Но он ничего не сможет сделать, если не найдет подход к саксам. Силой мало чего добьешься.

Со стороны мельницы подошли Роб и солдат.

— Может, нам остаться и последить за ним? Вдруг этот упрямец отравит зерно? Теперь он нас ненавидит еще сильнее и захочет отомстить.

Жобер обдумал такую возможность. Нет, мельник, должно быть, понял, что проиграл.

— Оставьте его, — сказал он. — Думаю, он больше не причинит нам беспокойства.

Они возвращались через деревню. Окинув взглядом притихшие домишки, Жобер прищурил глаза. Возможно, мельник, испугавшись, убедит остальных саксов в том, что сопротивление бесполезно.

В этот день неприятности следовали одна за другой. Его люди отказывались выполнять порученную им работу. Почему они должны собирать хворост и заботиться о корме для коней? Неужели, кроме них, некому таскать мешки с зерном из амбара на мельницу? Они что — прибыли на новую землю, чтобы кормить здесь скот?

Не жаловались только те, кому было поручено наблюдать за работой женщин на кухне. Когда Жобер зашел туда, чтобы проверить, как идет работа, он понял, почему от них не поступает жалоб.

В кухне было дымно и жарко, но вместо аппетитного запаха готовящейся пищи пахло чем-то горелым. Кухарки и судомойки, раздетые почти донага, визжали от удовольствия. Две из них лежали поперек широкого стола. Обнаженный до пояса солдат слизывал что-то с сосков одной девицы, с другой забавлялся его товарищ. Еще двое воинов Жобера держали в объятиях по девице.

На Жобера никто не обратил внимания. Он некоторое время наблюдал за происходящим. Потом громко произнес:

— Черт! Да вы здесь отлично устроились! В кухне стало тихо.

— Милорд... — пробормотал один из рыцарей.

— Вижу, вы нашли с саксами общий язык, — сказал Жобер. — Надеюсь, на ужин будет горячая еда.

— Да, милорд, — тихо ответил все тот же рыцарь — он был здесь за старшего.

Жобер повернулся и вышел из кухни. Он не осуждал поведения своих людей. Пусть развлекутся. Главное, чтобы все были довольны — и его воины, и местные жители. Тогда наконец-то будет порядок.

При виде полуголых женщин на кухне Жобер вспомнил о своей пленнице. Пожалуй, она не отдалась бы кому-либо легко, как эти кухарки. Те были готовы сделать что угодно, лишь бы заслужить хорошее отношение своих завоевателей. Но саксонка, запертая в его спальне, отличалась от них. Нет, конечно, она не такая. И что это ему вздумалось спасать ее?

Его мысли прервал чей-то голос. От ворот к нему спешил Алан.

— Милорд, скорее! Саксы уводят наш скот! Крепко выругавшись, Жобер побежал вместе с ним.

Что-то происходит. Эдива смотрела из окна на опустевший двор. Некоторое время назад слышались крики вооружающихся людей. Теперь все стихло.

Ее охватило отчаяние. Возможно, братья напали на норманнов. Ей бы надо быть рядом с ними. Она отлично стреляла из лука. Спрятавшись в ветвях деревьев, она смогла бы многих врагов отправить на тот свет своими стрелами. И тем способствовала бы освобождению Англии.

А вместо этого она сидит в своем доме, под замком. Предводитель норманнов не прислал ей еды и сам не явился.

Эдива стиснула зубы. Ее угнетало осознание своей беспомощности. Вот если бы она была мужчиной... Ей не пришлось бы терпеть унизительного положения пленницы. Либо она была бы убита, либо сражалась бы рука об руку со своими братьями.

В душе поднялось привычное негодование. За что Господь ее наказал? Она была такой же храброй и сильной, как многие мужчины, но ей не позволяли делать то, что делали они. Она выросла среди мальчишек. Они вместе рыбачили, охотились, стреляли из лука, дрались. Потом, когда ей исполнилось четырнадцать лет, тело, к несчастью, предало ее. Груди у нее все росли и росли. Даже если она стягивала их, насколько могла вытерпеть, они все же, к ее возмущению, выпирали под платьем.

Все остальное в ее жизни тоже изменилось. Большинство мальчишек не желали теперь бороться и драться с ней, а те, кто не возражал, нередко пытались, повалив ее, поцеловать.

Ее снисходительный отец вдруг стал требовать, чтобы она не носилась по лестницам со своими братьями, а оставалась с женщинами и помогала им заниматься всякими скучными делами.

Хотя ее душа протестовала против такой несправедливости, она тем не менее старалась как следует выполнять свои обязанности. Она научилась варить мыло и лить свечи; наблюдать за разделкой туш и заготовкой мяса, дубить кожи и чистить шерсть. Прясть и ткать она научилась в раннем детстве, а теперь еще овладела искусством белошвейки и вышивальщицы.

Нельзя сказать, что она делала это без удовольствия. Она выполняла женскую работу с таким же рвением, с каким старалась не уступать в ловкости своим братьям. Ей хотелось, чтобы отец гордился ею.

Но ее отец погиб раньше, чем смог надеть великолепную зеленую тунику, искусно расшитую золотой нитью по вороту и рукавам. Теперь эта одежда досталась злому норманну.

Эдива взглянула на сундук, где лежала тупика, и подумала, не уничтожить ли ее, пока не вернулся завоеватель. Ей будет невыносимо видеть, как он надевает одежду, сделанную ее руками.

Эдива повернулась спиной к окну. Нет, она не сдастся. Ее братьям, возможно, еще удастся выгнать норманнов из Оксбери. Если бы они смогли заманить врагов в лес и там их перебить...

Она вздохнула. Ничего не выйдет. Потеряно так много людей. У братьев осталось теперь мало шансов победить норманнов. Враги лучше вооружены и их больше, гораздо больше. Одолеть норманнов можно только хитростью.

Если бы это поняли ее братья! Она с горечью подумала, что, вполне возможно, именно в этот момент они затевают еще одну обреченную на провал вылазку. Ах, если бы она могла помочь им...

Во дворе раздались голоса. Она подбежала к окну, надеясь увидеть соотечественников, победно входивших во двор крепости. Но увидела только ненавистных завоевателей.

Эдива вздохнула, потом прислушалась, чтобы узнать, о чем они говорят. Она понимала язык, на котором говорили завоеватели, о чем те пока не догадывались. Это давало ей преимущество, которое она намеревалась использовать в дальнейшем. Теперь она была благодарна отцу. Когда-то он настоял на том, чтобы дочь освоила этот язык.

Голоса зазвучали ближе. Эдива улыбнулась, поняв, что норманны расстроены. Стадо разбрелось, и много скота потерялось в лесу. Командир был в ярости. Она слышала, как он грубо кричал на своих людей.

Эдива мысленно похвалила своих братьев за сообразительность. Если невозможно победить врага в открытом бою, то вполне можно сделать его существование здесь невыносимым, особенно с наступлением зимы. Если норманнам осложнить жизнь, то они, возможно, уйдут из Оксбери.

Она сделает то, что от нее зависит, решила Эдива. Если ей удастся убить предводителя, норманны, растерявшись, не захотят оставаться в Оксбери. Она окинула взглядом спальню, подумав о припрятанном оружии. Не следует спешить. Наступит момент, и она нанесет норманну смертельный удар.

Глава 4

— Что случилось? — спросил Уилл, испуганно глядя на забрызганную грязью одежду своего хозяина.

— Упал, — едва сдерживая негодование, ответил Жобер. — Во всем виноваты проклятые саксы!

Он начал снимать с себя жилет. Оруженосец бросился ему помогать.

— Оказывается, эти саксы такие коварные! — заметил юноша.

— Если бы мы были полностью вооружены, то погнались бы за ними в лес.

— Да, жаль, что часть скота потеряли.

Жобер досадливо стиснул зубы. Половина стада разбежалась. То, что должно быть у них на столах, теперь съедят мятежники. Придется усилить охрану стада.

— Но саксы все равно будут голодать этой зимой, — сказал Алан, входя в конюшню. — Нам нужно только набраться терпения и подождать. Когда их лесная жизнь станет невыносимой, они приползут к воротам крепости и будут умолять принять их назад.

— С удовольствием посмотрел бы, как они ползут, — проворчал Жобер. — Уж я бы заставил их изваляться в грязи, как это только что сделали мы.

Алан хохотнул:

— Да уж, было на что посмотреть, когда мы гонялись за коровами.

— Черт побери, ты всегда веселишься в неподходящий момент! — Жобер сердито взглянул на него. — Если бы мы не стали ловить скот, у нас не осталось бы теперь ничего. Мне совсем не хочется зимой питаться одним хлебом!

— Никто не спорит, — сказал в ответ Алан. — Уж больно ты сердит, Жобер.

— Если бы я помылся да хорошо поел, то не был бы: таким сердитым.

— А пусть тебя помоет девица, которую мы взяли в плен.

Жобер удивленно поднял брови.

— Почему бы нет? — спросил Алан. — Она, как и все другие, должна делать что-нибудь полезное.

Повернулась дверная ручка и в комнату вошел норманн. Эдива попятилась к кровати. Вся ее бравада исчезла, уступив место страху.

Норманн на нее даже не взглянул. Он приказал какому-то юноше и двум солдатам вытащить из угла комнаты большую лохань для купания. Другие солдаты принялись таскать ведрами горячую воду.

Эдива затаив дыхание наблюдала за этими приготовлениями. Обнаженный до пояса норманн был еще грязнее, чем накануне. И все же она не ожидала, что он станет мыться при ней.

Норманн начал стаскивать с себя штаны. Эдива отвела взгляд в сторону, не зная, на что решиться. Солдаты суетились вокруг своего господина. Заметили бы они, если бы она улизнула?

Эдива, стараясь не привлекать внимания, осторожно двинулась к двери, едва касаясь босыми ногами плетеных циновок, устилавших пол. При мысли о возможной свободе ее сердце готово было выскочить из груди.

В это мгновение раздался сердитый голос норманна:

— Не спеши, дорогая. Я хочу, чтобы ты меня вымыла.

Эдива застыла на месте, но потом заставила себя сделать еще шаг, чтобы они не догадались, что она знает их язык. Второй шаг ей сделать не удалось, потому что его рука ухватилась за ее косу. Он произнес угрожающим голосом:

— Не спеши, я сказал!

Он крепко держал ее за волосы, и ей пришла в голову страшная мысль: а вдруг он изнасилует ее на глазах у остальных или отдаст им на потеху? Уж лучше бы ее повесили, чем такое! Эдива вспомнила о припрятанном оружии. Если потребуется, она заколет себя кинжалом, чтобы лишить норманна возможности получить удовольствие.

Он дернул ее за косу. Эдиве пришлось повернуть голову и взглянуть на него. Он уставился на нее своими зелеными глазами. Она хотела было с вызовом что-то сказать ему, но передумала. Пожалуй, лучше будет изобразить покорность. А как только он утратит бдительность, тут-то она и воспользуется удобным случаем.

Заметив перемену в ее настроении, он усмехнулся и, отпустив ее косу, тихо пробормотал:

— Ага, вот так-то лучше.

Жестом отпустив мужчин, он уселся на скамейку и принялся стягивать сапоги.

Эдива украдкой взглянула на то место, где за гобеленом был спрятан кинжал. Нет, еще не время. Пусть он заберется в лохань.

Она схватилась рукой за свою грязную тунику. Мысль о том, чтобы переодеться, приходила ей в голову. Но в комнате не было одежды, подходящей для того, что она задумала сделать. Глупо было бы портить тонкое белье или шелковое платье, совершая в них убийство.

Нет, не убийство. Справедливое возмездие. Его соплеменники убили ее брата, а сам он приказал повесить людей, которых она знала всю свою жизнь. Она все еще видит перед собой их искаженные страданием лица. Она заставит мерзкого норманна заплатить за его злодеяния.

— Подойди ближе, дорогуша. Намыль мне спину.

Он уже залез в лохань и сидел, повернувшись к ней лицом и слегка улыбаясь.

Эдива вспомнила, что решила притвориться покорной. Но ей хотелось сунуть его голову под воду, чтобы не видеть мерзкой ухмылки.

Заметив, что она не торопится выполнять приказание, он перестал улыбаться.

— Не испытывай моего терпения, саксонка! Бери мыло, или я рассержусь. — Он показал рукой на деревянную миску с мылом, стоявшую на столе, и властным жестом велел принести ее.

Она не двинулась с места, хотя понимала, что было бы разумнее подчиниться.

Он поднялся на ноги, вода струйками стекала с его красивого тела. Эдива невольно засмотрелась на норманна. Взгляд остановился на его мужском естестве. Волосы там были тоже рыжие. Она не могла отвести глаз от того, что увидела впервые в жизни.

Он вылез из лохани и, схватив за руку, подтащил к себе. Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее.

— Слушай меня, гордячка! Я спас тебе жизнь. Где же твоя благодарность? Ты можешь хотя бы вымыть меня?

Эдива чуть не задохнулась от его запаха. От него пахло лошадьми, грязью и едким мужским потом.

Он оттолкнул ее и снова показал на миску с мылом, а потом залез в лохань и стал ждать.

Она нерешительно подошла к столу, взяла мыло и приблизилась к лохани.

Когда Эдива намыливала ему спину, руки у нее дрожали. Она подумала, что, если не унять дрожь, трудно будет нанести ему смертельный удар. Она вдруг осознала, что сейчас сложилась очень благоприятная ситуация. Ее враг перед ней — голый и без оружия. Все, что ей требуется сделать, это достать кинжал и вонзить его туда, куда нужно.

Она откинула в сторону пряди его длинных волос, чтобы намылить плечи. Твердое, гладкое тело под ее пальцами напомнило ей о его силе и мужественности.

Она намылила его, стараясь не думать о том, что делает и что намеревается сделать. Страшно было представить, как его тело лежит холодное и бездыханное, залитое кровью...

— У тебя нежные руки, — сказал он вдруг, заставив ее вздрогнуть. — Не как у воительницы, а как у благородной дамы. Может быть, я кое в чем ошибался на твой счет. — Он схватил ее за руку. — Ты сейчас не такая уж злая, саксонка.

Она вырвалась из его рук и попятилась. Он задумчиво и чуть насмешливо взглянул на нее.

— Воды, — сказал норманн, показав на ведро с чистой водой. — Окати меня чистой водой.

Эдива растерялась. Как же достать кинжал, если он на нее все время смотрит?

Она взяла ведро и вылила воду ему на голову. Отплевываясь, он запустил руки в волосы.

— Ну и грязен же я. Вымой-ка мне волосы, дорогуша. — Он показал руками, что ей следует намылить ему волосы.

Она зачерпнула еще пригоршню мыла.

Волосы у него были густые, и, чтобы намылить их, потребовалось немало времени. Он откинулся на край лохани и закрыл глаза.

У Эдивы бешено заколотилось сердце. Сейчас! Сейчас, пока у него намылены волосы!

Она бросила взгляд на ведра с водой, стоявшие недалеко от тайника, где был спрятан кинжал. Он подумает, что она пошла за чистой водой, а она достанет оружие.

Сделав глубокий вдох, Эдива направилась в сторону гобелена. Подойдя к ведрам, она с тревогой оглянулась на норманна. Он сидел расслабившись, с закрытыми глазами.

Она отыскала кинжал и торопливо засунула его за пояс, которым была подвязана ее туника, потом схватила ведро и подошла к лохани.

Взглянув на широкие, мускулистые плечи норманна, на которых поблескивали водяные капли, она засомневалась: вонзить кинжал ему в горло или лучше в спину?

— Поторапливайся, дорогуша, — прервал ее мысли норманн. — Смой мыло чистой водой.

Эдива окатила водой его голову. Трясущимися руками она поставила ведро и потянулась за кинжалом.

— Еще — приказал, отфыркиваясь норманн. — Мне мыло попало в глаза!

«Нанеси удар, пока твой враг ослеплен!» — приказывал Эдиве разум, но тело отказалось подчиниться. Ей еще никогда не приходилось убивать человека. Она была в смятении.

Снова спрятав кинжал за пояс, она принесла и вылила на чужака еще одно ведро воды.

Норманн смахнул рукой воду с лица и откинулся на край лохани.

— Боже мой, как хорошо чувствовать себя чистым!

Эдива отступила на шаг. Она упустила свой шанс. Такого удобного случая убить врага ей может больше никогда не представиться. Ее переполняло презрение к себе.

— Принеси полотенце. Я вытрусь.

Властный тон возродил ее ненависть. Уж не хочет ли он, чтобы она прислуживала ему, как рабыня?

Она осталась стоять на месте, и он удивленно обернулся к ней.

— В чем дело, дорогуша? — Он показал на полотенце. — Принеси его мне, и я вытрусь.

Эдива не шелохнулась. Пусть даже у нее не хватило смелости убить его, но прислуживать ему она не будет, ни за что!

Норманн откинул с лица мокрые волосы и пристально посмотрел на нее. Потом решительно встал. Вода струйками потекла по его крепкому чистому телу.

— Я еще раз прошу тебя — принеси мне полотенце. Эдива продолжала молча смотреть на него. Она сегодня струсила один раз, но больше это не повторится.

Он быстро выбрался из лохани и схватил ее за плечи.

— Что на тебя нашло, саксонка? Иногда ты ведешь себя, как злющая ведьма. — Он слегка встряхнул ее. — Разве не понятно, что у тебя нет выбора? Разве ты не видишь...

В этот момент кинжал со звоном упал на пол. Эдива сжалась от страха. Она слышала, как он шумно втянул воздух. Осмелившись взглянуть на него, Эдива встретилась с холодным взглядом его зеленых глаз.

— Злодейка! Ты замышляла убить меня, не так ли?

Он шипел ей в лицо, вселяя в нее ужас. Собрав все силы, она вырвалась из его рук и попятилась к двери.

Норманн медленно приближался к ней. Она поняла, что ей не убежать, и решила поднять валявшийся на полу кинжал. Он поймал ее за тунику. Она попыталась вырваться, но не смогла. Ей осталось только вцепиться ему в лицо ногтями. Он стал трясти ее с такой силой, что она лишилась чувств.

Когда Эдива пришла в себя, норманн все еще крепко держал ее своими сильными руками.

— Перестань сопротивляться, — спокойно сказал он. — Тебе все равно не убежать.

Эдива перевела дыхание. Что бы он ни говорил, она не сдастся. Он мерзкий, грубый норманн, и она никогда не подчинится ему!

Жобер заглянул в полные ненависти глаза женщины, и его охватило раздражение. Никогда еще ни один пленник не причинял ему такого беспокойства. Может быть, ее следует избить, чтобы она покорилась?

Нет, ничто, наверное, не остановит ее, и она по-прежнему будет ждать удобного случая, чтобы его убить. Он вспомнил, как лежал в лохани с закрытыми глазами. Почему она не воспользовалась этим удобным случаем? Может быть, ее женская природа воспротивилась тому, что она замыслила?

И все же ему придется подавить ее волю. Победить ее, подчинить, заставить со всей беспощадной ясностью осознать, что она беспомощна перед ним. А она продолжает смотреть на него дерзко. Руки сжаты в кулаки, спина прямая. Да, такая в любое мгновение может нанести удар.

Он восхищался ее храбростью. Если бы у Гарольда Годвинсона в армии было побольше мужчин, похожих на нее, саксам никогда не пришлось бы...

— Черт! — взвыл Жобер, когда женщина неожиданно ударила его коленом в пах.

Удар был не сильным, но тем не менее болезненным. Он согнулся пополам, с трудом переводя дыхание. Когда боль стала стихать, он увидел, что женщина стоит в нескольких шагах от него с кинжалом в руке.

Жобер рассвирепел. Эта ведьма пыталась покалечить его! Она об этом пожалеет!

Он набросился на нее. Кинжал полетел в другой конец комнаты. Охнув, она упала на пол, но он бесцеремонно схватил ее, дотащил до лохани и бросил в мыльную воду, подняв тучу брызг. Потом он вылил на нее ведро воды. Она пыталась подняться. Тогда он наклонился и, схватив ее за косу, окунул голову в воду. Один, два, три раза. И вдруг остановился. Его удивило, каким приятным оказалось ее очистившееся от грязи лицо.

Мокрая туника облепила ее груди, и они притянули к себе его взгляд.

У него пропало желание наказывать ее. Да она, кажется, уже испугалась. Этого достаточно. Жобер понял, что вел себя глупо. Зачем мучить девчонку, если есть более приятное средство, чтобы усмирить ее?

Довольный собой, он обошел лохань и встал у нее за спиной. Ее плечи вздрогнули. Она в страхе повернула голову. «Боится, что задушу?» — подумал Жобер.