Да-а-а! Вот оно!

Ему показалось, что с улицы слышатся звуки сирен. Проклятье!!

Позавчера он официально стал совершеннолетним, а значит, рассчитывать на поблажки от правосудия больше не приходилось.

Кейр присел на корточки и стал лихорадочно собирать с пола и распихивать по карманам бесконечные цепочки, колечки с цветными камешками, пару тонких золотистых браслетиков — может быть, действительно золото? — какие-то серьги, тоже с камешками…

На лестнице послышался тяжёлый топот ног.

Дурацкие браслеты никак не влезали в карман джинсов, и тогда Кейр, снова чертыхнувшись, нацепил их себе на запястья и бросился к окну. Выход на пожарную лестницу… чёрт, заперто… Он содрал с крючка рядом с газовой колонкой белое кухонное полотенце с жёлтыми мишками и намотал его на руку. Удар, ещё удар, звон разбитого стекла, задвижка. Готово! Спускаться вниз пролёт за пролётом показалось слишком долгим, и Кейр прыгнул на подвесную лестницу вдоль перил. Высоты бояться было некогда, и он пополз вниз, быстро-быстро, как обезьяна, перебирая руками и ногами.

До земли оставался какой-то один этаж, когда кисти обеих рук на холодных как лёд ржавых скобах внезапно свело какой-то сумасшедшей по силе судорогой. У Кейра закружилась голова, сознание резко поплыло, перед глазами закрутились огненные шутихи. Он зажмурился и резко сделал пару глубоких вдохов-выдохов, пытаясь прогнать дурноту — да что же с ним такое? чёрт, нельзя медлить! — но пальцы всё равно ослабли, неумолимо делаясь какими-то ватными. Кейр чуть было не сорвался, но в последний момент умудрился-таки снова перехватить скобу скрещенными руками и безуспешно попытался расслабить сведённые мышцы. Ничего не получилось: тело только окатило жаркой дрожью, словно водой из горячего душа, а потом его ладони всё-таки разжались.

На счастье, Кейр грохнулся не на брусчатку, а на газон, причём довольно удачно, лишь в кровь разодрав себе оба колена и больно треснувшись головой о край пожарного гидранта. Почти не замечая боли, он сейчас же вскочил и бегом кинулся прочь из двора.

Оказавшись на улице, Кейр заставил себя перейти на быстрый шаг и миновал в таком темпе ещё пару кварталов, дисциплинированно останавливаясь перед каждым пешеходным светофором, если на том мигала светящаяся красная ладошка. Всё, теперь его точно никто не схватит с поличным. Он давний житель Бруклина и вполне законопослушный гражданин, просто выходил до ближайшего магазинчика за сигаретами, а теперь вот гуляет, наслаждается погодкой, а что, ребята?

Погодка, кстати, и правда была что надо. Сентябрьское солнце припекало макушку почти что по-летнему; наполненный ароматом кленовых листьев густой прохладный воздух обжигал горло, но казался почти сладким, как родниковая вода.

Разгорячённые щёки пылали от быстрой ходьбы. Кейр остановился под тёмно-синим тентом напротив маленькой стеклянной витрины, переводя дух. За стеклом в полумраке смутно виднелись ряды включённых стиральных машинок; к дереву напротив был прикован ржавый остов велосипеда со снятыми колёсами. На улице не было ни души.

Ладоням было жарко, и Кейр только тут вспомнил, что на них всё ещё надеты резиновые перчатки. Парень стянул их с рук, небрежно закинул в стоящий около двери зелёный мусорный бак на коротких ножках…

…и вдруг осознал, что руки у него совершенно чёрные, а пальцы вытянуты, как у обезьяны, и покрыты чёрной блестящей шерстью.

Совершенно рефлекторно Кейр зажмурился и потёр руками глаза. И понял, что прикасается пальцами к какой-то… звериной морде. «Да что. Со мной. Нахрен. Такое?!!»

Дыхание вдруг резко застряло в груди, как будто горло заткнули пробкой. Кейр рвано выдохнул и словно бы со стороны услышал, как из полуоткрытой звериной пасти вдруг вырывается какой-то хриплый, полный ужаса полустон-полувой. Почти захлебнувшись этим непроизвольным мучительным звуком, парень снова посмотрел на свои руки, потом на ноги — нечеловеческие, босые, с широкими ступнями и тонкими блестящими когтями на кончиках пальцев. Откуда-то из желудка поднялась стремительная, как тошнота, неуправляемая паника.

Кейр перевёл взгляд на своё отражение в витрине прачечной… и увидел стоящую на задних лапах покрытую чёрной короткой шерстью тварь, вроде бы похожую на орангутанга — но то ли с волчьей, то ли с медвежьей клыкастой башкой на толстой шее.

Чувствуя, что начинает дрожать, Кейр медленно протянул руку к стеклу.

И жуткая тварь, глядящая на него из отражения, сделала то же самое.

* * *

— Привези мне бумеранг, — сказала Грета и щелчком отправила в переполненную пристенную пепельницу, сделанную из засыпанной песком старой жестяной раковины, остатки самокрутки. Грета была из тех гурманов, которые предпочитали курить исключительно на свежем воздухе, особенно когда в помещении уже хоть топор вешай. — Я читала, что там продаются настоящие бумеранги ручной работы. Которые аборигены вырезают.

— Ни за что не поверю, — сморщила тонкий носик Айминь, в четвёртый раз пытаясь вслепую превратить воронье гнездо на растрёпанной после танцев голове во что-нибудь, хотя бы отдалённо напоминающее причёску. — Спорим, что у них там тоже всё китайское?

— Сознайся, экономишь иногда на подарках малозначительным знакомым, а? — хихикнула Верена и пихнула Айминь в плечо, с наслаждением втягивая в себя благоухающий недавно прошедшим дождём ночной воздух. Несмотря на плывущие в нём тонкие табачные струйки, после почти шести часов на провонявшем потом и дымом танцполе это казалось необыкновенно изысканным удовольствием.

— Вот тебе смешно, — укоризненно сказала Айминь, скептически разглядывая себя в зеркале карманной косметички. — А для меня в путешествиях чуть ли не самая главная проблема — найти какой-нибудь сувенир, не отштампованный у меня же дома за ближайшим углом.

Верена снова хихикнула, стянула с себя серую ветровку с вышитым на левой стороне груди логотипом в виде отпечатка волчьей лапы и завязала её рукава себе вокруг пояса. Осенняя ночь радовала теплом — должно быть, последний или предпоследний раз в этом году.

«Когда я вернусь от папы, наверное, будут уже вовсю опадать листья, — подумала Верена. — И дни будут становиться всё короче, и останется только терпеливо ждать открытия первых рождественских ярмарок, которые хоть как-то разгонят зимнюю тоску. А вот у них там, в южном полушарии, сейчас вроде бы должен быть почти апрель…»

Из-за мятой исцарапанной железной двери клуба, сверху донизу изрисованной цветными маркерами и исклеенной многочисленными агитационными наклейками (кажется, здесь отметились все — от защитников животных до борцов с мировой закулисой), доносились монотонные гудящие басы. На ровным слоем покрывающих асфальт лужах подрагивали в такт с этими басами цветные блики от развешанных над головой мигающих гирлянд. В ушах всё ещё немного звенело от музыки.

Грета убрала в карман куртки тонкую золотистую зажигалку и глянула на часы:

— Ну что же, если тебе повезёт быстро добраться, пару-тройку часов сможешь, может быть, даже поспать до самолёта, — она ехидно улыбнулась Верене ярко накрашенными губами.

— Ай, да брось ты, — поморщилась та. — По дороге высплюсь. Сутки лёту, мама моя. Что там ещё делать-то? И добираться мне отсюда ровно десять минут по прямой ветке, так что через полчаса буду уже спать как младенчик, даже не сомневайся…

Девушки обнялись, похлопав друг друга по спине.

В голове у Верены чуть гудело после нескольких бокалов вина с минералкой, но в целом она чувствовала себя прекрасно. Улица в этот час уже затихала, но из кальянной напротив всё ещё доносилась негромкая музыка. Около турецкой закусочной — видимо, из тех, что работают до последнего гостя, — дразняще пахло кебабами и пиццей. Круглосуточные магазинчики призывно мерцали пёстрыми витринными табличками. Мимо Верены прокатил сосредоточенно-насупленный велосипедист в шлеме, раскрашенном под скорлупу кокосового ореха, и с пластиковой красной корзинкой из какого-то супермаркета, прикрученной скотчем к багажнику. В чернильно-синем небе над головой, словно наклеенная светодиодная аппликация, светила луна.

«Надо будет засунуть в чемодан бутылку шнапса для папы с Алексом, — напомнила себе Верена, сворачивая на широкую, утопающую в тени аллею. — Чтобы им там, хи-хи, не так скучно было корпеть над своими мозгодробительными биологическими проектами. Как всё-таки удобно, что подземка работает по ночам», — подумала она, рассеянно разглядывая слабо подсвеченную лепку на стенах домов. Ждать ночного автобуса и ехать криулями через полгорода было бы однозначно намного менее увлекательно. Вот если бы ещё везде светили нормальные фонари, как в Париже, а не эти энергосберегающие недоразумения… Верена внимательно посмотрела себе под ноги. В этой части Кройцберга жители, судя по всему, исторически считали себя выше того, чтобы убирать за братьями своими меньшими…

Внезапно слева от неё раздался протяжный трудноопределимый звук, напоминающий то ли скрип, то ли всхрап. В воздухе как будто бы что-то изменилось, и Верене почудилась смутная, гудящая вибрация вокруг себя — так бывает, если вывернуть на полную громкость работающие колонки аудиосистемы, отключенные от компьютера. Верена вздрогнула: ей померещилось, что между стволами разлапистых платанов стремительно проскользнула большая серая тень, а потом серо-синие сумерки совсем рядом на мгновение обрели… отчётливую форму какого-то существа.