Выйдя на дорогу и бодро прошагав около пары часов, поняла, что повторить вчерашний марш-бросок не удастся. Ноги ныли, обувь натирала, и я спотыкалась все чаще. Как ни печально признавать, но кое-кто себя явно переоценил. И что теперь делать? Хорошо бы остановить попутный транспорт и договориться, чтобы меня подвезли хоть сколько-нибудь, все вперед. Сказать — легче, чем выполнить. Те редкие повозки, что проезжали мимо, проносились, не сбавляя хода, и совершенно не обращали внимания на знаки, которыми я пыталась их привлечь. День уже перевалил за середину, а я, злая, уставшая и проклинающая свою недальновидность, все еще медленно ковыляла по пыльной обочине.

Отчаявшись, села прямо на землю, вытянула многострадальные ноги, стащила сапог и размяла намозоленную ступню. Рюкзак ощутимо оттягивал плечи, и я бросила его рядом. В голову закрались мысли о несправедливости мироздания и прочих глупостях, никак не способствующих разрешению сложившейся ситуации. В итоге мой счастливый случай застал именно такую картину: не пойми кто в бесформенной одежде, чумазый и пыльный сидит на земле в одном сапоге и о чем-то сосредоточенно размышляет.

Не знаю, что заставило старичка остановиться, однако он не только остановился, а еще и поинтересовался зычным голосом:

— Малец, чего на дороге расселся, блаженный, что ли? Так ведь и задавить могут.

Я опешила и вытаращила на деда глаза. Открыла рот, чтобы ответить, но замешкалась, подбирая слова.

— Рот-то прикрой — овод залетит, — тут же выдал странный дед, ухмыляясь в бороду.

Рот я закрыла, проглотив слова, которые так и просились наружу, потом снова открыла и произнесла совсем другие:

— Добрый день, спасибо за заботу, со мной все в порядке, — подумала и добавила: — Только вот ноги, — жалобно посмотрела на незнакомца, — болят. Идти тяжело, сижу, отдыхаю.

— А говоришь, в своем уме, — проскрипел дедок. — Кто же в своем уме попрется в такую даль пешком?

Да что за напасть? Ну ладно, ловим удачу за хвост, какой бы облезлый он ни был. Изобразив на лице самое разнесчастное выражение, я заныла:

— Дедушка, подвезите меня, пожалуйста. Мне в сторону Кираты нужно.

Теперь пришел черед удивляться дедуле, он тоже открыл рот и застыл.

— Оводы, — пискнула я, не удержавшись.

Уж больно смешно смотрелся этот невысокого роста человек, с взлохмаченными седыми волосами, придающими его голове сходство с одуванчиком, жидкой белой бороденкой и открытым ртом.

— Где? — заозирался он.

— Так залетят, вы же сами предупреждали, — невинно напомнила я.

— Ага, — изрек он глубокомысленно и хмыкнул. Пожевал травинку, подергал себя за бороду и скомандовал: — Залезай! Только чур с разговорами не приставать, лучше вообще сделай вид, что тебя нет.

Все еще не веря собственному везению, я подхватила имущество, быстро вскарабкалась на телегу и устроилась в дальнем от возницы углу между туго набитыми мешками. Старичок оценил скорость, с которой я обосновалась, крякнул и, дернув поводья, продолжил путь.

Некоторое время мы ехали молча. Я исправно следовала поставленным условиям и прикидывалась еще одним мешком. Дед украдкой на меня поглядывал и гладил бороду. Было видно, что его распирает от желания поговорить, но противоречивый дух не дает этого сделать. Повздыхав еще немного, он не выдержал и произнес:

— И чего ты шляешься в одиночестве?

— Нет у меня никого, круглая я сирота, — поймав его тон, соврала я.

Разъяснять истинные причины не хотелось.

— А в столице что потерял?

— К дядьке еду. Он пекарь, попрошу обучить ремеслу.

— Ремеслу — это хорошо, — одобрил попутчик. — Меня Цигун зовут, а тебя?

— Ал.

— Что ж, Ал, будем знакомы. Откуда шел?

— Из Латиума.

— Городской, значит, оно и видно. Вон как быстро ноги стоптал. Не приучены вы к вольной жизни, нежные больно.

Я возражать не стала, перевела разговор:

— А вы, стало быть, живете не в городе?

— Конечно. Суетно в этих городах, людей много, а проку с того мало. Снуют, как мураши, туды-суды. Я простор люблю, чтоб к природе поближе.

Я промолчала, а он, не дождавшись реакции, продолжил:

— Семья у нас большая: моих три сына, да у них еще у каждого детки. Внучат уже семеро, все ребятки толковые, работящие. В нашей деревне любой знает Цигуна и почет мне оказывает. Ежели чего случится, за советом ко мне бегут. Я всегда по справедливости рассужу или на путь верный заблудшую душу направлю.

Видимо, поговорить Цигун любил, потому что в течение следующих нескольких часов я узнала о его жизни очень много. Начиная от того, какие красивые игрушки он в детстве из полешек мастерил, и заканчивая тем, какую вкусную наливку из брусники он поставил в прошлом году, как всей деревней ее на юбилее у соседа пробовали и нахваливали. Я не возражала, слушала вполуха бормотание старика, вставляла, где нужно, верные междометия и изредка подкидывала новые вопросы, чтобы его рассказ продолжался и продолжался. Когда начало уже откровенно темнеть, а Цигун и не собирался останавливаться, я осторожно поинтересовалась:

— Разве мы не будем останавливаться на ночь?

— Не боись, малец, скоро до деревни Колки доедем, там у меня младшая сестра живет. У ней и заночуем, и поедим. А утром снова в дорогу отправимся, довезу тебя до Старого Перевала, там наши пути разойдутся. Я-то в Петруши еду, овес куму везу, он мне за это меду даст в обратную дорогу. Медок у кума знатный…

Так под рассказы о жизни неизвестного мне кума из Петрушей мы уже за полночь добрались до какой-то деревни. Разглядеть что-либо в потемках не удалось, лишь несколько маленьких домишек у въезда да большое строение, похожее на амбар. Сразу за ним оказался дом сестры Цигуна. Свет в окнах не горел, вокруг было тихо. Старик слез с телеги, прошел за калитку и громко постучал в ставни. Раздался собачий лай, который тут же подхватили остальные. Округа мгновенно наполнилась разноголосым тявканьем и подвываниями.

Через некоторое время из-за дверей послышалось настороженное:

— Кто там?

— Я это, Цигун. Открывай, Клиса, устали мы с дороги и есть хотим.

Заскрипел замок. На пороге показалась стройная женщина с распущенными длинными волосами. Она зябко куталась в платок и переминалась с ноги на ногу.

— Проходи. А чего поздно-то так? Мы уж и не ждали тебя сегодня, — тут она заметила меня и удивленно спросила: — Кто это с тобой?

— Вот любопытная баба, — добродушно усмехнулся дед. — Ты сначала накорми, а потом уж и приставай с расспросами.

Он по-хозяйски прошел в сени, огляделся и велел мне следовать за Клисой. Мы молча отправились на кухню, где хозяйка поставила таз с водой и предложила умыться с дороги. Пока я плескалась и приводила себя в порядок, она накрывала на стол, время от времени бросая любопытные взгляды в мою сторону. Потом появился Цигун, и все ее внимание сосредоточилось на нем. За обменом новостями они забыли о моем присутствии. Я спокойно наслаждалась мясной похлебкой со сметаной и хлебом. К тому моменту, когда обо мне вспомнили, я уже клевала носом. Цигун удивленно на меня посмотрел и прищурился.

— Ал, да ты девица! — выдал он таким тоном, будто я сама об этом не подозревала.

— Ага, — равнодушно откликнулась я. Спать хотелось ужасно.

Сообразив, что ничего толкового от меня все равно не добьется, дед вздохнул. Цыкнул на любопытствующую сестру и отправил меня спать на сеновал. Ну что ж, это лучше, чем опять ночевать в лесу, да и от расспросов я была избавлена. Улыбнувшись мыслям, я провалилась в сон.

Утром, чуть рассвело, мы продолжили путь. Зябко ежась и кутаясь в плащ, я решила пока есть возможность поспать еще немного. Неизвестно, что ждет впереди, а предыдущие ночи не сказать, чтобы располагали к здоровому отдыху. Против ожиданий, дедок отчего-то мялся и не заговаривал. Поэтому я устроилась поудобнее, облокотилась на мешок с овсом и задремала.

Мне снилась нелепая чехарда из отдельных, совершенно бессвязных фрагментов. Вот я стою посреди поля, улыбаюсь дурацкой блаженной улыбкой и держу в руках гриб, а в следующий момент уже пью чай на кухне Клисы, почесываю черного кота и приговариваю: «Хороший, ты же меня не бросишь?». Котик вздыбливает шерсть, спрыгивает на пол и оборачивается огромной пантерой с серебристым хвостом. Ничуть не удивившись, кричу: «Я так и знала!». Зверь мотает головой и скалит клыки. Тут на кухню врывается Цигун с воплями: «Оводы, оводы, растуды их, прилетели», и трясет меня за руку.

Проснулась я от того, что кто-то действительно тряс меня за руку и бубнил:

— Просыпайся, говорю, приехали растуды.

Открыла глаза. Сколько же времени мне снилась эта галиматья? Уже давно полдень, и, судя по всему, мы как раз около Старого Перевала.

— А-а-а, — сонно протянула я, — уже?

— Уже-уже, ну и сильна ты спать. Полдня продрыхла и не заметила, — заскрипел дед. — Вот тут я сворачивать буду, дорога на Петруши пойдет, а тебе нужно вдоль того подлеска пройти, что по правую руку, там и Старый Перевал. Как минуешь горную местность, через лесок выйдешь к побережью Селены. Ну а дальше уж не заблудишься: поля начнутся, на них всегда полно работников, они-то дорогу к переправе и подскажут. Через реку переберешься и почти сразу окажешься в Киратском округе. Вот, считай, ты почти и на месте.