Утром я проснулась первая. Выбралась из душных объятий Ильги, укрыла ее и Лесека шубой, дав подольше понежиться в постели. Было холодно. Ночью я слышала, как поднимался наш мужчина и подкладывал поленья в камин. Сейчас угли едва тлели, а потому я поспешила поддержать огонь, кинув в него горсть щепок, а уж потом, когда он разгорелся, сунула полено.
Быстро умывшись над тазом, который мы вчера так и не опорожнили, я оделась. Не снимая нижней рубашки, нацепила поверх нее шерстяную юбку — грубую и колючую. Следом свитер, предварительно оттерев и стряхнув с него подсохшую грязь. Натянув шерстяные носки, почувствовала себя лучше. Было просто замечательно, что родители Лесека и Ильги не выложили «прихожку» мрамором, как это обычно делается в богатых домах, а сделали пол деревянным. Ноги не так мерзли.
Утром я сполна оценила красоту помещения. По высокому потолку, в центре которого должна была висеть огромная люстра, шла лепнина. Стены были оббиты переливающейся тканью, а высокие узкие окна пропускали свет через мозаичное стекло. Всюду виднелись следы от снятых картин или светильников. Уверена, что у лестниц стояли огромные статуи, которые тоже убрали. Пол в этих местах отличался по цвету от остального, был более ярким. Перила двух лестниц, любовно обвивавших пространство у камина, сохранили следы позолоты, а на ступенях были видны держатели для ковровых дорожек.
«Как-то все нелепо утроено в этом мире, — думала я, поднимаясь по лестнице. — Ушли из жизни хозяева, но остались их дети. Так почему дом не желает открывать им двери, ведь они являются прямыми наследниками? Он должен им подчиняться. Что за тупое правило — слушаться лишь взрослого человека?»
Я была уверена, что помещения наверху забиты полезными вещами. И лишь глупое мироустройство обрекает Лесека и Ильгу на нищее существование. Дом предпочитает разрушиться, чем позволить командовать им детям.
Что на втором, что на третьем этаже я обнаружила бессчетное количество комнат. Подергав некоторые из дверей за ручки, а то и поддав плечом, убедилась, что они накрепко заперты. Залезть бы в них с улицы или спуститься по крыше, но и тут проклятущий дом защитил себя толстыми решетками.
— А вот если… — я прервала себя на полуслове. Пустое занятие предаваться мечтам, как хорошо мы зажили бы, если бы сломили сопротивление дома. Пришло время подумать о более важном.
Не зная, как и чем кормить детей, я поступила просто — снова сунула картошку в золу. На этот раз не забыла и о себе. Ворошила пепел прутиком и ждала, когда проснется Лесек. Хотела поспрашивать его об устройстве усадьбы. Я много чего видела, когда ходила в огород, наверняка есть и такое, что можно применить для жизни. Не все же помещения во дворе дом держит под замком?
Проснулась Ильга. Потянулась и села.
— Я есть хочу, — сказала она, внимательно изучая мое лицо и одежду, точно видела впервые.
— Сейчас будет готово. Я испекла картошку. Чайник тоже вскипел. Не хочешь умыться?
Я успела вылить грязную воду из фарфоровой чаши, а заодно разведала, какая погода стоит на улице. Сегодня у меня были большие планы.
— Только не надо мыть голову! — девочка обеими руками схватилась за макушку.
— Не сегодня, — пообещала я, чем успокоила. — Ты, случайно, не знаешь, где взять гребень? Без него нам придется обрезать волосы. Будем похожи на Лесека.
— Ты никогда не будешь похожа на Лесека. У тебя волосы белые. Ты вся белая, будто солнце тебя не любит.
— Я жила на севере. Там мало солнца, — да, я отличалась от детей так же сильно, как Снегурочка отличается от жителя знойного юга. Голубые глаза против карих, волосы цвета пшеницы против черных кудрей. — Так что насчет расчески?
— Пусть Лесек скажет. Я забыла.
Я заметила, что девочка все время посматривает на спящего брата, будто боится выболтать лишнее. Меня с ночи мучило чувство, что с этими детьми, как и с равнодушным к ним домом, что-то неладно, а сейчас это чувство усилилось.
Глава 4, где я узнаю тайну дома
Я погладила девочку по голове.
— Ильга, скажи, а где твоя детская комната? На втором этаже или на третьем?
— Там, наверху, — она неопределенно махнула рукой.
— Пойдем, покажешь мне, — я поднялась и протянула ей ладонь. — Мы попробуем ее открыть, чтобы достать теплую одежду. Тебе совсем нечего носить.
Девочка хлопнула ресницами.
— Я не могу. Я забыла. Пусть Лесек покажет.
— А мне кажется, что здесь кто-то врет, — интуиция кричала, что я на верном пути.
Не может того быть, чтобы дом обрек детей своих хозяев на смерть только потому, что они маленькие. Нет в этом никакого смысла. Я набрала полную грудь воздуха, прежде чем произнести:
— Это не ваш дом.
Я видела, как широко распахнулись глаза Ильги. Ее губы задрожали. Не найдя поддержки у спящего брата, девочка расплакалась.
Мне стало стыдно за свой поступок — я справилась с ребенком. Я кинулась к малышке, взяла на руки и попыталась успокоить.
— Прости-прости! Я не хотела тебя напугать.
Я качала ее, но Ильга все всхлипывала и всхлипывала. Когда развернулась к камину, заметила, что Лесек уже проснулся. Он сидел, обхватив руками острые коленки, обтянутые тонкой рубашкой. Он не смотрел на меня.
— Да, это не наш дом, — глухо произнес мальчик. — Мы заняли его самовольно.
Как я поняла из сбивчивого рассказа, дети, спрятавшись в кустах, наблюдали, как хозяйка в спешке покидает усадьбу. Она испугалась войны, которая опасно приблизилась к дому. Погрузив в телеги все самое ценное, женщина приказала слугам расходиться. Они должны будут вернуться только тогда, когда маги одержат победу над псами. Хозяйка бросала не только дом, но и всех тех, кто служил ей. Слуги плакали и ругались. А потом растащили все, что можно было взять.
— Это вы сломали двери в дом?
— Нет. Управляющий. Но у него не получилось войти. Дом не пустил его дальше порога.
— А вас пустил?
Мальчик вздохнул.
— Пожалел. Ильга сильно кашляла.
— Вот как…
— У дома есть душа. А его хозяйка просто глупа! — Лесек сказал это так зло, что я поежилась. Сидящая в моих руках девочка тоже затихла. — Дом не простит ей предательства. Он живой, он как собака, которая нуждается в тепле, а его взяли и бросили. Я чувствую, как ему больно и страшно, — мальчик приложил руку к сердцу. — Он в отчаянии. Я уверен, к тому времени, как вернется хозяйка, от дома останется груда камней.
— Раз у него есть душа, почему же он не откроет комнату, где есть теплая одежда? — я спустила Ильгу рук. Хоть и была она худенькой, весила прилично. Я сама невысокого роста и никогда не отличалась крепким телосложением.
— Он считает нас… — мальчик не сразу подобрал нужное слово, — … захватчиками. А от любого захватчика нужно обороняться. Мы могли бы переночевать и, поблагодарив дом, уйти, но мы остались. Он до сих пор пытается выгнать нас. Тушит пламя в камине, пугает скрипом ступеней и воем ветра. Дом из вредности не закрывает дверь, хотя может.
Лесек встал и оправил рубашку. Подозвал к себе сестру, обнял ее.
— Нам некуда идти. Мы были в разных местах и везде одно и то же. Дом проще сжечь, чем покорить. Этот хотя бы не стоит у дороги. Сюда чужакам дорогу не найти.
Вдруг в голос заревела Ильга.
— Так, все успокоились, — я вытерла сначала себе, а потом ей слезы. — Мне тоже некуда идти. Хочет того дом или нет, мы остаемся, — я специально произнесла последнюю фразу громко. Пусть слышит. Не будет же он кидаться в нас камнями?
Дом услышал и обрушил что-то на заднем дворе. Сотрясся пол, мимо окон полетело облако пыли.
— Ничего страшного, — я подтянула юбку, которая была мне велика. — Опять какая-нибудь ненужная голубятня. Лесек, Ильга, идите умываться, сейчас будем есть. Потом пойдем в огород. Нужно выкопать картошку до морозов. Я уже выходила. Сегодня там солнце.
Лесек сам умыл сестру и обтер ее тело мокрой тряпкой. Ильга выла и вырывалась, но уже не выглядела как черт. Я отдала ей последнюю чистую рубашку и, подвернув подол, стянула его веревкой на талии. Посадила на «кровать» и набросила на плечи девочке шубу. Тряпье, что было на ней надето прежде, нельзя было называть одеждой.
— Как давно вы бродяжничаете? — спросила я, понимая, как многое пришлось вынести брату и сестре.
Дети переглянулись.
— С лета, — ответил Лесек, протягивая сестре разломленный пополам картофель. — Мы сначала были с отцом, но однажды он ушел и не вернулся.
Я встрепенулась и едва не подавилась. Тоже ела торопливо. Более вкусного завтрака у меня еще не было.
— Может, папа вас ищет?
— Нет, — Лесек покачал головой и вновь взглянул на сестру. Та увлеченно ела. Мордашка вновь была черной. — Мы наткнулись на его тело на следующий день. Его убили.
И опять я не стала спрашивать, кто убил: псы или маги? Кого Лесек считает врагами? Трудно принять чью-то сторону и понять, кто прав, а кто виноват, если для тебя в этом мире все чужие.
— Поели? Пора работать! — я поднялась и отряхнула руки. — Мы с Лесеком копать картошку, а ты, Ильга, будешь поддерживать огонь. Раз наш дом нуждается в тепле и участии, разговаривай с ним. Или песенки пой.