Надежно сковав Сэма, помощники шерифа отперли камеру и крепко взяли его под руки, по одному с каждой стороны. Сэма провели по деревянному коридору в маленький кабинет для допросов.

Его усадили за стол, и, как это происходило в многочисленных фильмах, которые видел Сэм, ему в лицо ударил яркий свет.

Дверь открылась.

В кабинет вошел грузный мужчина. Сэму приходилось смотреть против света, поэтому подробностей он разглядеть не смог; он различил лишь темную форменную одежду, черную или коричневую, светлый галстук, туго стянувший мясистую шею, и сверкающую серебряную звезду слева на груди. Пояс шерифа был перехвачен надраенным до блеска кожаным ремнем, на котором висел в застегнутой кобуре тяжелый револьвер. Узкие, наглаженные брюки были заправлены в высокие ковбойские ботинки с острыми носами, тоже начищенные.

— Сэмюэль М. Винсент, — прочитал шериф вслух, держа в руках предмет, в котором Сэм узнал собственный бумажник. — Практикующий адвокат. Город Блу-Ай, округ Полк, штат Арканзас. И какое же дело привело вас в Фивы, мистер Винсент?

— Шериф, я сам долгое время работал прокурором. Я хорошо разбираюсь в законах и знаю, в каких случаях правомерно применение силы в отношении подозреваемых. В моем штате действия ваших людей однозначно были бы расценены как уголовное преступление. Я предъявил бы им обвинение в нанесении телесных повреждений и злоупотреблении служебным положением, сэр. Они отправились бы лет на пять в места не столь отдаленные, и мы бы посмотрели, много ли гонора осталось бы в них после этого. А теперь я…

— Мистер Винсент, какое дело привело вас к нам, сэр? Вы сейчас находитесь в моем штате, а не в вашем, и я заправляю здесь делами так, как считаю нужным, сообразно с обстоятельствами. Я шериф Леон Гаттис, и это мой округ. Я им управляю, я поддерживаю в нем порядок, я за него отвечаю. В наших местах, сэр, правила приличия требуют от адвоката перед началом какого-либо расследования поставить полицию в известность о своих действиях. Вы же, сэр, по какой-то причине предпочли этого не делать, вследствие чего вам пришлось столкнуться с некоторыми неудобствами, которые ни один судья штата Миссисипи не сочтет заслуживающими внимания.

— Я не обратился к вам, шериф Гаттис, исключительно потому, что не смог найти ни одного вашего помощника. Почти весь вчерашний день я провел в поисках представителей власти. Но они предпочитают работать после наступления полуночи! Я настаиваю на…

— Умерьте свой пыл, сэр. В противном случае вы быстро выведете меня из себя. Любой ниггер смог бы вам объяснить, где нас найти, а раз никто этого не сделал, значит, все решили, что ничего хорошего от вас ждать не приходится. Благослови их господи, в таких случаях черномазые действуют, повинуясь инстинкту. Таким образом, мистер Винсент, вы должны помочь нам, и чем скорее вы это сделаете, тем лучше. Итак, что вы делаете в округе Фивы? Какое у вас здесь дело, сэр?

— Боже милосердный! Вы установили здесь порядок, которому просто нельзя подчиняться, а теперь караете тех, кто ему не подчиняется! Это же…

Бах!

Шериф не стал бить Сэма, но он с силой ударил по разделявшему их деревянному столу, и весь кабинет наполнился громкими отголосками.

— Я не собираюсь обсуждать с вами философские вопросы. Черт побери, сэр, отвечайте на мои вопросы, иначе ваше пребывание здесь станет очень неприятным. Вот как делаются у нас дела.

Сэм потряс головой.

В конце концов он объяснил, что прибыл сюда затем, чтобы справиться о некоем негре по имени Линкольн Тилсон или получить свидетельство о его смерти, поскольку вышеозначенный Тилсон упомянут в завещании, которое в настоящий момент рассматривается в деле о наследстве в округе Кук, то есть в Чикаго, штат Иллинойс.

— По вашему виду я сразу понял, что вы из Чикаго.

— Сэр, примите к сведению, хотя вас это совершенно не касается, что я ни разу в жизни не был в штате Иллинойс и ничего о нем не знаю.

— Насколько я слышал, там, на севере, негры чувствуют себя королями. Разъезжают в навороченных «кадиллаках», окружают себя белыми девчонками, едят только в ресторанах — одним словом, живут, как в своем черномазом раю.

— Сэр, не сомневаюсь, вы преувеличиваете. Мне довелось побывать в Нью-Йорке, и даже этот город, какими бы прогрессивными ни были его порядки, не имеет ничего общего с тем, что вы только что описали.

— Возможно, я действительно несколько преувеличил. Но, видит бог, у нас в Фивах ничего подобного никогда не будет. Здесь сохранился естественный порядок вещей, установленный Всевышним, и мы позаботимся о том, чтобы так оставалось и впредь.

— Сэр, мне кажется, что перемены обязательно дойдут и сюда, потому что перемены неизбе…

— Так значит, вы один из них?

— Э…

— Один из них.

— Я не совсем вас понял…

— Один из них. Вы говорите как один из нас, но на самом деле вы один из них. Я имею в виду агитаторов с Севера. Коммунистов, евреев, еще черт знает кого. Я прав, мистер Винсент? Вы коммунист или еврей?

— Я являюсь стойким приверженцем Демократической партии и принадлежу к пуританской пресвитерианской церкви. Вы не имеете никакого права…

Но шериф его не слушал.

— О, мы о вас наслышаны. Мы предупреждены. Вы не застанете нас врасплох. Вы заявляетесь к нам и сеете смуту среди наших ниггеров, думая, что этим делаете им добро. Да, сэр, вы им помогаете. Но на самом деле вы вбиваете в их глупые головы то, чего никогда не будет, так что в действительности, вместо того чтобы их осчастливить, вы делаете их еще более несчастными. Вы хотите разрушить то, что мы в течение стольких лет строили здесь своими потом и кровью, не щадя жизни. О, мистер, мне знакомы такие люди, как вы. Вы настоящий дьявол, исчадие ада, хотя вы и думаете, что творите добро!

— Сэр, я твердо верю в верховенство закона и…

— Закон! Мистер, у меня полон округ диких негров, которые только и могут, что драться да трахаться, причем для них нет большой разницы, чем именно заниматься.

— Сэр, я не говорил…

— А сейчас я вам вот что скажу. Я наведу справки. Я выдам вам свидетельство о смерти этого черномазого, после чего мои помощники выставят вас вон из моего округа. И не вздумайте возвращаться, вы меня слышите? Это лучший прием, который может ожидать вас здесь, черт побери, и я делаю для вас исключение только потому, что вы белый, хотя и считаю, что вы немного не в себе. В Фивах не место чужакам. Если вы хотите насладиться гостеприимством Миссисипи, отправляйтесь в Билокси, договорились, коллега?

— Я понял, к чему вы клоните, — вздохнул Сэм.

— Да, сэр, надеюсь на это. Ребята, отведите мистера Винсента во двор, где ему будет уютнее. Скоро он нас покинет.

Теперь Сэма не заперли и не сковали наручниками. Он был свободен и имел возможность передвигаться по ограниченному пространству, однако ему было строго приказано не удаляться от участка — так называлось место, где он находился, — и ни при каких условиях не заводить разговоры с неграми. При этом Сэм постоянно находился под строгим присмотром.

Ему позволили воспользоваться опрятным душем на улице, и Сэму удалось более или менее привести себя в порядок. Его накормили, и пища оказалась самой вкусной из всего, что он ел с тех пор, как покинул Паскагулу: бобы с ветчиной, жареная картошка, крепкий кофе с цикорием, свежий хлеб. Эти ребята устроились здесь совсем неплохо, они жили в уютных домиках прямо в лесу, в доброй миле от города. Только теперь Сэм заметил, что от внезапного нападения крохотный поселок защищен крепкой оградой из колючей проволоки. Здесь же была конюшня, ибо маленький отряд помощников шерифа напоминал не столько подразделение правоохранительных органов, сколько эскадрон легкой кавалерии. Полицейские и внешне походили скорее на солдат: подтянутые, в выглаженной и вычищенной форме. Время от времени они по двое отправлялись верхом на патрулирование. В дежурной комнате висел список нарядов. В целом поселок был похож больше на военный гарнизон, чем на полицейский участок.

Через некоторое время прискакал всадник. Посовещавшись с помощниками, он спешился и разыскал Сэма. Его снова посадили в повозку рядом с возницей, правда, на этот раз не избив и не сковав наручниками. Повозка проехала через сосновую чащу — господи, какая же она была непроходимая, простиравшаяся во все стороны до бесконечности, теряясь в зловещей темноте, — а затем по городу, безжизненному и пустынному, как и в предыдущий день.

Повозка приблизилась к реке. Скрип колес и топот конских копыт разогнали с улиц немногочисленных негров. Когда повозка проезжала мимо кабака, Сэм поймал на себе угрюмые взгляды двух стариков, с которыми он беседовал вчера.

Внизу, у причала, взгляду Сэма предстало радостное зрелище: Лазарь, возвратившийся неизвестно откуда, стоял у своей лодки, чей двигатель ровно ворчал. Рядом с ним находился шериф.

Сэм слез с повозки на нетвердых ногах, затем взял себя в руки.

— Итак, мистер путешественник из Арканзаса, вот вам ваш официальный документ. Как видите, все в надлежащем виде.

Похоже, это действительно было так. На листе бумаги под гербом и девизом штата Миссисипи было напечатано: «СВИДЕТЕЛЬСТВО О СМЕРТИ ЛИНКОЛЬНА ТИЛСОНА, негра, возраст неизвестен, пожилого, проживавшего в городе Фивы, округ Фивы, штат Миссисипи. Смерть наступила 10 октября 1950 года. Вышеозначенный Тилсон захлебнулся, а именно утонул в реке Яксахатчи». Ниже следовала неразборчивая подпись коронера.

— Вот и все, сэр. Бедняга окончил свой жизненный путь. Река бывает очень коварной. Затягивает на глубину и отпускает только дня через три. Несчастный негр Тилсон стал одной из ее жертв. Чудо, что его еще удалось опознать после того, как он провел в воде столько времени.

— Шериф, кто опознал Тилсона?

— Послушайте, мистер путешественник из Арканзаса, мы не заводим архивы на каждого негра, утонувшего в нашем округе. На память я сказать не могу, и я не помню точные обстоятельства случившегося. И знаете, сэр, у меня нет ни малейшего желания разговаривать с вами о подобных пустяках и отвечать на заумные вопросы, которые вы задаете исключительно с целью посмеяться над нашей простотой, похваляясь своей северной образованностью.

— Я все понял.

— Вас честно обо всем предупредили. Сейчас вы покинете наш город и больше никогда сюда не вернетесь. Вам здесь делать нечего, и вы выполнили свое поручение.

Сэм взглянул на документ. Ничто не смогло бы убедить его в том, что бумага не была сфабрикована час назад.

Но это было все. Конец. Финиш. Он честно отработал свой гонорар. Теперь можно будет отправить клиенту полный отчет о проделанной работе, и пусть уже клиент решает, что делать дальше.

— Что ж, шериф, я привык вести дела по-другому, но, как вижу, здесь порядок вещей меняется медленно, и в мои задачи не входит ускорять ход событий. Однако, боюсь, когда перемены все же придут, для вас это явится страшным потрясением.

— Перемены никогда не придут к нам, так далеко на Юг. Поверьте, у нас есть оружие и у нас есть воля сохранить существующие порядки. А теперь, сэр, каждая секунда, на которую вы задерживаетесь здесь, становится серьезным испытанием для моего терпения, которое и так уже напряжено до опасного предела.

Сэм молча спрыгнул в лодку. Он ни разу не оглянулся, пока Лазарь отчаливал от пристани и выводил лодку на середину черной, мутной реки.

Глава 6

Сэм сидел на носу лодки, слишком разозленный на Лазаря, чтобы говорить с ним, и равнодушный к жалким оправданиям, которыми старик пытался объяснить свое внезапное исчезновение.

Он испытывал два сильных противоречивых чувства. Первым было облегчение. Фивы словно находились в безраздельном владении сил зла. Как знать, какие страшные тайны скрыты в городе, какие ужасы творятся там, кто где захоронен и как эти люди встретили свою смерть? Все это было просто ужасно, и избавление от гнетущего давления этого проклятого места наполнило Сэма ощущением безграничной свободы.

Так что какая-то его часть была счастлива. Он выполнил свое поручение, и оставалось только проделать путь назад, вернуться к своей жизни. В каком-то смысле он прошел через очищение, соприкоснувшись с мерзостью и страхом. Сэм сознавал, что мир в целом нисколько не интересуется тем, что ему пришлось пережить, так что лучше обо всем забыть или отложить куда-нибудь подальше, в надежде, что это когда-либо еще сможет пригодиться.

Но вторым чувством была бесконечная, испепеляющая ярость. Разум Сэма, привыкший к строгому порядку, тем не менее сохранил определенную гибкость. Он понимал, что порядок сам по себе является огромной ценностью, от которой берет начало все хорошее и великое. Однако порядок остается ценностью только до тех пор, пока он гарантирует и поддерживает все хорошее и великое. Но когда порядок активно противится этому, когда он уничтожает добро, когда, неповоротливый и жестокий, он становится одержим лишь своими самоцелями, наступает большое зло, и это приводило Сэма в ярость.

Он снова и снова ощущал боль от двух умело нанесенных ударов палкой, парализовавших ему руки, переживал страх, лишивший его воли к сопротивлению. Вспоминал, как его, скованного и беспомощного, запихивали в повозку, как ему пришлось мучительно долго ждать шерифа, пока тот не торопясь занимался своими делами. Он видел страх на лицах забитых негров, поражался наглости, с которой ему всучили откровенно липовый документ, являющийся свидетельством того, что он действительно побывал в Фивах.

И Сэм задавался одним вопросом: найдутся ли у него силы, выдержка, воля, чтобы выступить против порядков, царящих в Фивах?

Он знал ответ.

Нет, не найдутся.

Ему это не по силам. Это никому не по силам. Отсюда надо просто бежать без оглядки, возвращаться к лучшей жизни, и скоро все воспоминания сотрутся. А дальше — новые выборы, забота о подрастающих детях, карьера, несколько томов мемуаров, величественное надгробие и уважение всех тех, кто останется после него. И этого будет достаточно.

Взглянув в глаза своей слабости и признав поражение, Сэм несколько успокоился. По берегам реки тянулись сплошные сосновые заросли. Тишина нарушалась лишь ровным ворчанием старого двигателя. День выдался чуть прохладнее предыдущего. Приближался вечер, и стало ясно, что через пару часов, когда лодка войдет в лабиринт заболоченных проток, стемнеет и придется снова сделать привал на ночь, чтобы продолжить путь завтра утром.

Сэм мысленно прикинул: завтра к вечеру он будет в Паскагуле. Первым делом надо будет позвонить жене и сообщить ей, что все в порядке. Ночь можно будет провести в самой хорошей гостинице Паскагулы, если в городе вообще есть гостиницы… Впрочем, есть идея получше. Можно будет нанять машину, спуститься чуть дальше к заливу, возможно, в шикарный Билокси — уж там-то обязательно найдутся хорошие гостиницы. Быть может, стоит остаться там на день-два; щедрое вознаграждение определенно позволит ему не стесняться в средствах. Вероятно, можно будет даже списать эти затраты на накладные расходы, ведь надо же будет прийти в себя и восстановить силы после пережитого кошмара, разве не так? Сэм представил себе, как он ужинает под медленно вращающимся вентилятором, среди папоротников и пальм; перед ним ослепительно искрится белый песчаный пляж. Ужин начнется с устриц, только что выловленных в Матушкином заливе, далее последуют морской окунь или форель, жаренные в масле, а обслуживать его будет элегантный чернокожий господин в белом смокинге. Зал будет наполнен красивыми, счастливыми людьми, лучшими, какие только могут быть в нашей великой стране…

Какое блаженство, какой разительный контраст с тем, что осталось позади! На следующее утро, свежий и отдохнувший, он отправится на машине в Новый Орлеан; оттуда по железной дороге до Мемфиса, машиной до Блу-Ай — и он будет дома, дома, дома, дома.

Послезавтра он будет дома.

Дома, дома, дома. И тут Сэм увидел тело.

По воле случая, как раз в этот момент он смотрел вниз, в черную воду. От неожиданности Сэм испытал такое сильное потрясение, что у него даже мелькнула мысль: это всего лишь плод его воображения, злая шутка, которую сыграл с ним воспаленный рассудок. Но уже в следующее мгновение он понял, что нет, это действительность, а не призрак, не видение, не образ, существующий лишь в подсознании. Это был труп негритенка, плавающий в нескольких дюймах от поверхности. Мертвенно-бледное от пребывания в воде, распухшее лицо, раскинутые в стороны руки, скрюченные пальцы, широко раскрытые безжизненные глаза, зияющий черный рот, одежда в лохмотьях. Мертвое тело медленно проплыло мимо и скрылось из виду.

Оглушенный Сэм заморгал, не в силах поверить собственным глазам.

Затем он снова увидел прямо впереди что-то плавающее на поверхности, чуть приподнимающееся над водой. Когда старая лодка Лазаря поравнялась с этим, Сэм разглядел, что утопленница — маленькая девочка, тоже чернокожая. К счастью, она плавала лицом вниз, тем самым избавив его от жуткого зрелища открытых глаз, уставившихся в пустоту.

Сэм огляделся вокруг: вся река была усеяна трупами утонувших; мертвые тела плавали повсюду, словно где-то здесь перевернулась лодка и все находившиеся в ней погибли. Всего утопленников было не меньше десяти; они медленно плыли вниз по течению, кружились на месте, покачивались на волнах.

— Останови лодку! Черт побери, останови же лодку! — крикнул Сэм, перекрывая шум двигателя.

Лазарь вздрогнул и удивленно посмотрел на него, очнувшись от своих убогих мыслей.

— Болван, останови же лодку! — заорал Сэм, бросаясь на корму.

Лазарь не стал глушить двигатель, но уменьшил обороты, и лодка резко сбавила скорость.

— Что вы сказали?

— В воде люди! Разве ты не видишь? Посмотри, посмотри вокруг, тут везде люди! Целая негритянская семья, все погибли, все утонули. Останови лодку!

Лазарь лишь покачал головой.

— Сэр, я же вам говорил. Река очень коварная и опасная. Течения, омуты. Здесь постоянно кто-нибудь тонет. Людей затягивает на глубину, а всплывают они уже разбухшие и мертвые. Мы уже ничем не можем помочь этим неграм. Остается только плыть дальше. Если вам от этого станет легче, можете сообщить властям, когда мы вернемся в цивилизацию. Я не стану тратить время на всякие глупости.

С этими словами старик наклонился и открыл дроссельные заслонки. Двигатель заревел, набирая обороты, и лодка снова…

Но Сэм, стиснув Лазаря своими сильными лапищами, хорошенько встряхнул его, а затем швырнул на дно лодки.

Старик в страхе поднял руку, защищаясь от надвигающегося Сэма.

— Не бейте меня, сэр! Клянусь, я не сделал этим людям ничего плохого! Они бежали от конторы, попали в беду, и река с ними расправилась, вот и все!

Сэм громогласно объявил:

— Ах ты, мерзкий слизняк, ну-ка разворачивай лодку, и мы вытащим из воды тех, кого сможем. Затем мы вернемся назад в Фивы и заставим этого никчемного шерифа оторвать задницу от стула. Пусть возвращается сюда со всеми своими помощниками и фонарями. Быть может, здесь еще есть те, кому удалось зацепиться за дерево или выбраться на берег. Видит бог, мы их спасем — или погибнем, пытаясь спасти. Я так сказал, и так и будет!