— Он еще что-то писал? — спросила Света.

— Нет. Просто проверил, существую ли я. Удивился, что я молодая.

— Ну, это действительно удивительно. Двадцатилетняя девочка тащит тетку, которой тридцать с лишним.

— Да. Удивительно. Свет. Тут такое дело… — замялась я. — Я пока не накопила денег на квартиру. Ты не против, если я поживу еще с тобой немного? Тем более у меня кошка. Сложнее найти квартиру, куда пустят с котенком. Если, конечно, не навязываюсь.

— Танечка, конечно, ноль проблем, — обрадовалась Света.

— Спасибо.

Я грустно улыбнулась и взяла телефон обратно в руки. Сохранила в телефонной книге контакт Глеба Когановича и написала ему:

...

«Я останусь с ней. Только умоляю вас, вы как-нибудь там быстрее)))».

Фээсбэшник Ян

На дворе уже стоял сентябрь 2020 года. Я все еще жила со Светой. Ее перестали мучить кошмары, и я со спокойной душой готовилась от нее съезжать.

Мы много переписывались с Глебом Когановичем. Он оказался крайне приятным дедушкой. Рассказывал мне о состоянии Светы и помогал контролировать ее неврозы. К тому же он постоянно восхищался ей и мной. Рассказывал, какая Света сильная личность и что за такой короткий срок она добилась огромного прогресса. И часто писал мне, как удивлен, что я согласилась на эту авантюру и буквально вытащила малознакомого человека с того света.

Я считала все эти тяжелые месяцы оправданными. Ведь если я смогла помочь хорошему человеку — то уже все не зря.

За это время я также подружилась с Яном, тем самым фээсбэшником, что был на дне рождения у Светы. Его жена Люся иногда приходила в гости к Свете, и они долго общались на кухне. У Люси был мой номер телефона. Она как-то сказала, что нам нужно обменяться телефонами, и я попросила ее контакт у Светы. Ян же мне написал в сентябре, якобы взяв мой телефон у Люси. Первое его сообщение было таким:

...

«Тань, привет. Это Ян из органов, помнишь, ты меня сразу определила. Мы с тобой виделись на дне рождения Светы».

«Помню. Что-то случилось?»

«Света — большой друг нашей семьи, и Люся замечает, что ей плохо. Люся сказала мне, что вы вместе живете. Хотел вот поинтересоваться, как Света на самом деле. Нам-то она всегда говорит, что все хорошо».

Я вообще не поняла, какого черта он мне написал. Мне уже было достаточно Глеба Когановича, внезапно ставшего частью моей жизни.

...

«У нее все неплохо, правда, не волнуйтесь».

«Точно? Скажи мне правду, пожалуйста».

«А то что, в тюрьму посадите?» — не удержалась я.

«Таня, я понимаю твое отношение ко мне. Сразу понял. Не знаю, как это поможет, но хочу, чтоб ты знала, что я в органы пошел людей защищать и закон соблюдать. Я хотел маньяков ловить».

«Вы знаете, что там творится, и остаетесь там. Что мешает вам уволиться?»

«Очень много чего. Из органов не так просто уволиться. Мы даже за границу не можем выезжать. Поверь, если бы я мог — давно бы ушел».

«И чего же вы со мной так откровенничаете?» — удивилась я.

Меня пугало, что какой-то мужик откровенничает со мной, оправдываясь перед, по сути, незнакомой девочкой. Это выходило за рамки моего представления о мире.

...

«Даже сам не знаю. Ты добрая и человек хороший. И Свете помогаешь. Ладно, прости, что спросил. Я даже сквозь текст чувствую, как неприятен тебе».

«Простите, но мне мало приятны люди, причастные к разрушенной судьбе моего отца. Он был младшим научным сотрудником, когда его подставили и посадили, даже не доказав кражу, которую он не совершал. От нас отказались почти все адвокаты, потому что такие дела практически невозможно выиграть».

«Ваш отец Сергей? “Эрмитажное дело”?»

Слезы подступили к глазам. Меня переполняла ненависть.

...

«Да».

«Дело кошмарное. Я слышал о нем. И пусть конкретно я непричастен именно к этому делу — мне очень жаль. Все, что происходило с вашим отцом, очень несправедливо и ужасно. Простите меня, если сможете».

Слезы уже текли градом по моему лицу. Я знала, что папа невиновен. Его уже отпустили из-под ареста, но суды длились до сих пор. Он сидел в СИЗО три года, и у суда не было и нет ни одной улики против него. Однако его жизнь была разрушена. Из следственного изолятора он вышел больным стариком и очень долго восстанавливался. Искусствовед, умнейший и достойнейший человек, он смог устроиться только на низкооплачиваемую работу, перекладывать с места на места бумажки.

Папу отняли у меня, когда мне было всего пятнадцать лет, и он был очень мне нужен. Я всегда знала, что его «дело» — беспредел. И только сейчас я услышала подтверждение этого от кого-то, кто работал в органах.

...

«Спасибо за извинения. Надеюсь, у вас однажды получится оттуда уволиться. Света переживает тяжелую травму, связанную с гибелью ее семьи, поэтому чувствует себя разбитой. У нее очень тяжелая терапия, но она справляется».

«Спасибо тебе, Таня! И прости меня еще раз».

Спустя несколько недель каждодневных переписок мы даже немного подружились с Яном. Он рассказывал, как хочет уйти с этой работы и открыть цветочный магазин. А мне было очень ценно, что он — представитель органов, который искренне сокрушается о полицейском беспределе.

* * *

Ян, которого я встретила на дне рождения Светы, действительно работает в органах. Но он никогда не работал в ФСБ и никогда мне не писал. Писала мне сама Светлана Богачёва. И Люся, и Глеб Коганович, и девочка Лена, которую она спасла, — все эти люди были аватарами, за которыми скрывалась Светлана Богачёва. И поэтому Светлана постоянно сидела в телефоне. Пока я думала, что она отвлеченно листает ленту, пишет по работе или знакомым, она действительно с кем-то переписывалась. Со мной. С разных аккаунтов и от лица разных людей. Очень сыграло на руку Светлане Богачёвой и то, что я всей душой ненавидела звонки. И никогда никому не звонила, предпочитая текстовые сообщения.

В моем телефоне хранится переписка с более чем десятью выдуманными ее персонажами. И если в случае с Люсей и Яном она хотя бы писала мне от имени настоящих людей, то Лены, как и Глеба Когановича, не существовало никогда. Историю о моем отце я рассказала Светлане Богачёвой во время одного из наших чаепитий. И ей она пригодилась, чтобы убедительнее писать мне от лица Яна. Она говорила мне именно то, что я хотела слышать от представителя органов.

Этой перепиской я позже хвасталась бабушке, доказывая ей невиновность папы. Эта переписка грела мне сердце. И эта переписка стала причиной куда больших проблем. Позже именно ненастоящий Ян сыграет ключевую роль в самом судьбоносном событии, которое навсегда и бесповоротно изменит мою жизнь.

Новосибирск и яйцеклетки

В середине сентября 2020 года я пришла домой с выступления на микрофоне и застала Свету в странном положении. Она лежала на полу вниз головой, закинув ноги на диван и держа руки за поясницей. Рядом лежал ее телефон, с которого играла попсовая песенка, которую Света неумело напевала.

— Привет, Свет. Разглядываешь мир под другим углом?

— Нет, ай-ай-ай, — Света заверещала от боли.

— Что случилось опять? Ты чего? — забеспокоилась я.

— Я тут психанула и пошла сделала ЭКО. Это адски болезненная процедура, вот лежу мучаюсь, — радостно улыбаясь, сказала Света.

— Зачем? Ты же говорила, что после аварии у тебя от матки ничего не осталось.

— Почему, остался один яичник. Он еле-еле работает. Но он есть, — возразила Света.

Я уже жалела, что спросила. Меньше всего я хотела знать об устройстве Светиных внутренних органов.

— А ЭКО-то тебе зачем? У тебя психотравма, тебе вроде как не полезно сейчас детей заводить, — наставляла я поучительным тоном.

— Это вклад в будущее. Как долечусь, заведу ребенка. Я сильная, я справлюсь. Правда, после ЭКО есть риск развития раковой опухоли, но ничего, — рассуждала Света.

— Ну, отлично! Не хватало нам рака для полного счастья.

Я подошла к холодильнику в надежде разжиться чем-нибудь вкусненьким. Света, непрерывно постанывая от боли, возвращалась в сидячее положение. Внезапно она обратилась ко мне:

— Танюх, у меня тут это, еще одна просьба.

— Светик, я больше с тобой не останусь. Все. В конце октября мы прощаемся. Тебя не мучат кошмары, ты бодра и весела. Я отпускаю тебя во взрослую жизнь. Лети, моя птичка, ты со всем справишься.

Я говорила бодро и весело, размахивая руками и поедая сырок, который нашла в холодильнике.

— Окстись, Таня, конечно, не надо со мной оставаться. Правда, у меня к тебе последняя просьба. Нашелся покупатель на Женину квартиру в Новосибирске, им нужно мое личное присутствие, чтобы оформить сделку. Я не смогу заходить туда, где жил он. Прошу, слетай со мной в Новосибирск.

У меня аж глаза полезли на лоб:

— Вот это история. А что, электронные подписи уже отменили?

— Ну, слушай, ты же сама видела, что я почти год искала покупателя. Он хочет личного присутствия собственника. Я его понимаю. Ну, слетай со мной. Ну, пожалуйста! От тебя ничего не надо. Просто слетай, — упрашивала Света.

— Ладно. Когда? — обреченно спросила я.

Я никуда не хотела лететь.