— Точно!

Все выжидательно уставились на нее, догадавшись, что королева приняла решение.

— По словам вервольфов, имперцы верят, будто Фростмаррис пуст. А непогода продлится неделю. У нас есть время подготовиться к походу. Когда метели утихнут, мы с Тараманом возьмем конницу и выступим во Фростмаррис. Элемнестра приведет следом пехоту. Вопросы есть? Нет? Отлично. Тогда живее! Пусть, пока погода плохая, конница тренируется в закрытых манежах, и пехота тоже! Магги, созови всех полевых командиров и тех, кто у нас отвечает за обозы с едой и прочим. Оскан, иди поспи часика два. Мне нужно, чтобы голова у тебя работала как следует.

Комната опустела с быстротой перевернутого кувшина, и Магги остался наедине с Фибулой.

— Что ж, пойду-ка я выполнять распоряжения ее величества и собирать командиров, — сказал ученый котенку, который уже превратился в длинноногую кошечку-подростка.

Правда, сначала ученый допил свой херес и попросил Гримсвальда принести еще. Когда в Айсмарке бушуют вьюги, жизнь в королевстве замирает, так что он мог позволить себе несколько лишних минут покоя.

День выдался ясным, сверкающим — и таким холодным, каких этой зимой еще не было. Оскан настоятельно возражал против того, чтобы отправляться в путь в такой мороз, но Фиррина была настроена решительно, и люди снова заполонили улицы, чтобы, превозмогая холод, проводить королеву и ее невиданное воинство. Всадники и барсы выстроились в две шеренги, шкуры животных блестели на солнце, и люди, затаив дыхание, любовались на это великолепное зрелище. Лошади фыркали, выдыхая облачка пара, барсы прихорашивались перед долгой дорогой в ожидании приказов Фиррины и Тараман-тара.

Оскан самоотверженно отказался ехать на санях и теперь сидел как на иголках в седле своей любимицы Дженни, слушая Маггиора Тота, который цеплялся за его стремя и так и сыпал наставлениями.

— Не забывай о «почте» вервольфов. Сообщай им все новости. Я не смогу вовремя подогнать вам обозы со всем необходимым, если не буду точно знать, что и когда вам нужно.

— Я буду отсылать сообщение каждый вечер на третий час после захода солнца, — сказал Оскан.

— Ладно. Жду послания и сегодня.

— Обязательно, — послушно ответил Оскан.

Фиррина повернулась в седле и посмотрела на строй всадников и барсов. Дальше по улице выстроилась пехота из гиполитанских и айсмаркских воинов. Ополченцев теперь невозможно было отличить от дружинников благодаря неделям упорных тренировок и одинаковому обмундированию.

Юная королева взглянула на Тарамана, дождалась, когда он утвердительно моргнул в ответ, привстала в стременах и дала команду выступать. В ту же минуту раздались мерные громкие удары — четыре конных барабанщика задали ритм марша.

Элемнестра проводила взглядом конницу и дала пехоте знак двигаться следом. Сама она командовала собственным полком конных лучниц. Пятьсот воительниц ее гвардии были одеты в гиполитанские шапочки, яркие штаны и куртки. У каждой за спиной висел составной лук, а к седлу были приторочены четыре колчана со стрелами.

Олемемнон ехал на лошади только по настоянию Элемнестры — он почему-то считал, что командир пехоты должен разделять все тяготы пути со своими воинами. Нет чтобы хоть на миг задуматься о том, что этим он, супруг басилисы, уронит себя и ее в глазах подданных. Вдобавок Олемемнон все утро провел с этим чужестранцем, советником королевы. Они долго прощались и, наверное, перебрали южного хереса. Порой Элемнестра никак не могла одобрить его выбор друзей.

Сейчас Олемемнон ехал вслед за супругой на ширококостной лошади, которая только и могла выдержать немалый вес его тела, оружия и доспехов. Поймав взгляд мужа, Элемнестра улыбнулась, но он в ответ лишь холодно отсалютовал. Ну и пусть дуется, подумала она. Вот ночью его мороз до костей продерет, и никакие шкуры да одеяла не согреют, враз обиды забудет. Ничто так не согревает, как теплые объятия.

Тем временем конница рысью покинула крепость и теперь двигалась по улицам города. Люди радостно кричали и подбрасывали в воздух шапки, Фиррина сдержанно кивала направо и налево, а Оскан радостно отвечал на приветствия, размахивая руками, как мельница. Его Дженни вдруг прижала уши в длинных шерстяных чехольчиках и громко по-ослиному закричала. Фиррина ожгла животное гневным взглядом, но оно упрямо продолжало реветь.

В надежде заглушить это безобразие, Фиррина дала команду своей гвардии, и солдаты с барсами грянули песню, но ослиные вопли перекрывали даже их дружный хор. Едва город, а вместе с ним и необходимость хранить царственный вид остались позади, Фиррина развернулась в седле и сердито уставилась на своего советника.

— Долго это еще будет продолжаться? — взъелась она.

— Что?

— Сам знаешь. Эти вопли. И кстати, по-моему, мы уже говорили про эти чехлы для ушей твоего мула. Из-за них мы похожи на балаган!

— Что до воплей, то мне неведомо, как остановить Дженни, — с достоинством ответил Оскан. — А чехлы для животного с такими длинными ушами просто необходимы. Только представь, как это задержит нас, если она их отморозит.

— Уверяю тебя, отморозь она себе хоть что угодно, это не задержит нас ни на миг. Если она окажется негодной для путешествия, я ее лично зарежу, — зло сказала Фиррина и напоследок добавила: — С превеликим удовольствием!

После чего Оскан и Дженни погрузились в обиженное молчание, и сколько Тараман и Тарадан ни пытались сгладить размолвку, беседа не клеилась. Отчаявшись, военачальники барсов оставили людей в покое и стали негромко разговаривать между собой.

Однако в конце концов Фиррина и Оскан простили друг друга и вскоре уже болтали как ни в чем не бывало. Тараман-тар, наблюдавший за ними с высоты своего огромного роста, сделал вывод, что человеческая молодежь в возрасте, когда еще рано обзаводиться семьей и котятами, совершенно непредсказуема.

Пехота к этому времени уже осталась в нескольких милях позади, но все шло по плану. Если не случится никаких неожиданностей, то Фиррина уже через два дня будет во Фростмаррисе, а пехоте, в зависимости от погоды, понадобится еще четыре или пять дней. Вервольфы-разведчики пока что приносили обнадеживающие вести: город свободен и на подступах к нему нет никаких признаков имперской армии. Видимо, Сципион Беллорум все-таки решил поступить благоразумно и укрепить свои позиции, прежде чем отправляться в поход на север. Возможно, он даже дождется весны, как сделал бы на его месте любой здравомыслящий человек. И все же Фиррина боялась на это рассчитывать. Уж лучше ожидать неожиданного, чем быть застигнутой врасплох.

В ту ночь они разбили лагерь под чудесным калейдоскопом звезд, которые искрились и сияли так, словно само небо замерзло и покрылось инеем. Солдаты-люди разместились по трое в палатках из толстых шкур и разожгли костры у входов. Фиррина, Оскан, Тараман и Тарадан тоже удобно устроились возле костерка и наслаждались смешанным ароматом дыма и чистого снега. Они уже не раз обсудили все планы, причем в таких подробностях, что даже Маггиор Тот не смог бы придраться. Так что теперь можно было просто сидеть и мирно беседовать ни о чем. Разговор тек лениво и уютно, но тут у Фиррины возникла идея.

— Оскан, сейчас ведь лесом правит Дубовый король, верно?

— Да, до летнего солнцестояния, когда передаст права Падубовому королю. А что?

— Я хочу поблагодарить его величество за то, что пришел нам на выручку во время бегства из Фростмарриса, и, кажется, знаю как. Ты не мог бы снова созвать его солдат?

— Мог бы, наверное…

— Хорошо. Рано утром мы выйдем на опушку леса, будь готов. — И, так больше ничего и не объяснив, она пошла спать.

Остальные проводили ее задумчивыми взглядами.

— Кажется, человеческие самки любят морочить нам головы загадками не меньше, чем наши подруги, — заметил Тараман-тар и удивленно мяукнул.

На следующее утро еще затемно войско снова тронулось в путь. Хруст наста под копытами и лапами в этот ранний и тихий час казался особенно громким; вкрадчивый звон упряжи и доспехов разносился вдоль шеститысячной колонны, словно легкий ветерок шевелил листву среди стальных деревьев.

Дикий скалистый север Айсмарка оставался позади, и на горизонте показались первые рощицы. Весной или летом их дорога лежала бы через пшеничные и ячменные поля, но зима скрыла все под своим однотонным одеянием.

Пока они ехали, небо на востоке посветлело и чернота ночи плавно сменилась подрумяненной с одного края синевой рассвета. Вскоре встало солнце, осыпав снег золотыми хлопьями, и стало казаться, будто лапы гигантских котов и лошадиные копыта ступают по холодному пламени. Постепенно дорога пошла под уклон, и наконец далеко впереди зачернела полоска леса. Там, под его пологом, все еще ютилась ночь, и до слуха путников доносился шелест ветвей, похожий на шум морских волн.

— Оскан! — позвала Фиррина. — Готовься призвать Дубового короля, когда я дам знак.

Ведьмак подстегнул Дженни, чтобы поравняться с королевой и таром.

— Хорошо. Но что прикажешь говорить?

— Просто позови. Я сама все скажу.

До леса пришлось ехать еще два часа, и наконец Фиррина приказала остановиться. Оскан спешился и подождал, пока два трубача сыграют фанфары, звук которых разнесся по лесу. Затем, выступив вперед, он воскликнул: