Иногда Сягэ печально вздыхала и осматривалась по сторонам. Я долго не могла узнать причину ее тоски. Пока однажды, в конце августа, Сягэ не поведала мне свой секрет. Она была влюблена в другого тенина. Того, что приходил ей на смену, — Мандзю.

— Вам нельзя влюбляться, — осторожно напомнила я.

— Я знаю, — задумчиво вздохнула Сягэ. Ее пальцы водили по острым кончикам травинок. Те становились зеленее в ответ. — Но ничего не могу с собой поделать. Он так красив и прекрасен, но также неуступчив. Я знаю, он тоже любит меня, но слишком чтит небесные законы. Нам, тенинам, нельзя любить. Но что делать, если от любви теряешь голову и больше ничего не хочется, кроме того, чтобы быть рядом с любимым человеком? Мне даже смерть не страшна. И гнев Богини. Лишь бы Мандзю любил меня в ответ. Он не ценит тех даров, которые приносит истинная любовь. Ему важнее соблюсти закон.

— Может, когда-нибудь он позволит себе открыть свое сердце в ответ на твои чувства. Ты не бойся, — поспешила я заверить Сягэ, — я не расскажу об этом Аматерасу. Не вижу в любви ничего преступного. Даже если это любовь двух природных духов. Ты приходи сюда, когда он будет охранять цветок. Я уйду в сторонку, чтобы не мешать, и вы сможете поговорить.

Остатки летних дней утекли со скоростью водопада, что уносит одинокий опавший лист в глубокую реку. Теплый ветер обрел прохладную свежесть и по утрам пах ледниками гор. Листья хиганбаны засохли и опали. На верхушке стебля завязались кудрявые бутоны. Я насчитала ровно пять. В преддверии осени Сягэ покинула свой пост. В ту ночь, когда Сягэ ушла, насекомые пели особенно волшебно. Сверчки сменяли цикад-сэми, затем во всеобщий хор вступали огромные кузнечики. Похоже, весь небесный мир встречал появление Мандзю.

Наступил кугацу [Кугацу — месяц сентябрь.]. Первый солнечный луч коснулся стебля с пятью пузатыми, налившимися жизнью бутонами. Почувствовав, что время пришло, цветок раскрыл свои головки. Семь тонких острых язычков лепестков вытянулись навстречу солнечному лучу, но лишь тот коснулся их нежной кожицы, отпрянули и закудрявились, образовав корону. Длинные алые стрелы тычинок выглянули из центра короны и потянулись вверх, паучьими лапками взлетая ввысь. Солнце гладило их, но те не спрятались, как лепестки, и продолжали тянуться навстречу жаркому светилу. И тут же получили награду за смелость. Кончики стрел окрасились в пушистые желтые подушечки — так хиганбана сможет привлечь к себе трудолюбивых пчел, которые, вдоволь насытившись нектаром, отблагодарят их опылением.

Я завороженно смотрела, как расцветает хиганбана. Последние дуновения ночного ветерка ласкали распустившиеся головки. Небо окрасилось в нежно-розовый цвет. Сквозь позолоченные облака вдали виднелась бело-розовая шапка горы. От этой невероятной красоты у меня захватило дух. Я подняла свою лисью голову над травой и забыла о том, что время от времени нужно дышать. Освещенный золотыми лучами пробудившегося солнца, по сочной траве ко мне шагал Он. Темные, густые, чуть вьющиеся длинные волосы развевались на легком ветру. Фарфоровая, идеально ровная кожа отливала золотом. Миндальные глаза таили в себе темную бездну, куда, не в силах справиться с собой и захватившими эмоциями, я тут же нырнула, захлебнувшись в чувствах. Худощавое, но не лишенное мышц тело требовало моих прикосновений. О, зачем тебе такие длинные стройные ноги, прекрасный тенин? Неужели ты думаешь, что сможешь убежать от меня, самой быстрой кицунэ? Догнав, я смогу захватить в свой плен твои мягкие, нежные пухлые губы, что налились соком спелой ягоды. Они так нежны, что сам лотос устыдится своей утонченности, пытаясь сравниться с тобой. В тот миг я поняла чувства Сягэ и ее тоску по Мандзю. В этот момент я испытала то же самое и пожалела, что разрешила природному духу прийти к прекрасному Мандзю на свидание. Прости, милая подруга, но зов первой любви сильнее меня. Это чувство с силой вулкана выплескивалось наружу, полыхало огнем внутри, и я была не в силах им управлять. Прости…

2. Алая паучья лилия, или Небесный цветок

青空に

声かけて咲く

曼珠沙華

К голубому небу

Обращая голос, цветет

Ликорис.

Такаха Сюгё

ПЛЕЙЛИСТ:

Toshro Masuda — Hinata Vs/ Neji (Naruto)

Bellie Eilish — I love you

BTS — Fake love (slowed)

Япония, Долина Небес, владения богини солнца Аматерасу, V в. н. э.

— Мандзю! Сягэ! — сама Великая богиня Аматерасу-отиками спустилась на землю, чтобы покарать незадачливых любовников. — Вы оставили небесный цветок без охраны ради своих мерзких любовных утех! Проклятье будет вашим наказанием!

Аматерасу сверкнула золотым светом своих глаз на двух природных духов. Те не успели отойти ото сна и силились понять, что происходит.

— Кай-кай, — я ехидно засмеялась в траве. Теперь они точно не будут вместе.

Быстрой тенью я мелькнула двумя хвостами и села у ног богини солнца, торжествующе наблюдая за глупышкой Сягэ.

— А я говорила: они давно прилипли друг к другу и забыли об охране небесного цветка. — Я не удержалась и внесла свою лепту в процесс божественной кары.

— Я их разделю! — Аматерасу снова гневно сверкнула глазами. Воздух вокруг стал ослепительно-белым.

Тенины в страхе прижались друг к другу, ожидая расплаты. Рука Мандзю скользнула по дрожащей спине возлюбленной.

— Вы, два нерадивых тенина, всегда будете рядом, но никогда не сможете встретиться. Вот ваше наказание за то, что осквернили мой священный цветок.

Эхо, разносившее по долине небес разгневанный голос Аматерасу, стих. Богиня исчезла, оставив после себя золотистую дымку. Солнечные искры растворились в воздухе, и провинившиеся духи застыли в безмолвном ожидании исполнения проклятья.

— Кай-кай, — довольно пропела я, — а я предупреждала: любовь между природными духами невозможна. Как можно было нарушить небесный закон? Вы теперь только в Ёми, в долине желтых вод сможете увидеть друг друга.

Осознание мелькнуло в глазах Мандзю. Он в последний раз посмотрел в глаза возлюбленной, прежде чем Сягэ исчезла под землей. Они так и не успели попрощаться.

Великой покровительнице солнца недостаточно было покарать двух падших природных духов. Любимый цветок хиганбана тоже впал в немилость. После смерти тенинов богиня низвергла его с небесных полей в Ёми — царство мертвых. Отдала луковицы небесного цветка своему брату Цукуеми, чтобы тот рассадил хиганбану вдоль троп, по которым души смертных идут к своему перерождению.

Позже цветок появился и у смертных, порождая собой множество мифов, суеверий и легенд.

Эта история могла закончиться прекрасно, если бы не моя одержимость Мандзю и его нежелание ответить мне взаимностью. Но обо всем по порядку.

* * *

Я спала в траве, обернувшись двумя хвостами. Ночи стали по-осеннему свежими. Приходилось прятать нос в красивой лисьей шубке. Он не заметил меня в рассветных сумерках, дав возможность вдоволь полюбоваться им. Мандзю сидел неподалеку. Лежа в траве, оставаясь незаметной, я наблюдала. Найдутся ли в трех мирах слова, способные описать его красоту? Он был совершенен. Не веря в идеальность тенина, я начала искать в нем изъяны. И, казалось, нашла. Но, о боги, даже родинки на нем смотрелись идеально. Одна круглая, ровная, коричневая, с легким золотистым оттенком родинка разместилась у него на лбу. Маленьким пятнышком она возвышалась над правой бровью. Родимое пятно будто говорило: это перст Аматерасу коснулся прекрасного лба и назначил дух тенином. Божья отметина. Он точно был избранным. Вторая, точно такая же по цвету и форме родинка покоилась на скуле Мандзю, под правым глазом. В мире смертных есть поверье: если родинка появилась под глазом, значит, человек в своей жизни прольет немало слез. Он должен выплакать свое счастье. Но это среди смертных. Тенину незачем лить слезы. Никто не посмеет его обидеть — я не позволю.

Третья родинка расположилась с левой стороны его шеи, рядом с кадыком. Кадык двигался то вверх, то вниз, притягивая мой взгляд. Родинка приходила в движение вместе с ним, пульсировала и выглядела как живая. Я как завороженная не отрывала от нее глаз. Родинка маленьким теплым солнышком влекла меня. Так хотелось дотронуться, почувствовать ее, прижаться к красивой шее. Терпения оставаться без движения у меня не хватило. Легкой, беззвучной поступью, не отрывая глаз от медовой родинки, я приблизилась к Мандзю и лизнула его в шею. Втянула носом запах кожи тенина и тут же утонула в смеси ароматов весеннего цветка сакуры, персикового бутона, сладкого нектара и ягод, что растут на склоне гор жарким летом. От такой свежей сладости закружилась голова.

Мандзю вздрогнул и удивленно посмотрел на меня:

— Лисица? — В его мягком теплом голосе не было ни капли злобы. Напротив, он с заботой осмотрел меня и, только убедившись, что со мной все в порядке, облегченно вздохнул и ласково погладил меня по голове. — Откуда ты здесь?

Так по-доброму со мной даже родная мать не обращалась.

— Кай-кай! — Я не смогла сдержать восторга, оттолкнувшись четырьмя лапами, взмыла вверх, обернулась девушкой и села напротив Мандзю.

Наши взгляды встретились. Я смотрела в его темные, почти черные глаза и тонула во мраке. Мандзю с любопытством и лаской смотрел на меня, но мне этого было недостаточно. Я хотела, чтобы он открылся мне, впустил внутрь, позволил прикоснуться к своей душе. Мать рассказывала мне, как кицунэ находят себе пару. Они встречаются взглядом и с помощью глаз проникают вглубь друг друга. Так они впускают в души. Взгляд по-особенному открывался, и можно было поздороваться с духом того, кому собираешься посвятить свою жизнь. Мать говорила, что в этот момент кицунэ чувствует, что она, наконец, нашла свой дом. Утонув в глазах партнера, она обретает душевный покой.