволюции и стали в некотором роде расой господ. Затем было выдвинуто предположение, что арийцы мигрировали в разные части мира. А в Аненербе работали лишь искатели приключений, приверженцы мистики, альтруисты от науки и идеалисты. Геринг поставил им задачу найти мигрировавших арийцев, но по пути принялся истреблять всех остальных.

— Кем был ваш дед? Искателем приключений, мистиком или ученым?

Она выглядела озадаченной.

— В действительности всем понемногу.

— Но также очевидно, что он был и политиком. Херманн Оберхаузер был одним из организаторов, а также одним из руководителей этой организации, поэтому наверняка знал истинную миссию Аненербе.

— Вот тут вы не правы. Дед всего лишь верил в идею мифической расы арийцев. Гиммлер превратил его навязчивую идею в простой инструмент для этнической чистки.

— Это рационалистическое объяснение использовалось во время Нюрнбергского процесса и сразу после него; правда, особого успеха оно не имело.

— Верьте чему хотите. Это не имеет отношения к тому, почему я здесь.

— Вот я и жду — должен добавить, достаточно терпеливо — ваших объяснений, — сказал Коттон.

Она закинула ногу на ногу и принялась рассказывать:

— Изучение языка и всяческих тайных символов было главным интересом Аненербе. Они искали арийские артефакты. Но в конце 1935 года дедушка действительно кое-что нашел. — Она показала на свое пальто, лежавшее на кровати, и коротко бросила: — Посмотрите в кармане.

Малоун достал пальто и вынул книгу, завернутую в пластиковый пакет. По размеру, форме и состоянию она напоминала ту, что он видел раньше, за исключением того, что на ее обложке не было символа.

— Вы знаете, кто такой Эйнхард? — спросила она.

— Я читал его «Жизнь Карла Великого».

— Эйнхард происходил родом из восточной части Франкской империи, той части, что вошла в Германию. Он получил образование в Фульде, [Скорее всего, здесь имеется в виду Фульдское аббатство, основанное в 744 г. монахом-бенедиктинцем Стурмием, любимым учеником Бонифация, «апостола Германии». Аббатство вошло в историю как один из центров «Каролингского возрождения».] одном из крупнейших образовательных центров в империи франков. Вскоре после окончания он был принят ко двору Карла Великого. Это случилось приблизительно в 791 году. Карл Великий был уникальным для своего времени человеком. Строитель, политический деятель, ярый приверженец религии, реформатор, покровитель наук и искусств. Ему нравилось окружать себя учеными мужами, а Эйнхард стал его самым доверенным советником и основателем школы. Когда Карл Великий умер в 814 году, его сын Людовик Благочестивый назначил Эйнхарда своим личным секретарем. Но спустя шестнадцать лет, когда Людовик затеял междоусобицу с собственными сыновьями, Эйнхард удалился от двора. Он умер в 840 г. и был похоронен в Зелингенштадте.