Возможно, в этом и состоит причина демонстрируемой хозяевами нашей жизни ярой нелюбви к Би-би-си. В конце концов, у любого телевизора кнопок столько, что многие усматривают в его способности доставлять нам пассивное, морфиническое наслаждение подлинную опасность. И когда странноватые политики и прочие мишки с очень слабенькими умишками негодуют на Би-би-си за то, что она называет старую советскую гвардию «правыми» и «консерваторами», это, разумеется, никак не связано со спорами, которые они и так уже проиграли, — ведь не настолько же они тупы. Вспомним, что сам президент Буш назвал переворот, произошедший на прошлой неделе в Кремле, делом рук правых; американские, французские, немецкие, итальянские и, что особенно важно, русские газеты также используют слова «консервативные» и «правые» для описания реакционных элементов советского общества. Нет, показная тупость этих людей есть, по сути своей, часть заговора, направленного на уничтожение самого телевидения. Отсюда и новая сеть «Независимого телевидения», именно для того и придуманная, чтобы уменьшить наслаждение, которое доставляют нам действительно независимые каналы. Система продажи льгот, самая неэффективная и разрушительная «в корпоративной истории», как отозвалась о ней финансовая компания «Джеймс Кейпел», нападки на Би-би-си и появление спутникового телевидения — все они придуманы для того, чтобы лишить нас удовольствия и заставить побольше работать. Все это дела пуританские, недобрые, неэтичные и подлые, да только мы и сами с усами. И конечно, по этой же причине искусство и спорт получают от бюджета сущие крохи. Иного объяснения я придумать не могу.

Любая белая мышь, которой пришла в это жаркое лето в голову блажь разгуливать в рубашке, наверняка посмеивается сейчас в рукав.

Игра в монополию

Помню, несколько лет назад, когда мир еще сохранял невинность и все казалось возможным, кто-то задал на званом обеде такой вопрос: «Случалось ли вам когда-либо присутствовать на приеме, на котором все разговоры не сводились бы рано или поздно к рынку недвижимости?»

Читателям помоложе скажу в поучение, что речь здесь идет о временах давно прошедших, временах, когда агенты по недвижимости еще рыскали по нашей стране, ища, кого поглотить, [Первое послание Петра, 5, 8: «…диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить».] позвякивали ключами, урчали двигателями своих «Пежо 205» и вообще обращали нашу столицу в место для жителей ее не безопасное. То, что этот владычествовавший, уверенный в себе вид человеческих существ оказался стертым с лица земли за время, равное, геологически говоря, одной миллисекунде, есть явление необъяснимое. Может быть, они слишком уж преуспели? Или, как считают некоторые, их теплая, плодоносная естественная среда обитания отступила куда-то от наползавших на нее льдов экономической депрессии и именно это отступление агентов и погубило? А может быть, бесконечная вторичная переработка ими фраз наподобие «хорошо презентированный», «все в большей мере желательный» и «продаваемый по реалистичной цене» создавала так много обманчиво привлекательного метана, что он в конечном счете разрушил кислород доверчивости и все они передохли? Не исключено, впрочем, что они, подобно Бенбери, просто-напросто «лопнули, взорвались». [О. Уайльд, «Как важно быть серьезным».] Как бы там ни было, различные memento mori, [Помни о смерти (лат.).] следы их существования, принявшие форму заброшенных домов на главных улицах наших городов и обратившиеся в окаменелости табличек «Сдается», все еще с нами. Et in Acacia Avenue ego, [И я (теперь) на Акация-Авеню (лат.) — отсылка к нередко встречавшейся прежде на надгробиях фразе «Et in Arcadia ego» — «И я в Аркадии» («Акация-авеню» — нарицательное название улицы в пригороде, населенной представителями среднего класса).] словно говорят они.

Но вернемся к званому обеду. Услышав приведенный выше вопрос, еще один гость спросил: «Случалось ли вам когда-либо присутствовать на приеме, на котором никто не задал вопроса: “Случалось ли вам когда-либо присутствовать на приеме, на котором все разговоры не сводились бы рано или поздно к рынку недвижимости?”» Что и показывает нам, насколько эндимичной была эта проблема. Тот факт, что недвижимость стала столь распространенной темой разговоров, сам по себе стал темой не менее распространенной. В кругах более утонченных распространенной темой разговоров стал уже сам этот факт. И так далее.

Впрочем, существует и еще одна популярная тема: наука. Издание книг с завлекательными названиями наподобие «Краткая история времени» или «Человек, у которого не было эндорфинов» позволило таким понятиям, как «физика хаоса», «морфологический резонанс» и «кот Шрёдингера», конкурировать в качестве предмета застольного разговора с недвижимостью. Эксцентричное поведение переставшего функционировать человеческого сознания порождало приятные анекдоты и домыслы, которые нередко позволяли уклоняться от дискуссий по поводу викторианских ванных комнат, навесных карнизов и оригинальных потолочных розеток, — по крайней мере, до подачи сыров.

Журнал «Нью-Йоркер» напечатал в прошлом году статью, в которой участь одного из пациентов доктора Сакса, описанных им в книге «Пробуждение», сравнивалась с происходящими в мире событиями. В 1950-х некое семейство попросило Сакса осмотреть девушку, поведение которой походило на истерику. Случай оказался довольно простым, однако Сакс обратил внимание на старика, который во все время осмотра мирно сидел у окна комнаты. Мирно? Он не издал ни единого звука и ни разу не шелохнулся. Сакс осмотрел и его, проведшего, как выяснилось, в этом состоянии уже не один год. Человек этот практически не двигался, очень мало ел и ни с кем не разговаривал. Температура его тела была на удивление низкой, сердце билось с частотой сорок ударов в секунду. Сакс обнаружил также присутствие в его желудке очень маленькой опухоли, которая, конечно же, не могла стать причиной такого словно бы переохлажденного состояния. Сакс поставил диагноз: гормональная недостаточность — и вколол бедняге соответствующую сыворотку. Спустя очень недолгое время человек этот вскочил на ноги, став энергичным, разговорчивым, пребывающим в полном сознании и излеченным от своего рипван-винклизма.

А три недели спустя он умер от рака желудка. Спавшая опухоль проснулась вместе с ним.

«Нью-Йоркер» высказал предположение, что огромный Советский Медведь, долгое время проспавший во льдах неэффективной политической гегемонии, неработоспособной командной экономики и безнадежно непроходимых каналов распределения, обладает разительным сходством с этим человеком. Рак национализма долгое время оставался замороженным вместе со всем его телом. Но как только ему впрыснут сыворотку демократии и свободы, вместе с его организмом проснутся и злокачественные опухоли. Это, разумеется, не причина для того, чтобы не делать ему такого укола, говорил журнал, но пальцы, поверьте, нам лучше держать скрещенными.

Ах, какими верными, какими пророческими оказались эти слова. Пройдет совсем недолгое время, и мы увидим, как словенцы и хорваты, словаки и сербы, армяне, азербайджанцы и грузины, анатолийцы, латыши, померанцы, боснийцы и герцеговинцы, русняки, русины, белорусы, украинцы и молдаво-валахи дерутся друг с другом за участки центрального Лондона, на которых они могли бы возвести свои посольства. И тогда из льдов вылезут им навстречу агенты по недвижимости, цены на дома взлетят до небес, а разговоры на лондонских званых обедах вновь обратятся к теме недвижимости.

Вот так и вращается мир.

О пользе образования

Когда я был юн, а мир еще оставался зеленым и похрустывающим, точно кочанный салат, мне пришлось однажды решать вопрос: чем занять себя между школой и университетом? Пойти ли мне по стопам Во и Одена и предложить мои услуги приготовительной школе в качестве младшего учителя — или лучше, подобно другим представителям моего поколения, устремиться в Австралию с двадцатью фунтами и ножницами для стрижки овец в кармане? Ну-с, поскольку по жилам моим струится благородная кровь отважных Фраев, я, естественно, выбрал приготовительную школу.

И обнаружил, что с тех лет, которые провел в ней я сам, многое переменилось. Власть родителей подняла свою уродливую голову, и, можете мне поверить, более уродливой головы вы не сыщете ни у кого. Традиционный День открытых дверей, когда родителей водили по классам, чистеньким, как главная улица какого-нибудь города перед визитом королевы, принуждали любоваться нелепыми картинками, украшавшими стены школы, подносили им в спортивном зале чай и волглые бутерброды со свежими огурцами и позволяли задать учителям один-два вопроса, сменился диктатурой родительских комитетов, регулярными встречами родителей с учителями и предоставлением каждому родителю права беспрепятственно слоняться по школе.

К настоящему времени «власть родителей» уже обратилась в важный элемент предвыборных игр. В мире политиков, где разного рода хартии растут как грибы, обсуждению «Хартии прав родителей» отводится на нынешних партийных конференциях особенно видное место.

Основное назначение всяческих хартий состоит, сколько я понимаю, в том, чтобы наделять правами и властью потребителей, «пользователей» тех или иных услуг. «Хартия прав пациента» позволяет ему указывать врачам, что они должны с ним делать; «Шоколадная хартия» дает человеку, которому батончик «Марс» причинил несварение желудка, возможность требовать возмещения ущерба; «Погодная хартия» гарантирует вам право преследовать по суду Господа Бога, если с вашего дома сорвало ураганом крышу. Странно, что не существует «Хартии хартий», которая позволяла бы избирателю штрафовать правительство за то, что оно докучает нам всем смехотворными законами, подменяя здравый смысл и порядочность льстивыми брошюрками и напыщенными жестами. Однако «Хартия прав родителей» остается наибольшей бессмыслицей даже в сравнении со всеми дипломами и двадцативосьмидневными гарантиями, кои норовят всучить нам политиканы, желающие сделать нашу жизнь еще более богатой и интересной. И похоже, никому до сих пор даже в голову не пришло, что пользователями системы образования являются дети, а не родители.

До сей поры небеса не облагодетельствовали меня потомством, однако, когда род мой в положенный срок продлится, мне определенно не захочется, чтобы мой отпрыск возвратился из школы наполненным теми же нелепицами, предрассудками и недопеченными идеями, какие засоряют мое сознание. Мысль о том, что ребенка следует обучать уважению к Богу, своей стране и ее политическому «наследию», представляется мне отвратительной. Если вам требуется система, вколачивающая в отроков религиозные ценности, патриотизм и уважение к закону и порядку, так переселяйтесь на жительство в Иран или Саудовскую Аравию, ради бога.

Я вовсе не выступаю за то, чтобы детей приучали к бунтарству, инакомыслию, анархии и ненависти к их стране. Я за то, чтобы им давали образование. А образование вовсе не сводится к тому, что ребенку втолковывают те идеи, какие желали бы втолковать ему родители, что его пропитывают именно их ценностями или обучают по программе, которую одобряют они. Все это ребенок может получить и не выходя из дома.

Те представители поколения шестидесятых, которых кое-кто недолюбливает за их «ультрасовременность» и приверженность к перезрелым либеральным ценностям, получали образование сначала в средних классических, а затем в средних современных школах с их строгостями и дисциплиной, кои ныне столь многим кажутся желанными. Сами же они обучали тех, кто образует теперешнее молодое поколение с его старомодными, трезвыми и консервативными взглядами. Если родителям действительно хочется, чтобы их дети держались одних с ними взглядов, им следует подбирать учителей со взглядами прямо противоположными. Школьники отнюдь не склонны без разбору верить всему, что им говорят, они не пустые сосуды, которые легко наполнить предрассудками и желательными вам установками.

Родителям, которые хотят, чтобы их дети заучивали даты правления наших королей и королев, чтобы их детям внушали мысли о превосходстве британского образа жизни, о том, что Теннисон выше Паунда, Тернер — Поллока, а Моцарт — группы «Моторхэд», я настоятельно посоветовал бы не пользоваться властью, которую дает «Хартия прав родителей», — не выбирать для детей школы, которые отражают их, родителей, воззрения, потому что иначе их отпрыски вырастут людьми, верящими в порочность Империи, величие рок-н-ролла и конечное торжество тред-юнионизма над капитализмом, а там еще и отправятся в Эссекс — изучать социологию с иренологией.

В составляемой мною ныне «Хартии прав детей» будет указано, что в плюралистическом обществе образование должно помогать ребенку стать ни на кого не похожим.

Место в титрах

В последнее время многие жалуются на то, что титры, появляющиеся на экране в конце фильма, становятся все более длинными. Если бы на каждой упаковке шоколадных драже «Смартис», говорят некоторые, указывались имена их красильщика, упаковщика, перемешивателя шоколада, контролера-дегустатора и подборщика-сдувателя-пыли-с-орешков-свалившихся-с-конвейерной-ленты-на-пол, то до чего бы мы, черт побери, докатились? Длина их выросла бы до семи футов, а детские рюкзачки стоили бы еще дороже, чем сейчас.

Ну-с, участвовать в этом споре я не готов. С одной стороны, каждому следует воздавать по заслугам его, с другой — титры все-таки пора ужимать.

На прошлой неделе начались, вынужден вас огорчить, съемки третьего сезона «Дживса и Вустера», и мне пришло в голову, что тем из вас, кого приводят в замешательство титры, отнюдь не помешает небольшой словарик киношных терминов.

Actor (актер): невыносимый бездельник с «мнениями» и смехотворной верой в гороскопы и магические кристаллы. На любой съемочной площадке актеры меньше всех работают и больше всех болтают.

Armourer (оружейник): отвечает за присутствующее на площадке стрелковое и прочее оружие. Психика расстроена до пугающей степени.

Best boy (помощник бригадира осветителей): по объему власти — второй после gaffer’а человек.

Boom operator (микрофонный оператор): держит в руках здоровенную деревянную палку с микрофоном на конце. Хорошо развитые бицепсы.

Chargehand, он же property master (десятник, он же реквизитор): заведует реквизитом.

Chippy (стругала): плотник.

Clapper/loader (хлопушник/заряжающий): работает с «хлопушкой», заправляет пленку в камеру, проверяет заряд ее аккумуляторов, привинчивает фильтры, чистит линзы и носит футболки.

Director of Photography, он же cinematographer, он же lighting cameraman (оператор-постановщик, он же второй оператор, он же постановщик света): очень похож на крикетного рефери — человек, который бездельно стоит с каким-то измерительным устройством в руке и разглагольствует о свете. Осветительные приборы он именует бестиями (это такие мощные дуговые прожектора), волчатами (малые прожектора), «мисарами», драчунами, блондинками, рыженькими и кисками, а среди орудий его труда следует отметить затенители, рассеиватели, бликовики, светофильтры, отражающие экраны, расщепители, тубусы и коктейли.

Director (режиссер): носит шерстяной шарф. Других различимых функций не имеет.

Dolly (операторская тележка): большая тележка, на которой стоит камера, иногда передвигается по рельсам (отсюда «съемка с движения»). За операторской тележкой ухаживает, чистит ее и оберегает…

Dolly grip (водитель тележки): мускулистый всенепременно мужчина, который возит взад-вперед камеру и operator’а, прокладывает вместе с rigger’ами рельсы и гнет, как дорожный рабочий, спину, демонстрируя всем свою задницу.

Dressing props (бутафор): доставляет на съемочную площадку мебель и прочую бутафорию.

Featured artist (артист общего плана): приемлемое обозначение того, что у американцев называется «супер». Никогда не говорите «статист».

First assistant director (первый помощник режиссера): именуется просто Первым. Что-то вроде старшины, адъютанта и порученца в одном лице. Больше всех кричит и исполняет всю работу.

Focus puller (ассистент operator’а): отвечает за наводку на резкость и увеличение, которое дает камера. Надеется когда-нибудь стать operator’ом. Во время обеденного перерыва тайком играет с камерой.

Foley artist (художник по звуку): отвечает за запись звуковых эффектов для отснятого фильма — шагов, взрывов и прочего.

Gaffer (осветитель): capo di tutti capi [«Босс боссов», глава банды (ит.).] в мире sparks’ов.

Grip (рабочий-установщик): тот, кто перетаскивает, или «устанавливает», камеру и прочее связанное с ней оборудование, воздвигает штативы и несет на себе основное бремя джинсовой одежды.

Jenny driver (водитель «генерала»): водит грузовик с электрогенератором и обеспечивает работу такового.

Key Grip (главный рабочий — американизм): бригадир grip’ов.

Make-up (гример): убирает перед съемкой мешочки из-под глаз actor’ов, а в конце съемочного дня заботливо возвращает их на место.

Operator (оператор): работает с камерой. Единственный член съемочной группы, который действительно видит то, что предстоит увидеть зрителям.

Producer (продюсер): человек, который появляется на съемочной площадке во время обеденного перерыва.

Riggers (разнорабочие): строители помостов и прокладчики рельсов.

Runner (курьер, рассыльный): передвигается только бегом; доставляет туда и сюда чашки с чаем и кофе.

Script supervisor, она же «continuity girl» (заведующая сценарной частью, она же «ответственная за рабочий сценарий»): проверяет согласованность снимаемых вразнобой эпизодов — следит за тем, чтобы в промежутках между их съемками сигареты не перескакивали из одной руки в другую, а шляпы не исчезали с голов.

Second assistant director (второй помощник режиссера): присматривает за featured artist’ами, помогает останавливать уличное движение. Говорить умеет только в мегафон или «уоки-токи».

Sound recordist (оператор звукозаписи): останавливает съемки под тем предлогом, что ему послышался звук пролетающего по небу самолета.

Sparks (искровики): электрики, отвечающие за монтаж, питание и работу осветительных приборов. Нередко покрыты ожогами.

Stand-in (дублер): при постановке света занимает на съемочной площадке место actor’а (который в это время дрыхнет в своем вагончике или пишет глупые статьи). Помогает управлять толпой и накрывает для actor’ов обеденный стол.

Stand-out: stand-in, который куда-то ушел и никто его не может найти.

Standby props (второй реквизитор): отвечает за сохранность используемого в фильме реквизита.

Stuntman (каскадер, трюкач): заменяет актеров в любовных сценах, при съемках голышом и исполнении другой опасной работы.

Third assistant director (третий помощник режиссера): полицейский, регулировщик дорожного движения. Участь его незавидна — упрашивает водителей обождать, пока не закончатся съемки.

Wardrobe (костюмер): отвечает за костюмы. При том количестве носков, которые ему приходится стирать, и рубашек, которые гладить, встает раньше, а ложится позже всех. За две секунды до начала съемки стряхивает с рукава actor’а незримые пылинки.