Дерзкий ветер грубо прижимал траву к земле, пуская волны по поляне. От его дуновений из стороны в сторону раскачивался стебель хиганбана, заставляя своих хранителей тревожиться. Спящая головка цветка то и дело клонилась к земле. Сягэ и Мандзю поочередно подставляли ладони к цветку, желая защитить хрупкую реликвию. Порой они вместе протягивали к цветку руки, встречаясь при этом глазами. Сягэ, счастливая и довольная, стыдливо отводила взгляд и опускала голову. Мандзю, напротив, не отводил глаз от возлюбленной, затем убирал ладонь от цветка и легкими касаниями проводил пальцами по щеке Сягэ. Она не отстранялась, лишь сильнее прижимала его ладонь к щеке. Блуждающие голубые огоньки кружились рядом, освещая их счастливые влюбленные лица. Этим двоим не нужно было слов, чтобы говорить друг с другом. Они объяснялись взглядом. Наверное, так и выглядят взаимные чувства.

Чтобы не переживали за хиганбану, я направила поток энергии к ней и создала защитный купол. Он накрыл цветок, и нежный стебель перестал гнуться от ветра. Успокоившись, цветок уснул, дав возможность своим хранителям вдоволь насладиться друг другом.

Неунимавшийся шалун-ветер разогнал все облака в небе, и круглолицая луна заглянула на поляну. Тонкий серебристый свет упал на два силуэта, окруженных мерцающими огоньками. Двое сидели, прижавшись друг к другу, наслаждаясь безмолвной ночью. Богиня ночи Цукуеми щедро рассыпала в небе звезды, и теперь их можно было читать на небесном покрывале. Природные духи тихо смеялись над своими шутками, стараясь не разбудить меня. Зависть и ревность жгучим ядом разливались внутри меня. Но я боролась с собой, позволяя этим двоим насладиться друг другом. По крайней мере, небесный закон они не нарушали. Нет ничего страшного, что хранители сидят рядом и любуются звездами. Но, похоже, Мандзю видел звезды лишь в глазах Сягэ, и от этого у меня щемило сердце.

— Приходи завтра ночью снова, — прошептал ей в волосы Мандзю.

Это последнее, что я услышала, прежде чем сон забрал меня в свое царство.

3. С последним опавшим лепестком ты уйдешь

そして、私はあなたのためにヨミの王国に降ります

И в царство Ёми спущусь за тобой

ПЛЕЙЛИСТ:

Toshiro Masuda — Hinata vs. Neji (Naruto)

Billie Eilish — I love you

BTS — Fake love (slowed)

Солнечные лучи уже давно грели мою лисью морду и били в глаза — я видела их красный свет сквозь закрытые веки. Я хотела прикрыть морду хвостом, чтобы поспать еще чуть-чуть, но кончика моего носа коснулся дымный аромат готовящейся еды. Он вырвал меня из сна.

Мне снился отец. Разгневанный, он бежал за мной с толстенной палкой в руках по Ёми и кричал. В Ёми нет эха. Ничто не разносило его голос по царству мертвых. Он проклинал меня. Кричал, что я не имела права лезть в Книгу Жизней и самовольно дарить лучшую жизнь Когими. Отец почти догнал меня, но я, поднырнув под палкой, бросилась в желтую реку и поплыла что есть мочи, гребя лапами. Недвижные воды тянули на глубину. Мне казалось, что я не плыву, а лишь барахтаюсь на месте. Но маленькая точка на том берегу увеличивалась с каждым гребком. Это дало мне надежду. Я начала перебирать лапами в мутной желтой воде еще быстрее, и вот размытая точка обрела четкие очертания. Это был Когими. Протянув руку, он схватил меня за лапу и вытянул из смрадных вод на берег. Обессиленная, я легла на желтый песок, пытаясь отдышаться после быстрого бега и мучительно долгого барахтанья в воде. Голос отца, оставшегося на том берегу, стих. Я повернулась к нему: он упер руки в бока и, прищурившись, наблюдал за нами. «Совсем выбилась из сил, бедняжка», — душа смертного склонилась надо мной и потрепала за морду. Я уткнулась носом в его ладонь. Рука ничем не пахла — от нее лишь веяло холодом. «У меня будет к тебе просьба, Мизуки. Сможешь выполнить?» — Когими заглянул мне в глаза. «Конечно», — попыталась ответить я, но не услышала своего голоса. Смертный склонился надо мной и, едва касаясь губами уха, тихо произнес: «Не трогай моего сына, Мизуки. Оставь его в покое, отступись от него». — «Я и не собиралась трогать твоего сына», — попыталась сказать я, но голос снова изменил мне. Слова беззвучно вылетали изо рта. «Мизуки!» — разорвал тишину крик отца, и Ёми тут же исчезло.

В воздухе пахло совсем как дома, когда мама суетилась у очага и готовила завтрак. Я с трудом приоткрыла левый глаз. Солнечный свет мгновенно ослепил его, я зажмурилась. Так, хорошо. Теперь попробуем проделать то же самое с правым глазом. Наглое солнце ослепило и его. Под закрытым веком заплясали радужные круги. Я попыталась снова взглянуть на мир одним глазом, оставив лишь щелку между век. Так уже намного лучше — солнце не смогло пробраться через столь узкие врата и не причинило боль. Немного привыкнув к яркому утреннему свету, я смогла приоткрыть и второй глаз. Первое, что я увидела сквозь высокую траву, была спина Мандзю. Он сидел неподалеку, склонившись над чем-то, и активно водил рукой перед собой. Я вытянула морду над травой, втянула носом воздух и поняла, что запах еды мне не приснился. Оттолкнулась четырьмя лапами от земли, сделала кувырок в воздухе и приняла человеческий облик.

— Как-кай! — Я встала за спиной Мандзю. — Доброе утро! Что ты делаешь? Так вкусно пахнет!

Тенин повернулся лицом ко мне, и беспощадное солнце тут же ослепило его. Он прищурил один глаз и улыбнулся мне самой очаровательной улыбкой, которую только можно себе представить. Мандзю приложил ладонь ко лбу, закрываясь от солнечных лучей, после чего смог полностью открыть глаза.

— Доброе утро, Мизуки! Надеюсь, тебе хорошо спалось? Ты поскуливала во сне. Твой лисий голосок звучал так беззащитно и мило, что мне захотелось тебя обнять. Но я не стал — побоялся разбудить. Тебе, наверное, приснился страшный сон.

О, великая Инари! Он хотел меня обнять! Почему же ты не сделал этого, мой скромный природный дух?

— И тебе доброго начала дня, Мандзю. Ты прав, мне снился кошмар. За мной гнался отец по всему Ёми с огромной палкой. Так что зря ты меня не обнял. Было бы лучше, если бы я проснулась и не досматривала этот странный сон. — Я пожала плечами и кивнула головой в сторону дыма, видневшегося за его спиной. — Ты что-то готовишь?

— Ах да. Вчера я заметил, что ты целый день ничего не ела. Ты, должно быть, сильно голодна, вот я и решил накормить тебя.

Мандзю шагнул в сторону, и передо мной предстала импровизированная кухня. В земле была вырыта неглубокая яма, в которой горел огонь. Сверху костер был накрыт большим толстым камнем. На камне кипел большой донабэ [Донабэ — глиняный горшок, в котором готовили супы на огне.] — глиняный горшок, над которым клубился пар.

— Набэмоно? [Набэмоно — блюдо из одного котла, его ели все вместе, черпая ложками из горшка. Также это блюдо называли сяу-бяу и сукияки.] — улыбнувшись, я кивнула головой в сторону котла.

— Да, готовлю сябу-сябу — блюдо из одного котла. Надеюсь, тебе понравится.

— Пахнет вкусно. — Я втянула ноздрями воздух, но человеческий нос не так восприимчив к запахам, как лисий. — А что там?

— Я варю клецки из желудевой муки вместе с очищенными луковицами лилий, морковью, кореньями и водорослями. Они придадут похлебке солоноватый вкус. А для густоты я добавил немного пшена.

— Ммм… звучит аппетитно. — Мой желудок, услышав все перечисленное Мандзю, заурчал так громко, что это рычание услышали, пожалуй, даже в царстве смертных.

— Вижу, как ты голодна, — рассмеялся Мандзю и присел на корточки. Пошарив за донабэ, он достал сверток из широких бамбуковых листьев. — Перед уходом Сягэ испекла для тебя печенье из каштановой муки. Оно, правда, не сладкое, но очень вкусное. Чтобы печенье не рассыпалось в твоих руках, Сягэ смешала муку с яйцами диких птиц. От этого они стали намного вкуснее и мягче.

— Из птичьих яиц? — В моих глазах промелькнул ужас. — А ты не боишься?

Мандзю хитро улыбнулся и, приложив палец к губам, понизил голос:

— Аматерасу совсем не нужно об этом знать. Смертные, конечно, считают, что цыплята — это посланники Аматерасу. Но это относится к птенцам курицы, а не дикой птицы. Так что никакой закон мы не нарушаем. Хотя смертные остерегаются есть любые яйца. Но пусть на всякий случай это останется между нами. — Он подмигнул мне и протянул аккуратный сверток. — Перекуси печеньем, пока не приготовится похлебка.

Я развернула бережно завернутые Сягэ листья и увидела внутри целую горку коричневого печенья. Умелые руки моей новой подруги вылепили лакомство в форме звезд. Я поняла ее послание. Так она благодарила меня за вчерашнее уединение и мои блуждающие огоньки, которые кружили над ними и создавали ощущение, будто само небо рассыпало звезды им на головы. Недолго думая, я взяла одно и надкусила. Каштан совсем не чувствовался. Не знаю, что еще добавила в печенье Сягэ, но мне показалось, будто его окунули в цветочный нектар. И пахло оно так же. Я зажмурилась от удовольствия.

— Подожди! — прервал мою трапезу Мандзю. — Сягэ передала тебе вино из бузины и шелковицы. Еще в начале лета она собрала ягоды и закупорила их в бутылки.

Откупорив крышку, он протянул мне глиняный сосуд. Вино пахло ушедшим летом и ягодной сладостью. Я сделала глоток. Во рту разлилась нежная сладость черной шелковицы, которая одновременно ласкала и пощипывала язык. Вино пролилось в горло и плавно стекло в желудок. Мягкое тепло обволокло мое нутро. Я затолкала целое печенье в рот и принялась жевать. Мандзю все это время неотрывно смотрел на меня и улыбался.