* * *

Гримерная, за дверью которой исчезла Луиза, ничем не отличалась от других — столь же маленькая комнатушка с пустыми побеленными кирпичными стенами. В центре стояла раздвижная перегородка, за ней Луиза снимала театральный костюм и облачалась в обычное платье. Пока она вынимала из волос шпильки, швея кивнула на поднос в ее руках — тот самый, на котором всего несколько минут назад лежало полотенце и стоял бокал портвейна для Уитлока. Сейчас на нем были разбросаны визитные карточки.

— Все вам, мисс Портер, — доложила швея. — Портье доставил, через него прислали. Комплименты вам пишут. И все джентльмены.

Луиза, склонив голову, без особого интереса взглянула на карточки.

— Джентльмены? Откуда они здесь? — удивилась она. — В лучшем случае инженеры с шахты да купцы. Всего пять, — бегло сосчитала она визитки. — Значит, пела я просто отвратительно, а выглядела ужасной старухой. — Она тряхнула волосами и поднялась, собираясь уйти за ширму.

— Так что мне с ними делать-то? — громко спросила швея. — Поступить как обычно?

— Передай портье пять моих фотографий и скажи, чтобы отдал им.

Во время недавних гастролей в Лондоне Уитлок попросил ее сфотографироваться для открыток. Луиза отправилась на Бейкер-стрит, в фотографический салон «Уиндоу и Гроув», где снялась в костюме Дездемоны, роли которой никогда не играла. Уитлок же подло вычел стоимость карточек из ее жалованья.

Пока Луиза снимала платье и дополнительную пышную юбку, швея повернулась к плите, взяла щипцы, приподняла круг над огнем, после чего изрекла:

— Том Сэйерс слушал ваше пение.

— Да, — безразлично отозвалась Луиза. — Он милый, да?

Хотя Луиза и перебрасывалась с ним шутками, которые он считал многозначительными, на самом деле он вылетал из ее головы сразу же, как исчезал из поля зрения.

— Мистер Каспар вчера тоже вас слушал, — прибавила швея.

Луиза замерла и, высунувшись из-за перегородки, спросила:

— Да? Ты сама его видела?

Швея кивнула, смахнула с подноса визитные карточки в пламя, положила на место круг.

— Вот как? — Луиза нырнула за перегородку, на минуту задумалась, потом снова занялась переодеванием.

«Что бы это могло означать?» — продолжала размышлять она.

* * *

Актеры труппы и рабочие подходили в назначенное место, к двери комнаты портье. На ней Сэйерс наклеил листок с указаниями относительно поездки — кто с кем поедет и куда прибудут кебы. Уитлок, пробежав по нему глазами, прижимая к груди металлическую коробку с кассой, вместе с портье вошел в комнату. За ними туда проник лысый костлявый похожий на скелет Молчун. Обычно он следовал за Уитлоком как тень. Или как верный раб, готовый на все ради своего хозяина.

Увидев сквозь дверное стекло Сэйерса, Уитлок поманил его к себе. Как и в других театрах комнатка портье была маленькой, теплой и уютной. Портье неохотно делился ею с гостями.

— Что я услышу о мистере Каспаре? — спросил Уитлок.

— Его нет. Он не стал дожидаться кебов.

— Но он знает, куда идти?

Сэйерс беспомощно развел руками:

— Если прочитал мои указания, то — да.

Уитлок на секунду отвел взгляд в сторону, о чем-то раздумывая. Вид у него был самый безрадостный.

— Хорошо, я побеседую с ним в поезде, — сказал он.

— Надеюсь, он вас поймет, — отозвался Сэйерс. — Я не знаю, куда он исчез.

Когда Сэйерс выходил из комнаты портье, его остановил, схватив за воротник, коверный. Настоящая фамилия его была Галлифорд, но работал он под сценическим псевдонимом Билли Дэнсон. Рослый, выше всех остальных на голову, он читал распоряжения Сэйерса, держа в руке увесистый чемодан.

— Вы едете со мной? — удивился он, не выпуская Сэйерса.

— Да, — подтвердил тот.

— Но вы же всегда берете себе отдельное купе.

— На этот раз — нет. — Сэйерс оторвал от себя руку коверного и двинулся дальше — проверить, убрали ли рабочие сцену.

Глава 5

Примерно в миле от здания театра располагалась арена совсем иного рода — городской аукцион, где торговали скотом. К нему примыкала скотобойня. С одной стороны арены фермеры вводили скот, а с другой мясники уносили разделанные туши. Их разделял широкий двор, похожий на плац с пересекавшей его посредине канавкой-сливом, рядом находился аукционный зал с закрытыми стойлами и кругом для торгующихся и небольшое двухэтажное помещение для забоя скота с выгребной ямой под ним. Зданий поблизости стояло совсем немного — мыловарня да кожевенная фабрика, бравшие воду для производства и питья из той же реки, куда все они сливали свои ядовитые отходы. Река же текла дальше, через весь город, пенясь на каждом изгибе и запруде, смывая с улиц театралов, быстро скрывавшихся из поля зрения. Дождь.

Джеймс Каспар пришел сюда один. Дождь, сначала нудно и мелко моросивший, превратился в ливень и хлестал по булыжникам мостовой, пузырился в лужах по всему двору. Каспар встал под навес крыши. За его спиной в стойлах топтались десятка два животных. Они чуяли витавший в воздухе запах смерти, но не понимали его значения.

Весь двор и прилегающие строения окружала высокая кирпичная стена. На арке над главными воротами висела лампа, дававшая тусклый свет. Каспар взглянул на карманные часы, но едва разглядел цифры и стрелки. Он не думал, что так припозднится.

Каспар заметил, что кто-то вошел в ворота. Приглядевшись, он увидел две бегущие фигуры, согнувшиеся под проливным дождем. Края их плащей то развевались, то хлопали по коленям. Когда фигуры приблизились, Каспар разглядел третью фигуру, поменьше. Молчун держал над ней полу незастегнутого плаща и напоминал летучую мышь, распростершую крыло. Шагах в пяти позади них, стараясь не отставать, семенила Немая.

Щелкнув крышкой часов, Каспар торопливо убрал их в карман. Он решил ни выказывать нетерпения, ни скрывать своего недовольства. Такая манера поведения показалась ему очень хитрой.

Перед ним возник Молчун. Жена его не приблизилась к ним, а встала в небольшом отдалении, под навес. Молчун отбросил в сторону полу плаща, показывая, кто с ними пришел.

— Так. И кто же тут у нас? — спросил Каспар. — Ах, мальчик. — Он нагнулся, чтобы получше рассмотреть его.

Молчун наблюдал за ним глубоко посаженными темными глазами, всем своим видом выражая покорность и страх.

Мальчик стоял между ним и Каспаром. Точный возраст его определить было трудно. Худой, неуклюжий, одетый в лохмотья. Его огненно-рыжие волосы остриг, а точнее — обкорнал, какой-то неумеха парикмахер, оставляя по всей голове плешины и кусты волос. Раскрыв рот, мальчик стоял неподвижно. Живыми казались лишь его глаза, округлившиеся от ужаса.

— Ну ладно, — процедил Каспар. — Времени у нас очень немного. Как тебя зовут?

В ответ мальчик даже не шевельнулся.

— Значит, имени у тебя нет, — сказал Каспар. — А это что такое?! — вдруг воскликнул он и кончиками черных перчаток коснулся затылка мальчика, потом внимательно изучил оставшиеся на перчатках пятна. В неясном свете определить их происхождение он не смог, но на первый взгляд ему показалось, что это кровь. Каспар понюхал их.

— Краска какая-то, — пробормотал он. — Зачем? У тебя что, стригущий лишай?

Мальчик опять не проронил ни звука. Каспар взял его за плечо и повел в глубь здания, где горело несколько свечей.

— Плоховато же о тебе заботятся, — проговорил он. Молчун и Немая попятились назад, на этом их роли в постановке заканчивались. Каспар держал мальчика за плечо, не так сильно, чтобы причинить боль, но достаточно цепко, чтобы не дать улизнуть.

— Не хочешь хотя бы разок в жизни почувствовать себя освобожденным от скверны? — спросил он. — Станешь таким чистым, каким никогда раньше не был. Я могу кое-что для тебя сделать. Покажу искусство, которому долго учился. Прямо здесь. Ну-ка иди сюда, — повернул он мальчика.

От резкого движения тот зашатался, ноги его подкосились, и он едва не упал. Каспар поддержал его, подтолкнул вперед. Мальчик, неловко двигаясь, ступая тяжело и не очень охотно, направился куда указал Каспар. Сколоченный из грубых досок, длинный, покрытый тонким слоем соломы пологий подъем вел на второй ярус здания. Ярусы бойни соединяли люки с болтавшимися цепями.

По мере того как Каспар с мальчиком поднимались, свет от свечей становился все ярче.

На самом верху подъема, откуда хорошо просматривался весь первый этаж, Каспар крепко вцепился в плечо мальчика и всыпал в карман его пальтишка горсть мелких монет. «Не забыть бы сказать Молчуну, чтобы потом вытащил их», — подумал он.

— Смотри сюда. — Каспар развернул мальчика лицом к себе. — Вот что я могу для тебя сделать.

Мальчик поднял глаза, и впервые за все это время в них вдруг мелькнула догадка. Он заплакал, а потом плач его перешел в дикий крик.

— Ну хватит, хватит, перестань, — спокойно произнес Каспар. Внизу Молчун и Немая принялись колотить по стенкам стойл. Крик мальчика быстро потонул в мычании, реве и блеянии.

— Орать — бессмысленно, — продолжал Каспар. — А вот я тебе сейчас покажу то, что действительно имеет смысл.

Глава 6

Пришлось поторопиться, зато вся труппа оказалась на платформе за двадцать минут до полуночи, так что оставалось еще достаточно времени, чтобы понаблюдать, как вокзальные грузчики затаскивают декорации и ящики с костюмами в багажный вагон, а самим затем расположиться в спальных. Представитель железнодорожной компании, отвечающий за отправку театров, пропустил актеров на территорию складов, откуда им было легче пройти на платформу. Наиболее хрупкие вещи и дорогие костюмы бережно несли рабочие сцены. Двигались они быстро и намного опередили актеров, которые, беспрестанно останавливаясь, снова и снова спорили друге другом из-за мест.

Уитлок ездил с четырьмя тяжеленными саквояжами, огромным чемоданом и крошечной собачкой по имени Гусей. Он начал было уже волноваться, не увидев верного Молчуна, но Сэйерс быстро организовал погрузку его багажа. Уитлок добирался до своего места с собачонкой на руках. Актеры, свесившись из окон, смотрели, как владелец театра шествует мимо их вагонов.

Уитлок выпустил Гусси побегать по платформе, и в этот момент к нему приблизился представитель железнодорожной компании, тонкий высокий усатый мужчина в длинном плаще и невысоком мягком цилиндре.

— Мистер Уитлок? — спросил он. — Мистер Эдмунд Уитлок?

— Да, это я, — подтвердил тот с обычным своим высокомерием.

— Купер, — представился подошедший. — Представитель компании «Мидленд рейлвей». Мне очень жаль, что не все ваши люди подошли, но больше задерживать отправку поезда я не могу.

Уитлок, одной рукой подхватив Гусси, вскинул другую, призывая Купера к молчанию.

— Ни слова больше, мистер Купер, — пропел он. — Свободных клеточек в мозгу человеческом очень мало, и у меня они все заняты классикой.

Проговорив это, он скользнул в дверь вагона, оставив Купера разрешать ситуацию с кем угодно. Уитлок ошибался, думая, что на авансцену немедленно выступит Сэйерс. Тот некоторое время назад уже пытался уговорить Купера подождать еще немного, но бесполезно — представитель компании был непреклонен.

Вдруг Сэйерс заметил на краю другой платформы знакомую фигуру. «Не может быть», — не поверил Том своим глазам. Однако поверить пришлось. Оставив поезд и труппу, он метнулся к металлическому мосту над платформами. В минуту он взлетел вверх и оказался в клубах паровозного пара и дыма.

— Брэм! — закричал он, хотя и понимал, что тот его не может услышать. — Брэм! Брэм Стокер!

Крупный ирландец, стоявший на пятой платформе, услышав свое имя, повернулся к мосту. Не узнать его было невозможно. Под два метра ростом, подтянутый мужчина лет тридцати с небольшим, с каштановыми волосами и темно-рыжей бородой. С видом вежливой неуверенности он смотрел, как Сэйерс сбежал с моста на платформу и быстрым шагом направился к нему.

— Прости, Брэм, — проговорил Сэйерс, подходя к нему и восстанавливая дыхание. Если Сэйерс работал на Уитлока, то Стокер работал на Генри Ирвинга, директора выдающегося театра «Лицеум». И хотя Сэйерс в сравнении со Стокером был чем-то вроде менеджера блошиного цирка, они тем не менее оставались коллегами по профессии.

Хотя, наверное, и нет. Сэйерс уловил вопросительный взгляд в глазах ирландца, старавшегося припомнить, кто же стоит перед ним.

— Вы меня не знаете, — сообщил ему Сэйерс.

— Ну почему же? — ответил Стокер. — Вы Том Сэйерс. Известный боксер. Вы играли в пьесе, которую сами же и написали… — Он запнулся.

— «Бой до победы», — подсказал Сэйерс.

— В восемьдесят третьем году вы поступили на работу в гастролирующий театр, — продолжал Стокер.

— Сейчас я управляющий театром у Эдмунда Уитлока.

— За какие же грехи такое наказание? — сухо отозвался Стокер.

— Брэм, у меня к вам есть одна просьба, — произнес Сэйерс, уклоняясь от разговора о характере своего работодателя. — Три человека из нашей труппы не пришли, а поезд уже отправляется. Не могли бы вы поговорить с представителем железнодорожной компании, попросить его задержать поезд? Не намного, всего на несколько минут.

Стокер достал карманные часы, посмотрел на циферблат и, кивнув, пообещал сделать все от него зависящее. Пока они переходили мост, он рассказал Сэйерсу, что в данный момент едет в Шотландию, где присоединится к труппе, которая путешествует в поисках достойного места для новой постановки «Макбета». Проверить игру актеров. Он задержался здесь потому, что оговаривал условия гастролей по провинции с пьесой «Фауст», поставленной ранее и отлично отыгранной в Лондоне.

«Достойное место… Проверить игру актеров…» — мысленно повторил Сэйерс и едва не задохнулся от восторга. Декорации для «Пурпурного бриллианта» Уитлок купил по дешевке у захудалого «Королевского театра» из Блистона, где они валялись без дела в каморке за сценой, среди поблекшего реквизита и ветхого имущества, доставшегося после банкротства местных компаний.

Уитлок, по мнению Стокера, был плохим режиссером и скверным человеком. Он играл в заштатных театрах, водил знакомство с сомнительной аристократией, в солидные места его не допускали, и серьезные театралы не принимали его всерьез. Но он умел держать свое слово и давал людям работу. Плохо или хорошо, но удовлетворял вкусы поклонников актерского искусства. Уитлок вел свой убогий театральный кораблик по бурному жизненному морю и не давал ему разбиться. Не сложись в нужный момент обстоятельства, Стокер и сам бы оставался сейчас актером, правда, хорошим. Он ушел со сцены в зените славы. Эдмунда Уитлока и сотни других директоров таких же передвижных театров он ценил за то, что именно благодаря им профессия актера еще не исчезла; да и что бы сейчас делал сам Сэйерс, если бы не Уитлок.

Пока Стокер разыскивал Купера, Сэйерс вошел в вагон. Перешагивая через чемоданы, среди которых стояла клетка для птиц, он двигался по коридору, пробираясь к купе Уитлока. Внезапно из своего купе показалась Луиза и остановила его:

— Том, вы не знаете, где мистер Каспар?

— Этого никто не знает, — отозвался Сэйерс и подумал, что ответ его немного резковат.

— Не исключено, с ним произошло что-то нехорошее.

— С ним? — переспросил Сэйерс. — Не могу себе такого представить.

— А раньше подобное случалось?

«Случалось, в Сандерленде», — мгновенно вспомнил Сэйерс. По его мнению, Каспара следовало бы давно выгнать. Поведение его порой становилось просто оскорбительным. Однако сказал он совсем другое:

— Я думаю, просто неприлично говорить за глаза о человеке. Извините, позвольте мне пройти, мисс Портер.

Она удалилась в купе, где должен был ехать сам Сэйерс, но он отдал его Луизе. Сэйерс постучал в дверь купе Уитлока.

— Кто? — раздался его голос.

— Том Сэйерс, сэр.

Возникла пауза, но примерно через полминуты послышался звук открываемого замка. Дверь отворилась, и Уитлок впустил Тома. Шторы на окнах были спущены, касса на столике — открыта. Сэйерс выполнял также и роль бухгалтера труппы, но выручку Уитлок всегда считал сам.

Закрыв за Сэйерсом дверь на ключ, Уитлок спросил:

— Так что?

— Я встретил Брэма Стокера. Он поговорит с представителем компании. Думаю, ему удастся уговорить Купера задержать отправку поезда еще на несколько минут.

— Так ты хочешь мне сообщить, что подчиненный Генри Ирвинга имеет здесь больший авторитет, чем я, Эдмунд Уитлок?

Сэйерс не был готов к такому повороту и не имел в запасе дипломатичного ответа. Затем он понял, что Уитлок просто подшучивает над ним. Строит из себя дурачка. Напрасно, дурачком он не был.

— Сэр, я могу говорить откровенно?

Уитлок опустился на откидной стул. Выходя на сцену, он надевал черный как смоль парик. Свои же волосы у него отливали ярким серебром. Его лицо излучало уверенность, темные глаза смотрели остро, спина всегда оставалась прямой… Сэйерс считал, что только благодаря корсету. О том, что директор носил его, кроме Тома, никто в труппе не догадывался.

— Ты все о Каспаре?

— Я слишком долго молчал, — отозвался Сэйерс. — Джеймс Каспар создает нам много неудобств. Он не сознает или не желает сознавать, что своим поведением ставит под угрозу само существование труппы. Мы всегда на виду, Эдмунд. Если ему так хочется мотаться по шлюхам, пусть мотается. Но зачем же давать повод для сплетен? Женщины давно все заметили. Уже начали перешептываться между собой.

Уитлок помолчал. Сегодня он выглядел более усталым, чем обычно, измотанным и выжатым как лимон. Глядя на него сверху вниз, Сэйерс вдруг впервые подумал, что повод для закулисных сплетен все-таки существовал — актера и директора явно связывает нечто большее, чем просто игра, и за сценическими жеманностями может стоять моральное падение.

— Под женщинами ты имеешь в виду нашу маленькую милашку Луизу? — поинтересовался Уитлок. — Бедненькая, она все не решится, никак не признается, — задумчиво произнес он.

— Кому и в чем? — спросил Сэйерс.

— Каспару. В том, что обожает его, — отозвался Уитлок.

— Обожает? Каспара? — переспросил Сэйерс, не ожидавший, что Луиза выберет для своих чувств столь неподходящий объект. С другой стороны, он вынужден был признать, что красавец Каспар вполне способен вскружить голову молоденькой впечатлительной девушке вроде Луизы. Тома охватил испуг, но он сумел не выказать его.

— Тем лучше. Дополнительная причина, по которой нам с ним следует быстрее расстаться.

— Он нужен нам, — заявил Уитлок.

— Совсем нет. Завтра утром я отправляю телеграмму, в пятницу утром мы получаем отличную замену, с рекомендациями, и играем вечерний спектакль.

— Нет, Том.

— Почему нет?

— Прошу тебя, не требуй от меня объяснений.

Сэйерс собрался было ответить, но в эту секунду в коридоре возникла какая-то суета, послышались топот и удивленные возгласы. Уитлок торопливо захлопнул кассу и вслед за Сэйерсом выскочил из купе.

Вся труппа высыпала в коридор и высунулась в раскрытые окна. Актеры, повернув головы, смотрели в сторону края платформы. Рикс и коверный, как и большинство собравшихся, свистели и издавали приветственные возгласы. Кто-то подвинулся, уступив место Сэйерсу и дав возможность насладиться зрелищем.

Из клубов паровозного пара возникли три странные полусогнутые фигуры. Кренясь, они двигались в сторону вагонов. В центре шел некто высокий, с крыльями, очень похожий на Мефистофеля. С боков его поддерживали какие-то горгульи. Все трое пошатывались, словно земля под ними колыхалась и уходила из-под ног. По мере приближения начинали вырисовываться детали внешности; оказалось, что в середине группы, раскинув руки и опираясь на спутников, плетется Каспар. Ветер развевал полы его пальто. Опорой актеру служили Молчун и Немая — они изо всех сил старались не уронить Каспара и одновременно придать нужное направление. Ноги того подкашивались и заплетались, словно имели свой собственный маршрут и не желали двигаться дальше. Актеры весело приветствовали всю троицу, и когда она подошла к двери вагона, коверный распахнул ее.