Алекс снова ненадолго замолчал, зажмурившись и подставляя лицо солнцу, свет которого пробивался сквозь густую листву над головой.

— Эти кольца из реодия были последней попыткой сохранить остатки нашей цивилизации, — произнёс он, не открывая глаз. — Каждое из них настраивалось на определённую информационную волну и забрасывалось зондами через известные нам червячные переходы на те планеты, где, как мы предполагали, тоже могла существовать разумная жизнь. При волновом контакте с разумом реодий активировал канал, и разумный получал способности тули-па. Способности… и иногда, очень редко — память.

— Значит, эти браслеты с барахолки у музея Боде… — медленно проговорила Верена.

Алекс кивнул, перебирая пальцами острые стебли растущей около скамейки длинной пожелтевшей травы:

— Кольца были заброшены на Землю десятки тысяч лет назад, и теперь какие-то из них наверняка могут оказаться в музеях… в антикварных лавках… или, может быть, найтись на каких-нибудь археологических раскопках… Мы пытаемся отыскать их, но они ведь не подают никаких сигналов, пока не активированы. Это даже не иголка в стоге сена, это песчинки, крошечные песчинки в океане…

— Как же вы этого не предусмотрели? — недоверчиво спросила Верена.

— Пойми, это был жест отчаяния, сплошная теория, поэтому мы вообще очень многого не учли, — Алекс сложил руки на груди, глядя перед собой. — Мы не учли, например, что матрица может посчитать разумными некоторых ваших животных — просто потому, что в нашем мире не существовало ничего подобного. Мы не учли, что Плазмоид переживёт катастрофу и сохранит при этом осознанность.

— Подожди… подожди минутку… ты опять говоришь «мы»…

Алекс улыбнулся, впервые с начала разговора посмотрев ей в глаза.

— Я и мои друзья называем себя ни-шуур. Это означает «рождённые заново». Мы любим этот мир как свою новую родину и поклялись защищать его и его жителей. Но вот тули-па… Знаешь, мы всегда боялись, что их окажется слишком много в числе уцелевших. Долгие века они почти не показывались нам, и крупные столкновения наши на вашей земле тоже были очень редки. Кое-что, конечно, осталось в ваших легендах… на старинных гравюрах… Понимаешь, многие вообще не видят нас после окончательного перехода. Это связано с волновыми искажениями… они зачастую влияют на функционирование зрительных нервов у человека, — Алекс прервал себя, виновато улыбнувшись. — Прости, я не хочу опять вдаваться в детали.

— Но что им надо… этим… тули-па? Чего они хотят?

В кустах позади Верены внезапно раздалось невнятное шуршание, и мгновением позже прямо из-за её спины, заставив девушку вздрогнуть от неожиданности, вспорхнула какая-то птица, больше всего похожая на мелкого коршуна с опрятной белой грудкой.

Алекс едва заметно покачал головой.

— Это хороший вопрос, Верена, — медленно произнёс он, запуская пальцы обеих рук себе в волосы. — Очень хороший вопрос. Они хотят этот мир. Хотят сделать его своим, понимаешь? Ведь нашего мира больше нет… Им мало просто жить среди людей, как ни-шуур… Конечно, это всё не так просто. На Земле сейчас почти восемь миллиардов людей. Поэтому пока они ещё бьют точечно… расшатывают равновесие потихоньку. Последний их масштабный проект стартовал почти сотню лет назад… к счастью, нам удалось предотвратить катастрофу, но очень многих мы потеряли тогда… С тех пор они старались в основном действовать изнутри, чужими руками. Это вообще их любимый метод, — в голосе Алекса послышалось презрение. — Но вот то, что произошло вчера, — это уже объявление войны. Объявление новой войны или продолжение старой…

— То есть… теперь тули-па бросают вам вызов?

— Да. И нам придётся его принять.

* * *

Когда они вышли на плато, было раннее утро. Впереди, далеко внизу, раскинулся неспокойный океан, тёмно-сизый под первыми робкими солнечными лучами. Под ногами поскрипывал растрескавшийся песчаник с пробивающимися из трещин мелкими острыми травинками. Каждая песчинка на земле отбрасывала в сторону длинную острую тень. Тимку слегка знобило — то ли оттого, что его заправленная в джинсы рубашка совершенно не спасала от пробирающего утреннего бриза, то ли от слишком стремительного скачка.

Он, конечно, всё ещё не умел перемещаться сам, поэтому сегодня донья Милис просто взяла его за руку и коротко приказала: «Прими зверя, Аспид». А дальше всё было совсем как на компьютерных картах или в программе-навигаторе… только наяву. Они плавно и стремительно поднялись вверх, снова сквозь бесконечную толщу воды к мерцающей поверхности и дальше, в небо, так высоко, что Тим мог увидеть, как изгибается вдали линия горизонта. И снова, как во сне, не было холода и не закладывало уши от скорости перемещения, которая, должно быть, была чудовищно высока — только всё удалялся и удалялся раскинувшийся внизу бесконечный океан…

— Ты хоть понял, где мы? — шепнул он Кейру.

— Мне кажется, где-то в Южной Америке, бро, — также шёпотом ответил тот. — Я заметил по очертаниям континентов сверху, это же вроде как на карте, ага?

Рассветное небо светилось бледно-розовым, далеко вверху по нему были размазаны едва заметные полоски белых облаков, и Тим внезапно вспомнил, как они ныряли сквозь них, спускаясь, как всё его тело на мгновение окутала мутная водная взвесь, а потом он увидел, как приближается земля внизу, серая и коричневая, похожая с такой высоты на смятую упаковочную бумагу.

— А может быть, я всё-таки сплю, — еле слышно пробормотал Тим себе под нос.

Но Кейр услышал и тут же больно вывернул ему ухо.

— Эй! Пусти, урод! — возмутился Тим.

— Чувствуешь, ага? А?! Спишь, типа? Ну?! Соберись, твою мать…

…сначала Тиму показалось, что в небе появились две яркие, постепенно увеличивающиеся точки, и только когда они приблизились, он различил очертания огромных, широко раскинутых крыльев — у одной из фигур они на солнце отливали тёмным серебром, у другой медью.

Тули-па опустились на землю, пропахав её мощными, каждый в хороший кулак толщиной, когтями, и принимая зверя так стремительно, что у Тима зарябило в глазах. В человеческих фигурах они были похожи на две ожившие статуи, смутно вызывая в памяти иллюстрации к каким-то египетским легендам. Сидящие на мощных шеях огромные птичьи головы с широкими острыми клювами, похожими на орлиные, но с по-человечески узкими, поблёскивающими красным глазами — и с вытянутым, как у змеи, зрачком. Мускулистые руки, покрытые то ли жёстким оперением, то ли гибкой стальной чешуёй. Почти человеческие запястья и лодыжки, но с заострёнными, многосуставчатыми, отливающими на солнце сталью когтями вместо пальцев. Впрочем, это зрелище продлилось совсем недолго.

Оба тули-па — Тим успел прозвать их про себя «Стальным» и «Медным» — сделали по несколько шагов вперёд, одновременно и плавно опустились перед Сегуном и доньей Милис на одно колено и преклонили головы, касаясь земли правой ладонью-лапой, а потом скрещивая руки на груди. Снова мгновенная рябь будто бы раскалённого воздуха окутала две массивные фигуры — и вот уже перед Правителями склонились двое рослых мужчин.

Тима поразил тот факт, что оба они оказались одеты в совершенно обыкновенные джинсы и футболки — после экстравагантных нарядов Правителей и полного отсутствия вообще каких-либо нарядов на половине свиты Вельза он уже как-то отвык от мысли о том, что тули-па могут быть иногда и не чужды человеческой моде.

— Рад видеть тебя, Тео, рад видеть тебя, Вильф, — низким голосом нараспев сказал Сегун. — И очень рад представить вас вашим соратникам… которые пока не успели вас узнать, ибо миссия ваша была далеко.

— Рады видеть и знать, что дело тули-па продолжает жить, — явно ритуальной фразой ответил поджарый, крепко сбитый белокожий блондин с грубоватым обветренным лицом, которого Сегун назвал Тео, поднимаясь с колен.

— А это, значит, новые солдаты тули-па? — насмешливо протянул второй, с хищными заострёнными чертами лица и густыми рыжими кудрями, спадающими на плечи. — Как-то жидковато для воинов, как я посмотрю.

— А не придержать ли тебе длинный свой язык, пока я его… хр-р… тебе не вырвал? — угрожающе пророкотал Вельз, до этого момента молча топтавшийся за спинами у Правителей.

— О-о, это звучит очень страшно, жуткий монстр, — рыжий Вильф демонстративно взялся за сердце. — Интересно, а как на деле?

— Я не собираюсь с тобой драться, если мы на одной стороне, — злобно процедил Вельз, оглядываясь на Правителей.

— Да ну? А если я хочу посмотреть, на что ты способен, а, толстое брюхо? — задорно улыбнулся медноволосый.

— На что Я способен? Да ты… Ты… Человечишка! — это было явно первое оскорбление, пришедшее Вельзу на ум. — Человечишка, считающий себя тули-па! Я… хр-р… в отличие от тебя, уже давно забыл, каково это, пребывать в жалком человеческом теле!

— Нет, ну ты только посмотри, Тео, а ведь он всерьёз считает, что это заслу-уга…

Блондин по имени Тео рассмеялся — негромко, но очень обидно.

— А ты спроси его, Вильф, на каком человеческом языке он прежде говорил, пока не разучился возвращаться из зверя, — вполголоса посоветовал он, сложив руки на груди. — Такой оригинальный облик… что-нибудь африканское, надо полагать. Как ты думаешь?