Жанры
В книге «Как называются женщины. Феминитивы: история, устройство, конкуренция» лингвист из РГГУ Ирина Фуфаева отвечает на множество вопросов о феминитивах. В том числе — вопросов еще не заданных. Здесь нет «за» или «против». Здесь — о русском словообразовании, о его парадоксах и логике, о безостановочной работе языка. Удивительным образом долгая история обозначения женщин оборачивается захватывающим чтением о сокровищнице женских суффиксов, о тайных механизмах их рождения и выбора. И, главное, приводит к пониманию — почему никакая Академия наук и никакой указ не заставят людей говорить так или иначе.
Галина Юзефович к исходу «десятых» стала, пожалуй, самым популярным книжным обозревателем в России. Она успевает вести еженедельную колонку на «Медузе» и 40-тысячный блог в фейсбуке, записывать подкаст «Книжный базар» и выступать с публичными лекциями, воевать с отечественными фантастами и соблазнять пирогами подписчиков своего инстаграма, читать курс современной литературы в Высшей школе экономики и обсуждать книги с предпринимателями в Бизнес-школе «Сколково», но главное — неустанно и вдохновенно рассказывать о чтении.
Если вы хотите, чтобы ваше путешествие по книжному миру стало настоящим приключением, — не забудьте взять с собой «Таинственную карту»: в ней хватает и увлекательных маршрутов, и кладов с литературными сокровищами.
«Десять величайших романов человечества» — это остроумные, оригинальные размышления о времени, жизни и литературе, нестандартные и яркие заметки о достоинствах и недостатках гениев.
Моэм не признает авторитетов в искусстве и по-своему оценивает произведения Бальзака и Стендаля, Диккенса и Бронте, Толстого и Достоевского. Его мнение зачастую расходится с общепринятым. Тем интереснее читать его эссе, тем больше поразительных открытий они сулят.
В этой книге нет больших литературоведческих анализов. Да и какой в них смысл после трудов Бахтина, Лотмана, Дунаева и Набокова? Перед вами история о том, как литература переплетается с жизнью обычного человека и как в ней можно найти ответы на все важные вопросы — стоит лишь подобрать правильный момент для чтения, увидеть и услышать подсказки, которые спрятали писатели в страницах своих трудов.
Автор этой книги, филолог, журналист и блогер Николай Жаринов, рассказывает о книгах, которые сопровождали его на протяжении самых значимых и переломных событий в жизни. Мы видим, как с возрастом меняется отношение к «Преступлению и наказанию» Достоевского, почему книги Кинга становятся лучшими друзьями подростков, и как Бунину удавалось превращать пошлые истории в подлинное искусство.
Это исповедь, от начала и до конца субъективная, личная, не претендующая на истину. Спорьте, не соглашайтесь, критикуйте — ничто не возбраняется. Ведь по-настоящему литературу можно понять, только проживя ее через собственные эмоции.
Набоков ставит себе задачу отображения того, что по природе своей не может быть адекватно отражено, «выразить тайны иррационального в рациональных словах». Сам стиль его, необыкновенно подвижный и синтаксически сложный, кажется лишь способом приблизиться к этому неизведанному миру, найти ему словесное соответствие. «Не это, не это, а что-то за этим. Определение всегда есть предел, а я домогаюсь далей, я ищу за рогатками (слов, чувств, мира) бесконечность, где сходится все, все». «Я-то убежден, что нас ждут необыкновенные сюрпризы. Жаль, что нельзя себе представить то, что не с чем сравнить. Гений, это — негр, который во сне видит снег».
В центре внимания Роберто Калассо (р. 1941) создатели «модерна» — писатели и художники, которые жили в Париже в девятнадцатом веке. Калассо описывает жизнь французского поэта Шарля Бодлера (1821–1867), который отразил в своих произведениях эфемерную природу мегаполиса и место художника в нем.
Книга Калассо похожа на мозаику из рассказов самого автора, стихов Бодлера и комментариев к картинам Энгра, Делакруа, Дега, Мане и других. Из этих деталей складывается драматический образ бодлеровского Парижа.
Эта книга Михаила Веллера — о том, как классическая литература предопределила советский тоталитаризм и даже классики не стыдились травить конкурентов. Здесь оживают золотые шестидесятые годы нашей культуры, а автором первого русского романа оказывается оклеветанный историей талант. Вспомним свое величие!
Это и годы оттепели — время надежд и яркое вхождение в литературу, и годы «застоя», когда главный роман «Пушкинский дом» можно было прочесть только в самиздате. И перестройка, и «лихие» 1990-е, преобразования в стране — иное дыхание, изменения в прозе. Писатель-интеллектуал, уникальный собеседник — его афористичные мудрые фразы моментально разлетались по друзьям и знакомым, запоминались читателями.
О том, что же такое была «эпоха Битова» и что за величина сам писатель, ставший классиком русской литературы, рассказывают в этой книге прозаики, поэты, журналисты, кинорежиссеры, актеры театра и кино. Среди них Дмитрий Быков, Соломон Волков, Александр Генис, Александр Кушнер, Сергей Соловьев, Вадим Абдрашитов, Юрий Беляев и многие другие.
Предисловие В. Попова
В Лектории «Прямая речь» каждый день выступают выдающиеся ученые, писатели, актеры и популяризаторы науки. Их оценки и мнения часто не совпадают с устоявшейся точкой зрения — идеи, мысли и открытия рождаются прямо на глазах слушателей.
Вот уже десять лет визитная карточка «Прямой речи» — лекции Дмитрия Быкова по литературе. Быков приучает обращаться к знакомым текстам за советом и утешением, искать и находить в них ответы на вызовы нового дня. Его лекции — всегда события. Теперь они есть и в формате книги.
«Советская литература: мифы и соблазны» — вторая книга лекций Дмитрия Быкова. Михаил Булгаков, Борис Пастернак, Марина Цветаева, Александр Блок, Даниил Хармс, Булат Окуджава, Иосиф Бродский, Сергей Довлатов, Виктор Пелевин, Борис Гребенщиков, русская энергетическая поэзия…
Книга содержит нецензурную брань
Дмитрий Коваленин — переводчик и востоковед, познакомивший русскоязычных читателей с таинственными мирами Харуки Мураками, — прожил в Японии 15 лет. Полное погружение в культурную среду и личное знакомство с Харуки Мураками позволили ему разобраться во всех головоломках и хитросплетениях, на которых строятся романы легендарного японского автора. Новая книга приоткрывает двери в «святая святых» японского «эго» — Ко́коро. Мы отправляемся в путешествие по Второму периоду творчества великого японского писателя: с трагической «Подземки» и душераздирающего «Кафки на пляже» до воздушного «Послемрака» и эпохального трёхтомника «1Q84». Скрытые авторские намёки и неизвестные японские мифы, параллельные миры и провалы во времени, потери и находки героями Мураками самих себя — в увлекательном трипе Дмитрия Коваленина по мирам Харуки.
Совершенно новое, дополненное и переработанное издание первой книги главного, как его называют фанаты, переводчика Харуки Мураками, посвященное великому современному японскому писателю. Автор исследует его феномен: почему он до сих пор так и не получил Нобелевскую премию по литературе, несмотря на то что входит в шорт-лист на протяжении последних 15 лет, почему его соотечественники считают его слишком «западным», а во всём остальном мире — «самым японским японцем», почему в его книгах так много джаза, а сами они настолько кинематографичны, что по ним невозможно снять ни одного фильма. Мы погружаемся в миры, придуманные Мураками, и слышим их песни ветра, чтобы взглянуть на нашу реальность совсем другими глазами.
“В этой книге — первая встреча Аствацатурова-прозаика с Аствацатуровым-филологом. Персональный опыт перемешивается с литературными наблюдениями, биографические подробности оказываются продолжением (или, напротив, истоком) творчества писателей, и всё вместе складывается в изящную мозаику, не лишенную и некоторой практической полезности: в конце концов, пишут сегодня многие, и подсмотреть, как у других выходят какие-то хитрые приемы, всегда полезно” (Галина Юзефович).
Перед нами — философическая прогулка Алексея Макушинского по местам, где жили главные «герои» книги — Николай Бердяев и французский теолог Жак Маритен.
Гуляя, автор проваливается в прошлое, вспоминает и цитирует по-этов, философов и художников (среди них: Лев Шестов и его ученики, Роден и Рильке, Шарль Пеги, Марина Цветаева, Альбер Камю), то и дело выныривая обратно в современность и с талантом истинного романиста подмечая все вокруг — от красных штанов попутчика до фантиков на полу кафе.
Читать такую прозу — труд, вознаграждаемый ощущением удиви-тельной полноты мира, которая, как в гомеровские времена, еще способна передаваться с помощью слов.
Книга представляет собой попытку представить творчество писателя Юрия Полякова в литературном контексте последних четырех десятилетий. Самые разнообразные «приключения» его текстов составили литературоведческий «сюжет» издания. Литература — всегда диалог, сложное взаимодействие между книгами, современными и давними. В этом диалоге происходит накопление смыслов, которыми обладает художественный текст. Диалоги с произведениями А. Солженицына, Ю. Трифонова, представителя «московской школы» В. Маканина рассматриваются как «приключения» художественных текстов Ю. Полякова, ведущие к превращению их в гипертекст и обретению ими качеств интертекста.
Эти «приключения» художественных текстов исследовались в одном из семинаров, работающих на филологическом факультете Московского университета. Его участникам было интересно следить за неожиданными поворотами сюжета, который выстраивает сама литература, соединяя несоединимые, казалось бы, репутации и имена. В результате эти веселые штудии отразились в ученых (И НЕ ОЧЕНЬ) записках одного семинара.
Наталья Громова — прозаик, историк литературы 1920-х — 1950-х гг. Автор документальных книг “Узел. Поэты. Дружбы. Разрывы”, “Распад. Судьба советского критика в 40-е — 50-е”, “Ключ. Последняя Москва”, “Ольга Берггольц: Смерти не было и нет” и др.
В книге “Именной указатель” собраны и захватывающие архивные расследования, и личные воспоминания, и записи разговоров. Наталья Громова выясняет, кто же такая чекистка в очерке Марины Цветаевой “Дом у старого Пимена” и где находился дом Добровых, в котором до ареста жил Даниил Андреев; рассказывает о драматурге Александре Володине, о таинственном итальянском журналисте Малапарте и его знакомстве с Михаилом Булгаковым; вспоминает, как в “Советской энциклопедии” создавался уникальный словарь русских писателей XIX — начала XX века, “не разрешенных циркулярно, но и не запрещенных вполне”.
