Тишину квартиры нарушил громкий телефонный звонок.

Я подскочил и схватил трубку прежде, чем она успела зазвонить второй раз.

— Алло?

— Прием, Юстон, — сказала Имоджен. — Это Орел-1.

На экране моя зеленая жена крепко спала.

— Привет, незнакомка.

Я ждал, что от скачка адреналина голос будет дрожать, но он, на удивление, прозвучал твердо и ровно.

— Давай не будем, у меня мало времени.

— Да нет, я же не в упрек.

— Я предупредила, что не знаю, когда могу звонить.

— Да, я помню, все нормально. Я не… Я просто так сказал.

— Точно?

— Точно. Это вообще мои первые слова за день. Чувствую себя… странно.

— А, ну тогда ясно, — сказала Имоджен из телефона. — Я правда хотела позвонить по возвращении, но мы задержались и в итоге вернулись позже, чем я думала, где-то около трех часов ночи.

Имоджен на экране не подавала никаких признаков пробуждения. Она просто продолжала медленно и глубоко вдыхать и выдыхать… вдыхать… выдыхать…

— Все нормально, я просто чувствую себя немного странно, немного… — Я хотел было сказать «неживым», но не стал. — …абстрактно. Ты тут?

— Алло. Да, тут. Алло?

— Алло. Все, слышу тебя.

— Что ты говорил? Абстрактно?

— Ну да, я будто не совсем здесь. — Я опустил голову. — Похоже, давно на улицу не выходил. Попозже немного прогуляюсь.

— Хорошая идея. Обязательно сходи прогуляйся. Подыши свежим воздухом, купи фруктов.

— Так и сделаю.

— Свежий воздух и фрукты помогают побороть абстрактность — это хорошо известный факт.

— Не слышал такого.

— Серьезно, лучшее средство.

— Тогда надо попробовать.

— Попробуй. А, кстати. Как там с «Тандербердами»?

— Ты про «Капитана Скарлетт»?

— Ага.

— Все отлично. Отправил сценарий, гонорар должны прислать на следующей неделе.

Ложь. Ничего я не отправлял. Никакого гонорара мне не выслали. Я не написал ни единого годного слова. Однако это только моя проблема, так что и разбираться с ней я должен сам, а Имоджен знать об истинном положении дел вовсе не обязательно

— Молодец, Куинн. И что сейчас делаешь?

«Молодец, Куинн». Чувство вины скрутило живот, но я его проигнорировал.

— Алло?

— Прости. Задумался на секунду. Что ты сказала?

— Чем теперь занимаешься?

— Смотрю, как ты спишь.

— О нет. Ты серьезно? Я ворочаюсь? В последнее время мне снятся странные сны.

— Нет, просто лежишь. Спокойно и безмятежно.

— Необычно.

— Ты очень спокойна. И минуту назад набрала девятьсот сорок пять.

— Господи. Сколько?

— Девятьсот сорок пять.

— Погоди, я запишу. Девять, четыре, пять. И я ничего не делаю?

— Совсем. Абсолютно ничего. Ну, дышишь, конечно, а так — ничего.

Имоджен из телефона на мгновение замолчала.

— Забавно. Знаешь, я начинаю беспокоиться, только когда ты называешь мне цифры, а в остальное время кажется, что камера эта… В общем, не особо меня беспокоит, ну, ты понимаешь.

— Ага.

— Хотя нет, знаешь, все-таки беспокоит. Я помашу зрителям рукой.

— Правильно.

— Прямо сейчас машу.

Имоджен на экране крепко спала. Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…

— Я помашу в ответ, когда увижу, — сказал я.

— Ты просто милашка.

— Спасибо.

— Я правда сильно по тебе скучаю.

— Я тоже. Как прогресс?

— Уф. Туго.

Уже полгода Имоджен находилась на другом конце света. Она работала в составе исследовательской группы, которая искала какое-то маленькое местечко на очень отдаленном острове, где, по их мнению, произошло, как она считала, самое важное событие за всю историю человечества. А поскольку на дворе стоял двадцать первый век, в исследовательском центре установили веб-камеры.

— Но с направлением хотя бы определились?

— Частично. Но они не по прямой шли, так что с траекторией все сложно.

— Ну, если бы было легко, то… Ой, погоди.

— Что?

Имоджен на экране завертела зеленой головой, как будто хотела что-то стряхнуть.

— Тебе что-то снится.

— Вот видишь, я же говорила. Очень странные сны.

— Думаю, ты через пару минут проснешься.

— Ага. Слушай, мне пора. Я постараюсь позвонить завтра, но, если не получится, тогда в среду утром.

— Ладно.

— По моему времени.

— Ладно. Попроси настроить видеозвонки.

— Хорошо. Но Джонни говорит, что мой ноутбук уже не спасти.

— Класс.

— Знаю. Хреново. Но мне правда…

— Я понял. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. И не забудь погулять.

— Обязательно.

— Ну, ладно, пока.

— Пока.

— Пока-пока-пока…

Связь прервал ровный гудок.

Еще несколько секунд я держал трубку у уха, затем вернул ее обратно на базу.

Имоджен на экране нахмурилась и потянула одеяло. Счетчик просмотров неуклонно падал, но как только она начала ворочаться во сне, он стабилизировался. Теперь цифра снова поднялась до девяти сотен.

Я наблюдал, сложив руки на груди.

Имоджен резко проснулась, в панике оглядываясь по сторонам, пока не поняла, где находится. Расслабилась, пришла в себя, потерла лицо руками, приподнялась на локте и оглядела общежитие. Увидев, что никого нет, села на кровати и включила свет.

Зеленый свет мгновенно сменился белым, а потом общежитие заиграло красками. Восемь кроватей, шкафов, столов, ламп, беспорядков — куча признаков человеческого поселения, группы людей, делящих одно пространство.

Моя жена встала в пижаме с кровати и вышла из кадра.

Я ждал.

Почти четыре минуты спустя она вернулась со стаканом воды и громоздким телефоном, за которым тянулся длинный кабель. Она уселась на дальний край кровати, отвернувшись от камеры, набрала номер и приложила к уху трубку.

Я видел только заднюю часть шеи и линию подбородка Имоджен, но этого было достаточно, чтобы понять, что она с кем-то разговаривала: сначала говорила в телефон, а затем слушала.

Через какое-то время она обернулась, удивленно посмотрела прямо в камеру и беззвучно произнесла: «Господи. Сколько?»

Замолчала на мгновение. Затем ее губы зашевелились. «Вау. Погоди, я запишу». Прижимая трубку к шее, она потянулась и сделала пометку на листе. «Девять, четыре, пять», — произносили ее губы, затем она снова отвернулась от камеры, и я не видел, что она сказала дальше. Через секунду она повернулась, и я успел уловить «…все-таки беспокоит».

Я поднял ладонь.

Имоджен помахала в камеру. Ее губы сказали: «Я машу им всем рукой». Она услышала ответ, все еще махая рукой, и сказала: «Прямо сейчас машу».

Я помахал в ответ. Имоджен улыбнулась.

«Ты просто милашка», — артикулировала она, затем отвернулась и продолжила говорить в трубку.

— Стараюсь, — сказал я вслух.

Вскоре после этого Имоджен на экране закончила звонок. Она отняла трубку от уха, нажала кнопку сброса и, бросив последний взгляд в камеру, вышла из кадра.

Я уже вставал из-за стола, как вдруг она вернулась.

На этот раз она подошла очень близко к камере, наклонилась и одними губами произнесла: «Гулять».

И ушла.

6. Легко дается только энтропия

Я подождал еще несколько секунд, но Имоджен больше не появлялась в камере «Общежитие 2». А вот ее слова остались со мной. «Гулять». Хороший совет.

Пройдя на кухню, я поставил кружку на гору грязной посуды в раковине, затем пошарил в стиральной машинке в поисках какой-нибудь не сильно грязной одежды.

Я оглядел кухню: груда тарелок в раковине, остатки еды, горшочки для карри, корки хлеба с джемом, обертки от фиш-энд-чипс, банки фасоли, пустые стаканчики лапши быстрого приготовления. «Телефонные кабели могут местами прохудиться, подумал я, — но у тебя, мой друг, полный коллапс».

Для торжества хаоса достаточно бездействия ремонтников.

В отличие от меня, Имоджен всегда была организованной, аккуратной и планировала все заранее. Как правило, без нее дома все быстро шло наперекосяк. На дверце холодильника она оставила написанное разноцветными магнитными пластиковыми буквами сообщение:

Будь н чеку: энтропия хоч т захватить кухн.

Однажды вечером, как раз перед тем, как мы легли спать, я передвинул буквы «а», «е» и «ю» ниже, чтобы все выглядело так, будто они выпали из слов и свалились в кучу.

Помню, как на следующее утро, лежа в постели, услышал, как она крикнула: «Смешно!», когда полезла в холодильник за молоком для чая.

Вопрос: вы знаете, почему время идет так, как оно идет? Все дело в энтропии.

Чтобы вы лучше понимали: представьте, что моя кухня — это вселенная. Или же представьте, что ваша собственная кухня — это вселенная, если вам так больше нравится. Не суть важно. Выберите какую вам угодно кухню.

Итак. Существует относительно мало способов привести данную кухню в порядок. Поскольку есть ограниченное количество способов вместить все коробки в шкафчики, ограниченное количество мисок, которые можно поставить на тарелки, ограниченное количество бутылок и баночек, которые могут влезть на дверцу холодильника, и так далее. Я говорю «относительно мало», потому что навести в этой же самой кухне беспорядок можно миллиардами различных способов. Если батончики из воздушного риса лежат где-то, а не в своей коробке, — на кухне беспорядок. Если бутылка с молоком не стоит вертикально в холодильнике — на кухне беспорядок. Если одна или несколько мисок стоят на столешнице, на полу, на столе, в раковине — в общем, где угодно, но не в шкафу для посуды, где аккуратно сложены все миски, — значит, на кухне беспорядок.