Стивен Эриксон
Врата Мертвого дома
Этот роман посвящается Дэвиду Томасу-младшему, который принимал меня в Англии и познакомил с замечательным литературным агентом, а также Патрику Уолшу, этому самому литературному агенту. Спасибо за то, что на протяжении долгих лет сотрудничества вы оба всегда неизменно верили в меня
Благодарности
Я хотел бы выразить глубочайшую благодарность за поддержку: персоналу «Café Rouge» в Доркинге («И еще кофе, пожалуйста…»); ребятам из компании «Psion», разработавшим портативный компьютер «Psion Series 5», в котором хранился первый черновик этого романа; Дэрил и остальным из «Café Hosete» и, конечно же, своему редактору Саймону Тейлору и всем сотрудникам издательства «Transworld Publishers».
Я очень признателен своей семье и друзьям: спасибо вам за веру и поддержку, без которых все мои достижения ровным счетом ничего бы не значили.
Кроме того, благодарю за добрые слова Стивена и Росса Дональдсонов, а также Джеймса Баркли, Шона Рассела и Ариэль.
И наконец, огромное спасибо всем читателям, оставившим комментарии на различных веб-сайтах: ремесло писателя требует уединения, но вы помогли мне почувствовать себя менее одиноким.
Действующие лица
Икарий — странствующий яггут-полукровка
Маппо — его спутник, трелль
Искарал Прыщ — верховный жрец Тени
Рилландарас — Белый Шакал, д’иверс
Мессремб — одиночник
Гриллен — д’иверс
Могора — д’иверс
Фелисин — младшая дочь из дома Паранов
Геборик Легкая Рука — ссыльный историк и бывший жрец Фэнера
Бодэн — спутник Фелисин и Геборика
Скрипач — Девятый взвод, сжигатели мостов, сапер
Крокус — молодой парень, бывший вор из Даруджистана
Апсалар — Девятый взвод, сжигатели мостов, новобранка
Калам — Девятый взвод, сжигатели мостов, капрал
Дукер — имперский историк
Кальп — Седьмая армия, кадровый маг
Маллик Рэл — главный советник первого кулака Семиградья
Саварк — начальник охраны на отатараловых рудниках в Черепке
Пелла — солдат, расквартированный в Черепке
Пормкваль — первый кулак Семиградья, ставка которого находится в Арэне
Блистиг — командир Арэнского городского гарнизона
Шик — глава когтей
Сон — капитан сиалкских военных моряков
Ченнед — Седьмая армия, капитан
Сульмар — Седьмая армия, капитан
Лист — Седьмая армия, капрал
Глазок — сапер
Спрут — сапер
Геслер — капрал береговой охраны
Ураган — солдат береговой охраны
Истин — солдат береговой охраны, новобранец
Прищур — лучник
Жемчуг — коготь
Капитан Кенеб — беженец
Сэльва — жена Кенеба
Минала — сестра Сэльвы
Кесен — старший сын Кенеба и Сэльвы
Ванеб — младший сын Кенеба и Сэльвы
Капитан торгового судна «Затычка»
Колтейн — кулак, командующий Седьмой армией
Темул — молодой копейщик
Сормо И’нат — колдун
Нихил — колдун
Бездна — колдунья, его сестра
Бальт — опытный полководец и по совместительству родной дядя Колтейна
«Красные клинки»
Барья Сэтрал (Досин-Пали)
Мескер Сэтрал, его брат (Досин-Пали)
Тин Баральта (Эрлитан)
Аральт Арпат (Эрлитан)
Лостара Йил (Эрлитан)
Нэттпара
Ленестро
Пуллик Алар
Тамлит
Ша’ик — предводительница восстания
Леоман — командир армии Апокалипсиса в Рараку
Тоблакай — телохранитель Ша’ик и воин Апокалипсиса в Рараку
Корболо Дом — кулак-предатель, полководец армии мятежников
Камист Релой — высший маг в армии мятежников
Фебрил — маг и первый советник Ша’ик
Л’орик — маг Апокалипсиса в Рараку
Бидитал — маг Апокалипсиса в Рараку
Мебра — шпион в Эрлитане
Салк Элан — загадочный путешественник
Хентос Ильм — заклинательница костей у т’лан имассов
Легана Брид — т’лан имасс
Олар Этил — заклинательница костей у т’лан имассов
Кимлок — таннойский духовидец
Бенет — главарь каторжников в Черепке
Ирп — маленький прислужник
Радд — еще один маленький прислужник
Апт — демоница-аптори
Панек — ребенок, которого усыновила Апт
Карполан Демесанд — торговец
Була — хозяйка таверны
Паннионский Провидец — таинственный пророк и тиран, правитель земель к югу от Даруджистана
Котильон — бог, Покровитель Убийц
Престол Тени — владыка Высокого Дома Тени
Реллок — слуга Искарала Прыща
Моби — крылатая обезьянка, фамильяр
Псы Тени (Гончие Тени):
Барен
Бельмо
Зубец
Крест
Шан
Пролог
Что видишь ты
На потемневшем горизонте,
Но все ж не в силах
Заслонить рукой?
Ток-младший. Сжигатели мостов
1163-й год Сна Огни Девятый год правления императрицы Ласин Год Великой чистки
С трудом волоча ноги, он вошел с аллеи Душ в Круг Правосудия — будто уродливое облако из мух. Сонмы жужжащих насекомых с бессмысленной настойчивостью ползали по его телу; иногда они отваливались черными блестящими комьями и разбивались о булыжники мостовой, разлетались в стороны обезумевшими роями.
Час Жажды близился к концу, и жрец шел, пошатываясь, — слепой, глухой и безмолвный. В этот день служитель Худа, Владыки Смерти, почтил своего бога и присоединился к другим собратьям, которые раздевали казненных убийц и смазывали себя кровью мертвецов — той самой кровью, что хранилась в громадных амфорах, стоявших вдоль стен в нефе храма. Затем торжественная процессия жрецов двинулась по улицам Унты, чтобы поприветствовать посланников своего бога и присоединиться к пляске смерти, которой был отмечен последний день Поры Гниения.
Стражники, расставленные по периметру площади, посторонились, давая жрецу пройти, а потом еще сильнее расступились, пропуская жужжащее живое облако, что следовало за ним. Небо над Унтой по-прежнему казалось скорее серым, чем голубым, потому что мухи, влетевшие на рассвете в столицу Малазанской империи, поднялись в воздух и медленно двинулись над заливом в сторону соленых болот и подтопленных островков за рифом. Мор пришел вместе с Порой Гниения, которая теперь являлась неслыханно часто — вот уже в третий раз за последние десять лет.
Воздух в Круге Правосудия все еще гудел и переливался, словно в нем висела взвесь из крупного песка. Где-то на соседней улице отчаянно скулила издыхающая собака, а рядом с центральным фонтаном на площади лежал полумертвый мул и слабо сучил ногами. Мухи пробрались внутрь через все отверстия, и теперь несчастное животное раздуло от газов. Мул, упрямый, как и все его сородичи, отчаянно сопротивлялся, и агония длилась вот уже около часа. Когда старик слепо прошаркал мимо, насекомые взлетели с мула и влились в жужжащее облако, окутывающее человека.
Фелисин было совершенно ясно, что жрец Худа ковыляет прямо к ней. Он смотрел на мир тысячью крошечных мушиных глаз, и бедняжке казалось, будто все они в упор устремлены на нее. Но даже нараставший в душе ужас не мог сорвать покров оцепенения, которым было окутано сознание девушки; это чувство, что поднималось внутри, скорее являлось воспоминанием о пережитых страхах.
Эта была уже третья Пора Гниения в жизни Фелисин. И если самую первую она почти позабыла, то вторую помнила во всех деталях, ибо с тех пор прошло всего три года. Фелисин провела тот день в безопасности, под защитой семейной усадьбы, за крепкими стенами дома, где все окна были закрыты ставнями, щели заткнуты тканью, а во дворе и на высоких стенах стояли жаровни, от которых исходил густой дым тлеющих листьев истаарла. Последний день Поры Гниения и Час Жажды были для нее мгновениями неприятными, даже отвратительными, но не более того. Тогда она и не думала о бесчисленных городских нищих, об одичавших животных, которым негде было спрятаться, и даже о просто небогатых горожанах, которых потом насильно заставляли убирать улицы столицы.
А теперь все изменилось: тот же самый город, но совершенно другой мир.
Девушка гадала, пропустят ли стражники жреца, подходившего все ближе и ближе к жертвам Великой чистки, которую затеяла императрица Ласин. Поскольку этот служитель культа ничего не видел и не слышал из-за окружавшего его облака мух, то он вроде как двигался наобум, однако Фелисин нутром чуяла: ох, неспроста этот человек направляется именно сюда. Интересно, сдвинутся ли с места солдаты в высоких шлемах? Попробуют ли они провести жреца через Круг Правосудия подальше от арестованных?
— Сомневаюсь, — сказал Фелисин ее товарищ по несчастью, сидевший на корточках справа от девушки. И пояснил: — Нет, я не умею читать мысли, просто вижу, как ты судорожно переводишь взгляд с охранников на жреца и обратно. — В его глубоко запавших глазах сверкнуло что-то похожее на веселье.
Высокий молчаливый мужчина слева от нее медленно поднялся на ноги, натянув цепь. Фелисин поморщилась, когда кандалы дернулись и врезались в кожу, а сосед скрестил руки на покрытой шрамами груди. Он посмотрел на приближавшегося жреца, но промолчал.
— Что нужно от меня служителю Худа? — прошептала Фелисин. — Чем я заслужила его внимание?