Салим вытащил дочь за локоть из салона и отвел в укромный и скудно обставленный уголок гостиной на первом этаже. Парвин не отставала от Сабин ни на шаг, словно телохранитель. Она явно не хотела, чтобы отец и дочь общались с глазу на глаз.

— Можешь оставить нас наедине, Пино? — сказал Салим, когда заметил, что та все так же стоит за спиной его дочери. — Сабин и мне нужно обсудить недопонимание между нами.

— Прошу прощения, — сказала Парвин, держа свой бокал в левой руке, а правой пьяно приобнимая девушку за плечи. — Я отвечаю за Сабин. И буду защищать ее от людей, которые могут ей навредить.

Едва слова слетели с ее губ, Парвин показалось, что они прозвучали как-то непривычно — будто их говорил кто-то другой. На секунду она испугалась, что в ней просыпается материнский инстинкт. У нее ушла пара секунд, чтобы стряхнуть это новое чувство и напомнить себе, что ей следует защищать только саму себя, и более никого.

— Я ее отец, — возразил Салим, оборачиваясь к дочери. — Сабин, не слушай эту женщину. Она не одобряла наш брак с твоей матерью. А теперь и нас с тобой хочет разлучить.

— Салим, — резко ответила Парвин, — с чего бы мне делать что-то подобное? Я никогда не желала зла ни тебе, ни Назии.

Парвин знала, что это неправда. Если кто и причинял Назии зло — намеренно или случайно, — так это она. Но она не испытывала вины за ложь. Годами ее вранье придавало ей смелости, давая силы выживать под ударами людей, которые приносили ей лишь разочарование. Одержимая Салимом, она выработала иммунитет к жестоким словам, которые люди говорят друг о друге и друг другу.

— Сабин, — произнес ее отец, — ты обязана меня выслушать. Пожалуйста, не делай поспешных выводов…

— Хватит на нее давить! — перебила его Парвин. — Она способна сама принимать решения. И она решила, что не желает тебя слушать.

Сабин прошагала обратно в салон, чтобы не продолжать разговор с отцом, который бросил ее без малейших сожалений. Это был ее способ отплатить ему той же монетой: сбежать, когда он больше всего в ней нуждался.

— Наглости тебе не занимать, — сказал Салим Парвин. — Моя дочь имеет право знать правду. Ты настроила ее против обоих родителей. Я все еще не понимаю, зачем ты это делаешь. Знаю только, что это мелочно и подло. Я прослежу, чтобы ты…

— Почему ты выбрал ее, а не меня? — снова перебила его Парвин. Слова ее были пропитаны печалью, копившейся долгие годы.

— О чем ты?! — изумленно воскликнул он. — Кого я выбрал вместо тебя?

— Назию, кого же еще! Почему женился на ней, а не на мне?

— Ты поэтому настроила нашу дочь против нас? — тихо отозвался Салим. — Льешь яд в уши мой дочери, потому что я тысячу лет назад разорвал помолвку?

— Не говори глупостей, — сказала Парвин, отпивая вина и соблазняюще водя пальцем по груди Салима. — Так я пыталась стать ближе к тебе. Хотела завоевать твое расположение.

— Сумасшедшая! — выплюнул тот. — Меня поражает, что ты не понимаешь, почему я выбрал ее, а не тебя. Назия был умна, остроумна и очаровательна. А ты уныла, глупа и тонула в самообмане.

— Раз она была такой идеальной, что ж ты ее бросил?! — взорвалась Парвин.

Он тяжко вздохнул и плюхнулся на стоящую рядом кушетку. Парвин поставила свой бокал на стол из тика. На ее глазах лицо Салима побелело от тревоги.

— У меня не было выбора, — произнес он яростным баритоном. — Партия была…

Салим замолчал, услышав громкий стук, с которым открылась стеклянная дверь гостиной. Выглянув из комнаты, Наурин одарила их озадаченным взглядом.

— Что здесь происходит? — спросила она, подходя ближе.

Салим пробормотал извинения за то, что сцепился с Парвин в салоне. Та промолчала, но Наурин, прекрасно знающая ее натуру интриганки, покосилась на нее.

— Прошу, не забывайте, что вы здесь ради Назии, — она послала Парвин сердитый взгляд. — Она не просто так попросила устроить эту вечеринку. Хватит ругаться и возвращайтесь в салон. Я не хочу, чтобы вы ссорились на глазах Долли и Фарида.

— Почему? — спросила Парвин, забирая свой бокал со стола и делая очередной глоток. — Не то чтобы они не понимали, что происходит. Они были хорошо знакомы с Назией. Сомневаюсь, что они узнают что-то, что их удивит.

— Пино, что с тобой не так?! — возмутилась хозяйка дома, отбирая у гостьи бокал. — Весь вечер хлещешь вино и несешь чепуху. Возвращайся в салон. Сейчас подадут чай.

Возмущенная такой беспардонностью, Парвин фыркнула в сторону Салима и поспешила к стеклянной двери. Но прежде чем пройти через нее, она развернулась и грозно посмотрела на него. И ушла лишь после того, как Наурин со свирепым взглядом и поджатыми губами указала пальцем сначала на нее, а потом на вход в салон.

— Возможно, мне не стоило приходить, — сказал Салим. Он достал из кармана носовой платок и протер им вспотевший лоб.

— Назия хотела, чтобы ты приехал, — отозвалась Наурин, криво улыбнувшись ему, что заставило Салима задуматься: действительно ли она рада видеть зятя спустя столько лет? — Нет причин для беспокойства, — добавила она уже другим тоном. — Просто перестань уже обращать на нее внимание, Салим-бхай. Она тебя постоянно будет провоцировать сегодня. У нее дурное настроение.

— Прости. Но она настроила Сабин против меня. Как я могу молчать?

— Постарайся не отвечать на ее выпады, — ровно произнесла она. — Мы найдем способ расположить к тебе Сабин — вместе. А пока идем выпьем чаю.

Ее собранность успокоила Салима, и он поспешил вернуться в салон к остальным гостям. Наурин пошла за ним следом, притормаживая время от времени, чтобы допить по пути вино из бокала Парвин. Трезвой ей определенно не пережить тот хаос, что принесли с собой в ее дом гости Назии. Наурин понимала: если она хочет, чтобы все ладили, ей придется выйти из зоны комфорта и начать командовать.

— Письмо Назии отвлечет их от тяжких дум… — пробормотала она. — Осталось потерпеть эту мелодраму всего несколько минут.

* * *

Сорайя вошла в салон с полным подносом: там теснились чашки, сахарница и чайник, от которого шел тонкий дымок. Би Джаан вкатила за ней следом сервировочную тележку, заставленную тарелками с самосой и куриными отбивными, подносом клаб-сэндвичей и сервировочным блюдом, полным спагетти болоньезе.

— Ого! — самодовольно ухмыльнулась Парвин. — Сама готовила, Нури? Если так, то нам всем стоит поберечься.

Наурин послала Парвин хмурый взгляд, призывая ее замолчать. Та опустила глаза и прочистила горло.

— Ты действительно не поскупилась на угощения, Наурин! — воскликнула Долли, восхищенно округлив рот. — Не стоило так заморачиваться.

Передавая Долли чашку и наливая ей чай, Сорайя отчаянно боролась с желанием пояснить, что Наурин-биби вовсе не корпела на кухне полдня, готовя все эти деликатесы, хвалить нужно Би Джаан. Но в одном Долли была права: ее тете и правда не стоило так заморачиваться с готовкой, если все лавры в итоге достанутся хозяйке.

— Я ничего и не сделала, — сказала Наурин, жестом велев Би Джаан раздать тарелки гостям. — Вот что бывает, когда у тебя отличная прислуга. И знает, как приготовить приличный стол.

— Доллар стоит уже больше ста пятидесяти пяти рупий! — сообщил Фарид. — Имран теряет контроль над правительством.

Затушив сигарету о пепельницу, Асфанд забрал из рук экономки две тарелки, протянул их Фариду и Салиму и сделал жест в сторону тележки. Фарид поднялся с дивана, уверенный, что его взгляд на первый срок партии «Движение за справедливость» [«Движение за справедливость» — партия, основанная в 1996 году в Лахоре известным спортсменом Имраном Ханом, профессиональным игроком в крикет. В 2018–2022 годах Имран Хан занимал пост премьер-министра Пакистана.] получит громкое одобрение.

— Знаете, — сказал Салим, — я удивлен, что эта партия смогла выиграть выборы в Карачи и обойти ДМК.

— Да?! — циничным тоном переспросила Парвин. — Твоей любимой ДМК конец, друг мой. Ее разнесли в щепки после операции рейнджеров. [В 2015 году пакистанские рейнджеры (военизированные подразделения полиции) организовали рейд на штаб ДМК в Карачи и захватили там членов руководящей верхушки.] Честно говоря, это расплата за то, что они десятилетиями терроризировали город, вставляя всем палки в колеса забастовками и убивая неугодных.

Салим медленно кивнул, не зная, стоит ли защищать политическую партию, к которой он уже не испытывает былой любви.

— Я все равно думаю, что у Имрана есть потенциал, — заметила Парвин, забирая у Би Джаан тарелку и накладывая себе щедрую порцию спагетти.

— Не знал, что ты так яро поддерживаешь «Движение за справедливость», Пино, — поддразнил ее Фарид. — Твой покойный муж, Сардар Ваджид Али, небось в могиле от таких слов переворачивается. Разве для того, кто поддерживал ПНП [ПНП — Пакистанская народная партия, основанная бывшим премьер-министром Пакистана Зульфикаром Али Бхутто.], не сродни богохульству вдруг стать фанатом Имрана Хана?

Парвин захихикала, совершенно не задетая укором.

— Я удивлена, что вы, журналисты, вообще можете думать о какой-либо другой партии, кроме «Движения за справедливость», — фыркнула она. — Что в газетах, что по телевидению только и трубят о том, какой Имран великий спаситель.

— У нас нет выбора, Пино, — ответил Фарид. — Нам нельзя высказывать никакой критики в отношении нынешнего правительства. Это просто трагедия.

— Единственная трагедия — это то, как страдают сторонники Имрана Хана, — возразила Парвин. — Если мы хотели еще одно неудачное правительство, нужно было остаться при предыдущих лысоголовых.

Сорайя была не так сильна в английском, как гости, поэтому с трудом могла понять, о чем они беседуют. Но последовавший за словами Парвин дружный взрыв смеха подтвердил ей, что та пошутила. Девушке нестерпимо захотелось улыбнуться, будто только так она смогла бы приобщиться к чему-то непонятному, но забавному. Однако она лишь расправила свое сари, наклонилась и вежливо протянула Салиму чашку.