— Майкл

Майкл: Как вы обе начинали?

Джорджами: Буду откровенной: мне тогда исполнилось сорок лет, и я хотела сделать еще хоть что-то в своей жизни, кроме как быть миссис Кристофер Уокен. У меня была возможность познакомиться с замечательными продюсерами в Израиле. Они неожиданно позвонили мне, и я сразу же связалась с Шейлой. Она знала всех, потому что работала в Cafe Central. Там бывала вся тусовка.

Шейла: Я была хостес, а потом стала менеджером Cafe Central. Ресторан был очень притягательным местом для артистов. Там крутилась вся огромная актерская тусовка Верхнего Вест-Сайда. Брюс Уиллис был барменом, прежде чем стал актером. Он играл, но не на Бродвее. В ресторан приходили все: от Роберта Де Ниро до Роберта Дювалла, Шона Пенна, Мэтта Диллона, Шер — это было просто невероятно.

Я познакомилась с Джорджанн в ресторане. Она подошла ко мне и сказала: «Кое-кто из Израиля попросил меня снять фильм. Ты не хочешь этим заняться?» Я ответила: «Я не знаю, как это делается, понятия не имею, как проводить кастинг». Она обнадежила: «Ну, все не так сложно. Разберемся».

Майкл: И после этого вы начали проводить кастинги для других фильмов, и даже в конце концов стали работать со Стивом Бушеми над фильмом «Истина в вине». Кого вы искали, когда проводили кастинг для этой картины?

Шейла: Задача всегда звучала так: «Найдите мне классные лица, найдите реальных людей». Легче сказать, чем сделать, потому что иногда обычные люди застывают перед камерой. Но есть актеры с теми самыми нужными лицами, и мы цеплялись за них.

Джорджанн: Похоже на возвращение в старые времена, когда люди выглядели обычно. Они не были калифорнизированы — понимаете, о чем я? Люди, которые переезжали в Калифорнию, становились очень красивыми, потому что были такими изначально, и у них рождались еще более миловидные дети. Но я выбирала народ в метро, если мне было нужно. Я спрашивала: «Вы когда-нибудь снимались в кино?» — садилась рядом по дороге на работу и вступала с ними в беседу. Мы искали некую самобытность. Думаю, именно она делает инди-фильмы успешными. Настоящие люди.

Шейла: Когда мы с Джорджанн начали заниматься кастингом, большинство режиссеров, с которыми нам довелось работать, например Стив Бушеми и Александр Рокуэлл, находились под сильным влиянием Джона Кассаветиса. И это во многом повлияло на нас, сформировало нашу чувствительность и вкусы. Потому что таковы были пристрастия режиссеров, и именно это мы должны были для них найти. Актеров типа Джона Кассаветиса.

Майкл: Например, Бен Газзара, Питер Фальк, Джина Роуленде, которые снимались во многих его фильмах. Джина Роуленде, кстати, была женой Джона Кассаветиса.

Шейла: Мне нравятся такие парни. Настоящие люди. Например, мы все были влюблены в Сэма Рокуэлла, и когда начали проводить кастинг, то звали его везде. Он был в нашем вкусе.

Майкл: А «Истина в вине» привела в дальнейшем к «Сопрано».

Шейла: Дэвид видел этот фильм и сказал: «Я хочу тех девушек, которые играли в «Истине в вине», потому что они выглядели здорово и аутентично». Многие из тех персонажей оказались в «Сопрано».

Дэвид был в Лос-Анджелесе. Я поехала туда, чтобы сняться в фильме «Трущобы Беверли-Хиллз». Джорджанн снималась в Нью-Йорке. Пока я снималась в Лос-Анджелесе, мне позвонила Сьюзи Фицджеральд.

Майкл: Из НВО.

Шейла: Она хотела прислать мне сценарий. Я прочитала его, и он показался мне очень хорошим. В то время это был Томми Сопрано! Не Тони, а Томми.

Майкл: И канал нанял вас в качестве кастинг-директоров, хотя вы никогда не работали на телевидении.

Шейла: Мы ничего не знали, никогда не работали на телевидении и не представляли, как это должно выглядеть. Артисты, которых мы приглашали, были инди-актерами, киноактерами, и они тоже не понимали, что такое телевидение. Люди не хотели этим заниматься. В то время участие в телевизионных проектах могло навредить репутации киноактера. Это было не круто.

Майкл: Очень разные миры во многих отношениях. Все изменилось.

Шейла: О боже, теперь все на телевидении.

Майкл: Но Дэвид поступил по-своему, потому что хотел привнести на телевидение качество, аналогичное кинематографу. Вот почему он пригласил вас, ребята. Он увидел, насколько особенным был кастинг: насколько аутентичным, насколько нью-йоркским. И настоящим.

Шейла: Да. Ему также понравился мой акцент. [Смеется.] Когда я читала за Мелфи и мне нужно было спросить, что это за птицы, я вместо «чайки» сказала: «Что это, чяйки?» Ему это понравилось — то, что я произносила не «чайки», а «чяйки».

Стив: Так каково было работать с Дэвидом в те первые дни? По-моему, он был абсолютно непроницаемым. Ты читал для него, он говорил спасибо, ты уходил. Бум. Никакой болтовни, никакого дерьма. Что происходило, когда за нами закрывалась дверь?

Джорджами: Дэвид все очень тщательно продумывал. Это было заложено в его ДНК. Дэвид на удивление точно помнил все о своем детстве. Все. Он перенес это в сериал «Сопрано». Он помнил названия улиц, магазины, перекрестки, где происходили события. У этого человека потрясающая память. Но он не эмоциональный парень. Дэвид дает вам понять, чего хочет, и уходит. Он уже работал на телевидении, был исполнительным продюсером сериалов «Я улечу» [«Я улечу» (I'll Fly Away) — американский драматический сериал, выходивший с 1991 по 1993 гг. Обладатель двух премий «Золотой глобус» в номинациях «Лучшая мужская роль на ТВ (драма)» (Сэм Уотерстон) и «Лучшая женская роль на ТВ (драма)» (Реджина Тейлор). — Прим. науч. ред.], «Северная сторона» [«Северная сторона» (Northern Exposure) — американский комедийно-драматический сериал, выходивший с 1990 по 1995 гг. Дважды обладатель премии «Золотой глобус» как лучший драматический сериал. — Прим. науч. ред.], «Досье детектива Рокфорда» [«Досье детектива Рокфорда» (The Rockford Files) — американский криминальный сериал, четырежды номинированный на «Золотой глобус», выходивший с 1974 по 1980 гг. — Прим. науч. ред.] и все такое. Он знал правила, соображал, что и как он хочет сделать. Дэвид просто знает, что ему нужно, и понимает, когда видит именно то, что ему подходит.

Шейла: Он стремился это увидеть. Одна попытка, «большое спасибо». Либо ты годишься, либо нет. Есть разные режиссеры; некоторые любят работать с людьми, чтобы понимать, что именно у них на уме. Дэвид очень редко делал замечания. Иногда во время съемок пилота я говорила: «Может, они сделают это еще раз?» Он никогда не просил повторить, а если и делал это, то очень редко. Еще я думаю, что он всегда переживал, что мы не найдем нужного человека.

Стив: Когда актеры уходили и дверь за ними закрывалась, он никогда не говорил: «То, что надо»?

Джорджанн: Нет, единственным разом, когда он сказал мне это, был случай с Нэнси Марчанд. Это было в один из тех дней. У Нэнси была эмфизема [Легочная эмфизема — заболевание дыхательных путей, в основе которого лежит нарушение баланса ферментов. Характеризуется необратимым расширением и разрушением легочных альвеол. — Прим. науч. ред.]' и ей пришлось подниматься в зал по двум лестницам. Ее агент сказал мне, что она не будет читать, но я все равно привела ее. Она села, а там уже была включена камера. Она начала вести дружескую беседу, а через пару минут спросила: «Так, какие сцены мы читаем?» Тогда она и завоевала сердце Дэвида. Она была Ливией. Никаких «если», «и» или «но». Тот стереотип, что она играет только всяких невероятно эрудированных женщин, просто растворился.

Можно подумать, что найти подходящего Тони Сопрано — самая сложная часть процесса, но Дэвид Чейз, с которым мы подробно поговорим чуть позже, рассказал о том, что кастинг на роль Ливии был очень тяжелым.

— Майкл

Дэвид: Труднее всего было найти Ливию. Это была агония. Я не знаю, сколько актрис мы пересмотрели, и все они были похожи на сумасшедших итальянских мамаш. Нэнси Марчанд вошла в офис, я посмотрел на нее и сказал: «Боже, вот моя мать. Она — копия моей матери». Просто невероятно. Я был счастлив. Интонация, отношение, о, Господи Иисусе, вся моя семья сошла с ума, когда увидела ее.

Майкл: Они сразу узнали ее?

Дэвид: Сразу. «Это тетя Норма!» — точно она. В какой-то момент она сказала: «Я надеюсь, что женщина, которую я играю, умерла».

Нэнси Марчанд уже была легендой — состоявшаяся звезда бродвейской сцены, получившая четыре «Эмми» за роль в сериале «Лу Грант». Неудивительно, что ей сразу же удалось вывести Дэвида Чейза из равновесия еще на пробах.

Но мы все помним, что остальной кастинг прошел иначе. Совсем иначе.

— Майкл

Майкл: Я помню прослушивание на канале НВО, пребывание в комнате ожидания вместе со всеми остальными актерами.

Шейла: Это было первое телешоу в моей жизни, поэтому я не была заранее готова к тому, что там происходит. Привели всех сразу, что заставило нервничать не только актеров, но и меня. Все находятся там одновременно, смотрят друг на друга, большинство из них знакомы между собой, и все они пробуются на одну и ту же роль.

Майкл: А потом мы пришли и читали перед всеми исполнительными продюсерами. Крис Альбрехт, Кэролин Штраусс, Сьюзи Фитцджеральд, все руководители НВО.

Шейла: Да. Непосредственно рядом с комнатой ожидания было помещение, похожее на театр. Нечто вроде театральной ложи, темного ящика. Все руководители вместе с Дэвидом сидят на откидных стульях, как в кинотеатре, и все сценаристы — там был парень, который участвовал в самом начале работы над «Сопрано», Фрэнк Рензулли. Все были там. И я читала вместе с актерами. Это очень нервное занятие. Ты надеешься, что как кастинг-директор выполняешь работу хорошо, и хочешь, чтобы актеры показали Дэвиду и руководителям лучшее, на что они способны.

Майкл: Как Джим Гандольфини стал Тони Сопрано?

Шейла: Все началось с одного случая на «Сандэнсе» [«Сандэнс» (Sundance) — национальный американский кинофестиваль независимого кино. Проводится в Парк-Сити, штат Юта, США, в конце января каждого года. — Прим. перев.]. Сценаристом/режиссером была женщина по имени Мелисса Пэйнтер, которая знала Джима. У нее был сценарий с рабочим названием «Полевой цветок» или что-то в этом роде. Ее пригласили на «Сандэнс», чтобы поработать над ним более детально, ей требовалось найти актеров на две роли. В центре сюжета была девушка и ее непростые взаимоотношения с отцом.