Звенит звонок, и я уже хочу встать и пойти на следующий урок, как вдруг слышу чьи-то голоса. Пригибаюсь пониже и вижу группу подростков, которые идут по сцене и о чем-то приглушенно переговариваются. Какой-то парень говорит: «Увидимся в четверг».

Последней из-за кулис выходит девушка. Она тоже пересекает сцену, еще секунда — и скроется с другой стороны, но вдруг она резко останавливается и делает несколько решительных шагов назад. Уперев руки в бока, внимательно оглядывает зрительный зал и замечает в первом ряду меня.

— Привет! — говорит она, подходит к краю сцены и садится, свесив ноги.

Щурюсь, чтобы получше разглядеть ее в полумраке.

— Кэролайн?

— Ну надо же, ты запомнила, как меня зовут! — восклицает она, спрыгивает со сцены и опускается в кресло справа от меня. — Признаться, это неожиданно.

— Почему?

— Ну не знаю. Мне казалось, что ты из тех, кому надо раз десять назвать свое имя, прежде чем они его наконец запомнят.

— Кэролайн Мэдсен, — говорю я, чтобы доказать, что запомнила не только имя, но и фамилию.

Судя по ее виду, она и впрямь впечатлена.

— Так значит, ты и остальных видела? — интересуется она, кивнув на пустую сцену.

— Ну да, были тут какие-то люди… А в чем дело?

Уголки ее губ опускаются.

— Да нет, выбрось из головы. Просто интересно.

Но во мне проснулось настоящее любопытство. К тому же этот разговор отвлек меня от моего состояния.

— Кто это? Откуда вы идете?

— Да ниоткуда… Мы просто… просто гуляем.

Мне хочется порасспрашивать ее еще, вытянуть из нее новые детали, но я не успеваю и слова вставить: Кэролайн наклоняется ко мне и внимательно разглядывает мое лицо.

— Ты что, плачешь?

Откидываюсь на спинку кресла.

— Поссорилась с парнем?

— Нет.

— С девушкой? — скосив на меня глаза, уточняет она.

— Да нет же. Ничего такого. Хотя… Можно сказать и так.

— Дай угадаю. — Она задумчиво барабанит пальцем по виску. — Твои замечательные подружки, которые умеют так красиво украшать шкафчики, на самом деле эгоистичные сучки.

Я смотрю на нее из-под ресниц.

— Всякое бывает… А что, это так заметно?

— Раскусить людей, у которых шкафчики рядом с твоим, дело совсем нехитрое, — говорит она и ровнее усаживается в своем кресле, а потом сползает ниже, вытягивает ноги перед собой и скрещивает лодыжки, в точности повторяя мою позу. — Знаешь что? — начинает она и после долгой паузы добавляет: — Тебе нужны друзья получше.

— Забавно. Мой психиатр это не первый год говорит.

Осознав, что` я только что сказала, судорожно вздыхаю. О том, что я хожу к психиатру, знают только родные. Моя главная тайна не в этом, но психиатр тесно связан с этой тайной. Смотрю на Кэролайн, ожидая реакции — какого-нибудь язвительного комментария или снисходительного взгляда.

— А зачем тебе психиатр? — спрашивает она так, будто в этом нет ровным счетом ничего странного.

Вряд ли у меня получится что-то от нее скрыть — слова срываются с губ сами собой.

— Обсессивно-компульсивное расстройство. В моем случае оно больше обсессивное, чем компульсивное, так что мое «расстройство» связано именно с мыслями. Поэтому его нетрудно скрывать. О нем никто не знает.

Поверить не могу, что сказала это вслух.

Кэролайн смотрит на меня с искренним интересом, поэтому я продолжаю.

— Мне приходят очень разные навязчивые мысли — иногда о парнях, иногда о друзьях, а порой и о чем-то случайном… Я зацикливаюсь на них и никак не могу отвлечься. Бывает, они возникают так внезапно, что у меня начинается приступ тревоги. А еще я просто одержима цифрой три. Я часто считаю. И многие действия выполняю по три раза.

— Почему именно три?

Медленно качаю головой.

— Понятия не имею.

— Звучит жутко, Сэм.

Сэм.

Кэролайн смотрит на меня так, будто я только что поведала ей нечто совершенно восхитительное. Она подается вперед, упирается локтями в колени — совсем как мой психиатр, когда ждет, что я продолжу свой рассказ. И я продолжаю.

— Заглушить мысли я не могу, поэтому мало сплю. Без таблеток мне удается проспать всего три-четыре часа, не больше. Это началось, когда мне было десять. — В ее глазах появляется тень сочувствия. Но мне совсем не хочется, чтобы она меня жалела. — Но ничего страшного. Я пью таблетки от повышенной тревожности. И умею контролировать панические атаки. — Во всяком случае, мне так кажется. Но после того страшного приступа, когда мне нестерпимо захотелось искромсать розы накануне Дня святого Валентина, бороться с собой стало сложнее.

— Я хожу к психиатру с тринадцати лет, — спокойно сообщает Кэролайн. Потом надолго замолкает и наконец добавляет: — У меня депрессия.

— Серьезно? — спрашиваю я, опершись на подлокотник между нами.

— За эти годы мы опробовали несколько антидепрессантов, но… не знаю… порой кажется, что становится только хуже.

— Я тоже одно время пила антидепрессанты, — признаюсь я. Так странно осознавать, что я ей все это рассказываю. Я еще ни разу не обсуждала эту тему со сверстниками.

Кэролайн откидывается на спинку кресла и улыбается. Улыбка очень ей к лицу. А будь на ней хоть немного косметики, она была бы еще симпатичнее.

Вот бы ей помочь.

Что ж, мой план поехать с четырьмя лучшими подружками на спа-процедуры в выходные провалился. Других планов у меня нет.

— Послушай, а что ты делаешь в субботу вечером?

Она морщит нос.

— Да не знаю. Ничего. А что?

— Приходи ко мне в гости. Можем фильм посмотреть или еще что-нибудь.

Может, она даже разрешит мне немного ее преобразить. Сделать мелирование, чтобы добавить волосам объема. Замаскировать оспинки и пятнышки консилером. Ничего радикального, лишь придать яркости щекам, глазам, губам.

Кэролайн достает ручку из переднего кармана своих мешковатых джинсов.

— Да я скину тебе адрес эсэмэской, — говорю я и тянусь за телефоном.

Но она отрицательно качает головой.

— Техника — зло, — заявляет она, взмахнув ручкой. — Диктуй.

Я называю свою улицу и номер дома, она записывает адрес на ладони и убирает ручку. А потом встает со своего кресла так резко, что я подскакиваю. Подходит к сцене, кладет на нее руки, ловко подпрыгивает — и вот она снова сидит на краю, свесив ноги. Кэролайн наклоняется вперед и снова оглядывает зал.

— Сэм, я хочу тебе помочь, — наконец говорит она.

Что-что? Помочь? Мне?

— О чем ты?

— Ты умеешь хранить тайны?

О, еще как умею. Подруги делятся со мной всякой жутью, зная, что я их и взглядом не выдам. Они и понятия не имеют, что у меня тоже есть секрет, который я скрываю от них вот уже пять лет — настоящее психическое расстройство.

— Ну конечно, — говорю я.

— Славно. Я хочу тебе кое-что показать. Но об этом нельзя никому рассказывать. Совсем. Даже психиатру.

— Но я все ей рассказываю.

— А об этом говорить нельзя.

Кэролайн жестом подзывает меня к себе.

— Видишь вон то место? — она указывает на пианино, стоящее в углу сцены. — Приходи сюда в четверг сразу же после звонка на обед — и жди меня. Никому ни слова. Спрячься за кулисой и не выходи, пока я за тобой не приду.

— Но зачем?

— Так надо. — Она хватает меня за плечи. — То, что я хочу тебе показать, изменит всю твою жизнь.

Я закатываю глаза.

— Ой, вот давай без этого.

— Я этого не обещаю. — Кэролайн касается пальцами моих щек. — Но если я в тебе не ошиблась, то так и будет.