— Это моей мамы, — Зонда опустила глаза. — Выронили мародеры, когда увозили награбленное.

— Ты жила в живом доме? — я прикрыла губы ладонью, поняв, что привела в семью наследницу магов.

— Да.

Зонда оглянулась на дверь, явно страшась увидеть там Лесека.

— Ты уже знаешь, кто он? — догадалась я.

— Он ведет себя как пес.

— Псы умеют быть преданными. Ты еще увидишь. Лесек и Ильга такие же сироты, как и ты. Как и близнецы. Как и я. Нам всем нужны кров и еда. Мы все нуждаемся в тепле и заботе.

— Я не знаю, близнецы маги или псы. Сейчас еще не видно, — Зонда подняла на меня влажные глаза.

— Мы не будем гадать. Время покажет. Нам всем просто надо выжить. Когда-нибудь война кончится.

— Я не хочу, чтобы победили псы. Но они всюду. Я не понимаю, куда делись маги, почему они не защитили нас?

— Не знаю, милая. У меня нет опыта общения ни с псами, ни с магами. Я с Севера, там нет магии. Мы все простые люди.

— Соседний город уже захвачен псами, слышали? Что будет дальше?

Мы не только слышали, но и видели псов, о чем я не стала говорить и без того напуганной девочке. Я обняла Зонду. Она доверчиво прижалась ко мне. От ее волос пахло гарью и немножечко коровой. Надо будет завтра устроить банный день.

Разложив и рассортировав все нехитрые пожитки новых членов семьи, я пошла за детьми. Пора было их, уставших с дороги, укладывать. А Зонда отправилась в хлев, где до сих пор возился Лесек. Пришла пора доить корову. По тому, как девочка взяла с собой пол-литровую кружку, я поняла — большого надоя не ожидалось. Но я лелеяла надежду, что корова откормится, и у нас появится достаточно молока. Может быть, будем делать масло. Или сметану.

Глава 8, где я впадаю в отчаяние

Поднимаясь по лестнице, я слышала голоса детей, бегающих по третьему этажу. Просторные коридоры и пустые залы оказались отличным местом для подвижных игр. Паркет делал шаги бесшумными, и мне хотелось подглядеть, чем занимается малышня. Судя по радостным крикам, они поладили.

Дети забрались выше, так как на втором этаже были растянуты веревки для белья. Еще вчера я постирала кое-какие кухонные тряпки и одну из нижних рубашек, которую Ильга извозила в саже. Я завернула за угол, чтобы снять ее, ведь укладывать малышку было не в чем, и оцепенела от увиденного.

Одна за другой вспыхивали высохшие тряпки и опадали на пол черными хлопьями, хотя сама веревка оставалась цела. Видя, что еще чуть и очередь дойдет до рубашки, я с криком сорвалась с места и быстро сдернула ее. Прижав к груди, крутанулась на пятках, не понимая, что происходит. Кто-то пробрался в дом и балуется магией? Но коридоры в оба конца были пусты.

— Дом, это ты? — мой голос звенел от растерянности и страха. — Если ты решился таким образом нас выгнать, получается, в тебе не осталось ничего светлого? Неужели не видишь, как нам тяжело? Да, я привела еще троих жильцов, но это же дети. Беззащитные дети.

За окном что-то шумно рухнуло. Дом намеренно развалил какую-то свою часть. Он выражал недовольство доступным ему способом.

— Я понимаю, как тебе больно, что тебя бросили, — я сглотнула комок в горле, но он не уходил. — Но я другая. Я никого не бросаю. Я и тебя не брошу. И вовсе не потому, что нам идти некуда. А потому, что не хочу, чтобы ты остался совсем один. Мне страшно представить, что однажды я увижу вместо красивого дома груду камней. Позволь нам позаботиться о тебе.

Уже с другой стороны здания что-то с грохотом осыпалось. Раздался девичий визг. Зонда!

Я кинулась к лестнице, по которой бежали испуганные дети. Мы вылетели на крыльцо и сначала не поняли, отчего на улице так светло. Горели загон для овец и курятник. Между ними метался Лесек и пытался потушить, черпая воду из водоема единственным деревянным ведром. Он выплескивал ее на горящие доски. Я видела, что ему не справиться. Слишком сильный огонь и слишком маленькое ведро. Ветер сыпал искрами и грозил перекинуть пламя на конюшню. Следующей его жертвой стал бы хлев с сеном.

— Выводите корову! — крикнула я, понимая, что мы рискуем остаться ни с чем. Дом добьется своего.

Но стоящая перед курятником Зонда не слышала меня. Впав в оцепенение, она смотрела, как разгорается пламя. Оно буквально пожирало сухие постройки.

Близнецы с Ильгой побежали в хлев, а я кинулась к старшим. Я тормошила Зонду, но она не реагировала. Ее лицо было мокрым от слез, а из прокушенной губы текла кровь. Бросив ее, я побежала к измученному Лесеку.

— Милый, не надо, — я схватила его за руку, чтобы он отпустил ведро. — Мы ничего не сможем сделать. Это дом. Он не хочет, чтобы мы оставались.

— А я говорил! — мальчишку трясло от ярости. — Я говорил, что так и будет! Но ты все делаешь по-своему!

Он не замечал, что кричал. Пламя гудело. Я силой оттащила его от навеса, у которого уже занялась крыша. Крепко обняла мальчишку, не давая ему вырваться. Чтобы слышал, я наклонилась к его уху и прокричала:

— Я никого и никогда не оставлю в беде! Слышишь? Радость и горе пополам. Мы семья. Все мы. Я, ты, Ильга, Зонда и близнецы. Я хотела, чтобы и дом стал с нами одним целым. Но насильно любить не заставишь.

Повернув голову, я увидела, как дети толкают корову к воротам. Та, не видя опасности, не торопилась. С удовольствием обкусывала цветы на клумбах.

Протянув руку, я схватила за рукав Зонду и подтащила к себе. У меня на всех хватит объятий.

— Мы семья. Мы справимся. Поняли?

Я тряхнула как следует одного, потом второго. От бессилия что-либо сделать Лесек заплакал. Зонда удивленно покосилась на него.

— Пустите, — вдруг произнесла она. И так холодно посмотрела, что мои пальцы невольно разжались.

Она шагнула ближе к пожарищу, а я приготовилась схватить ее, если расстояние между Зондой и горящим навесом сделается слишком опасным. Так странно было смотреть на тоненькую девочку, чья фигурка темным пятном выделалась на фоне пламени.

Зонда медленно подняла руки вверх. Ее кисти висели безвольно, точно у девочки не осталось никаких сил. Но вдруг она резко взмахнула ими, будто стряхивала с ладоней воду. В спину вдруг ударила тугая воздушная волна и едва не сбила нас с Лесеком с ног. Но странное дело, огонь, собирающийся перепрыгнуть с навеса на конюшню, моментально потух. Словно кто-то большой просто дунул на горящую спичку. Дым лениво курился там, где только что бушевало пламя.

— Она из магов, — выдохнул Лесек. А я поняла, что видела проявление мощной силы, прячущейся в хрупком девичьем теле.

— Она сейчас упадет, — поздно поняла я, видя, как подламываются ноги у Зонды.

Лесек успел первым, не позволив девочке рухнуть на землю. Я помогла. Мы вдвоем потащили ее в дом.

— Дети! — крикнула я троице, толкающей корову вглубь парка. — Ведите Ласку назад! Пожар потушен!

Пока отпоили Зонду горячим компотом из яблок, пока убедились, что корова надежно закрыта в хлеву, пока поделили одеяла и улеглись, наступила глубокая ночь. Сон не шел. Слишком много событий для одного дня.

Накинув на плечи шаль, я вышла на улицу.

Ветер сделался холодным. В воздухе пахло снегом. Со стороны сараев несло гарью.

Скрипнула дверь. Это высунул нос Лесек.

— Ты чего не спишь?

Он топтался на пороге босиком.

— Как мы будем с ней жить? Она маг, а мы псы.

— Я не то и не другое. Уживаемся ведь. Нам есть что делить?

Лесек покачал головой.

— Но она сильная, как ты не понимаешь! — его голос дрожал. — Если она взмахом руки усмирила пожар, то что будет, когда она разозлится на кого-нибудь из нас?

— Очень полезная способность гасить огонь, — я переступила порог и обняла мальчишку. — В хозяйстве пригодится. Я бы больше переживала о доме. Что это было? Зачем он устроил пожар? Нервный срыв? Ведь так хорошо уживались, песни пел с Ильгой, а теперь?

— Ревность. Я думаю, это была ревность.

— Кого ему ревновать? Нас к трем несчастным детям? Я бы дом еще больше любила, если бы он проявил сочувствие. Он становится нужным, дарит кров стольким людям. Неужели лучше страдать от одиночества и от горя разрушаться?

— Мы не его семья, — Лесек глубоко вздохнул.

— А могли бы стать его, если бы сам не кочевряжился. Нашей любви на всех хватит, правда, милый?

Мы шли к своей кровати, когда за спиной скрипнула дверь. Я испуганно оглянулась, думая, что к нам пожаловал непрошенный гость, но нет.

Дом закрыл дверь. Не хлопнул ею, как это делается от злости или в сердцах, а тихо притворил.

Мы с Лесеком переглянулись.

— А вдруг он нас того? — шепотом спросил мальчик. — Запер, как тех бедолаг, которые не смогли выбраться и умерли от жажды и голода?

Мы сорвались к двери и потянули за ручку. Дверь легко открылась.

— Посмотри на петли, — я показала пальцем на совершенно целую дверную коробку. Дверь больше не перекашивалась. — Дом исправил их.

— Прощения просит? — с подозрением в голосе произнес Лесек. — Или засаду готовит?

— Утро покажет, — я зевнула. — Не будем больше проверять, что у него на уме. Все равно бесполезно. Пошли лучше спать. Или так и будем топтаться на холодном полу?

Дверь за нашими спинами притворилась. На этот раз даже без скрипа.