Человек, которого я из-за малодушного страха перед гневливым отцом убила, сидел на камне, возвышавшемся над рекой забвения. С его влажного кимоно стекала желтая речная вода. Он уже очистил свою и без того светлую карму, ожидая, когда боги позволят ему вернуться на землю в новом теле. Несчастная смертная душа тоскливо смотрела на желтые воды, бросая в них мелкие камни. Те тонули в тихой бездвижной воде, оставляя круги после себя. Любое действие всегда создает круг после себя. Круги расходятся, множатся, создавая волну. И чем тяжелее поступок, тем мощнее волна. Бывают такие, что смывают целые города. Мой проступок не вызвал большой волны. Он лишь изменил судьбу одного семейства. Только камень в воду бросил мой отец. Я была тем камнем.

В Ёми нет звуков. Неслышными шагами я подошла к Когими и села рядом. Он обернулся и, признав меня, равнодушно отвел взгляд.

— Это ты… — бесцветно произнес Когими.

— Пришла просить у тебя прощения и искупить свою вину.

— Я погиб из-за тебя. Там, в мире живых, осталась моя семья, — все тем же бесцветным голосом промолвил мой смертный. В его тоне не было ни упрека, ни ненависти, ни страха. Все в Ёми лишены эмоций. Иначе можно было бы оглохнуть от душераздирающих стенаний и вселенской тоски.

— Прости, я выполняла приказ отца и не могла ослушаться, — честно призналась я смертному. Своим страхом перед отцом тоже поделилась в надежде, что смертный поймет меня.

— Может, тебе пойти в услужение к какому-нибудь другому богу? Он возьмет тебя к себе, и отец больше не сможет трогать тебя и давать такие ужасные поручения? — предложил Когими.

Мне нечего было сказать ему в ответ, и какое-то время мы сидели молча. Затем я спросила:

— Знаешь, как я решила искупить свою вину перед тобой?

— Ммм?.. — Когими задумчиво вскинул брови.

— Я поработала кистью в Книге Жизней и создала отличную судьбу для тебя. Надеюсь, боги не заметят мою маленькую шалость и не перепишут твою судьбу вновь. Когда твой дух полностью очистится от прошлой жизни и сотрутся все воспоминания, ты снова вернешься в царство смертных через рождение — станешь императором. У тебя будут хорошая жена и дети. Жизнь не будет приносить страдания, судьба повернется своей лучшей стороной к тебе. Ты заслужил благостную жизнь. Душа твоя светла и чиста. Потому родишься императором по имени Корэмицу, что означает «правильный свет». Никто и никогда не потревожит тебя больше. Даже мой отец. Хочешь жизнь во дворце в любви и роскоши, когда вся страна боготворит и восхваляет тебя?

— А как я умру? — положив голову на колени, не отрывая взгляда от воды, тихо спросил Когими.

— Своей смертью, в императорских покоях, на рассвете, слушая песнь соловья. В окно ветер принесет аромат цветущей сакуры. Несколько лепестков, кружась в последнем вальсе, упадут на пол. И как только первые лучи солнца упадут на твою подушку, согрев твое покрывшееся паутинками морщин лицо, ты сделаешь последний вдох, улыбнешься своей прожитой жизни, закроешь глаза и уйдешь на покой. Ты умрешь от старости, Когими. Ты хочешь себе такую жизнь?

— Пожалуй, ты нарисовала лучшую картину жизни, которая может быть уготована смертному. Я согласен. Буду императором Корэмицу.

— Кай-кай! — радостно завопила я и что есть сил прижала его к себе. Он выдавил легкую улыбку и слегка похлопал меня по руке. — Ты прощаешь меня? Совесть так сильно мучает. Я так сильно хочу загладить свою перед тобой.

— Не печалься, лисичка. Ты не хотела меня убивать. Ты лишь послушная дочь, которая подчиняется своему отцу, не из любви, а из-за страха прогневить родителя. Я прощаю тебя, Мизуки.

Похлопав Когими по плечу, я решила оставить его одного наслаждаться покоем. Он это заслужил. Я прошла шагов десять, когда Когими окликнул меня.

— Мизуки! Я буду помнить свою жену Акасси в следующей жизни?

— Нет. Ты забудешь свою прошлую жизнь.

— А тебя там, среди живых, я смогу встретить и вспомнить?

— Тоже нет, — я покачала головой.

— Я бы хотел сохранить память о тебе, Мизуки. Хочу узнать, каким ты можешь быть другом.

— Хм… — озадаченно хмыкнула я. — Если ты вдруг встретишь меня в следующей жизни, то вспомнишь. Я тебе обещаю. Но я бы не стала на это рассчитывать на твоем месте.

Он кивнул и продолжил созерцать желтые воды реки. Я отвернулась и продолжила свой путь, но мой подопечный снова окликнул меня:

— Мизуки! А можно сделать так, чтобы Акасси стала моей женой и в следующей жизни?

Я отрицательно покачала головой и поспешила вон из Ёми, пока Когими не начал просить у меня невозможное.

Получив прощение убитого мною смертного, я покинула Ёми. Возвращаться домой не хотелось. Видеть отца и мать, которая, чувствуя его измену, становилась несчастней день ото дня, не хотелось. Я чувствовала себя перед ней виноватой — ведь это я поспособствовала распутству отца. Я отправилась в верхний мир, в Долину Небес, решив последовать совету Когими — или Корэмицу. Как мне его теперь называть? Обернувшись двухвостой лисицей, я бежала среди небесных полей, наслаждаясь ароматами цветов, которые ковром расстилались по всему Небесному Царству, раскрашивая его всеми красками, которые только были в мире. Как, должно быть, хорошо здесь жить, — думалось мне в тот момент.

— Кай-кай! — кричала я, не в силах сдерживать восторг.

Теплое солнце не жгло, а ласкало шерстку. Нежный ветер играл с моим красивым мехом, волнами пробегая по лисьему телу. Как же было радостно на душе. Я ощущала полную свободу. И главное, здесь не было отца. Вот бы поступить в услужение к Аматерасу, верховной богине солнца.

— Что ты здесь делаешь, юное создание? — прервал мой щенячий восторг мягкий женский голос.

Подняв голову, я увидела ту, что обратилась ко мне. Это была сама Аматерасу! Такой мгновенной удачи представить себе не могла. Я уже представляла, как буду поджидать ее каждый день у храма, пока богиня не посетит его. А потом буду умолять выслушать меня. На деле оказалось все намного проще. Аматерасу сама нашла меня и заговорила со мной. Я припала к ногам верховной богини и рассказала ей свою историю. Просила забрать меня у отца и позволить остаться служить ей. Я не могла больше убивать невинных смертных. Великая Аматерасу согласилась помочь. Она лично пришла к моему отцу и не терпящим возражений тоном сообщила, что забирает меня к себе в услужение. Так я осталась в Долине Небес.

— Раз уж ты теперь прислуживаешь мне, — богиня кончиками пальцев коснулась моей шерстки и нежно провела по спине, — ты поможешь мне сохранить один цветок.

— Да хоть целое поле цветов, о Великая богиня, — с готовностью запрыгала на месте я.

— Поле не нужно. Мне важен один цветок. Ты когда-нибудь слышала о красной паучьей лилии?

— Нет. — Я порылась в памяти, но на ум так ничего и не пришло.

— Этот цветок еще называют хиганбана. Он особенный и способен очищать карму. Я позволяю прикасаться к нему только тем, кто заработал себе плохую карму в прошлых жизнях, а в этой живет праведно. И уже искупил свою вину, но бедствия и страдания продолжают преследовать его до конца жизни. Мне жаль таких людей. И некоторым я позволяю прикоснуться к хиганбане, чтобы очистить карму. Тогда смертный может прожить остаток жизни в умиротворении — ему нечего больше искупать.

Цветок охраняют два тенина, природные духи Мандзю и Сягэ. Когда у хиганбаны пробиваются листья, ее охраняет Сягэ и несет свою службу до конца лета. Когда же солнечные лучи становятся не такими палящими, листья увядают и на смену им распускается огненными брызгами алый цветок. Сягэ уходит отдыхать под землю, ждать следующей весны. И на смену ей приходит Мандзю. В последнее время эти двое кажутся мне беспечными. Боюсь, пока я не вижу, они недобросовестно охраняют цветок. Следи за ними и докладывай мне обо всем. И чтобы ни один дух и ни один ёкай не смогли подобраться к моему цветку и отдать смертным. Только я решаю, как распорядиться хиганбаной и кому явить благость очищения кармы. Эти тенины не должны отводить глаз от цветка, а ты не должна отводить глаз от Мандзю и Сягэ. — Аматерасу смотрела на меня сверху вниз, окруженная сияющим светом.

— Я все сделаю, как желает Великая богиня. — Я опустилась на колени, скрестила перед собой ладони и положила на них голову, не смея поднять взгляд на богиню солнца.

Аматерасу отвела меня на поляну, которая расстилалась зеленым футоном на краю Высокой Долины Небес, где росла хиганбана. Близился конец лета, но дни все еще были изнуряюще жаркими. Возле цветка сидела прекраснейшая из тенинов — Сягэ.

Природные духи славились своей добротой и красотой. Эти создания призваны быть вестниками и помощниками богов. Их любили и обожали все. Увидев раз, и боги, и смертные начинали желать их. Всеобщее восхищение окружало их. Но тенинам не позволено было вступать в связи. Ни с людьми, ни с богами, ни между собой. Так и жили природные духи, любимые всеми, без возможности любить в ответ. Я никогда раньше не встречала их и знала только по рассказам матери. Теперь можно было воочию убедиться в их красоте. Первое время я сидела в траве и не отрывала глаз от Сягэ — настолько она была прекрасна. Тонкие, идеально ровные длинные пальцы нежно ласкали стебель хиганбаны. Длинные ресницы отбрасывали тень на фарфоровые щеки. Серые глаза меняли свой цвет в зависимости от времени суток: по утрам цвет их напоминал воды весеннего ручейка, что, едва высвободившись из ледяного плена, спускается вниз по горе, чтобы напитать собою истосковавшиеся травы. Днем глаза напоминали небо, на которое так часто мечтательно устремляла свой взор Сягэ. А по вечерам напоминали бездну, в которую можно было упасть, сорвавшись со скалы. Я любовалась ее тонким стройным телом — природный дух во всем была идеальна.