Искупавшись, еще раз ополоснула голову. Сомнение, что смогу после мыла расчесать колтуны, меня не покидало. Не пришлось бы кромсать ножницами волосы.
— А ты на самом деле похожа на русалку. Красивая.
Я резко развернулась, прикрывая руками грудь. На берегу сидел Малыш Хакли и жевал травинку. Неизвестно, сколько он здесь прохлаждался, и что успел увидеть, но его наглая улыбка вывела меня из себя.
— Ты чего здесь делаешь? — зашипела я. — Не знаешь, что за девочками подглядывать нельзя?
— Меня дед послал. Сказал, чтобы ты голову отваром трав ополоснула. Он специально для тебя приготовил. Или тебе не надо? Так я вылью, — он, не переставая улыбаться, взял кувшин, стоящий рядом, и наклонил, намереваясь опрокинуть в заводь.
— Какой же ты засранец, — зло процедила я, подплывая к берегу. — Хочешь удовлетворить свое любопытство? Или смутить меня? На, смотри!
Я встала в полный рост и убрала от груди руки. Никто мальчишку сюда не звал. И мне не стыдно. Хоть раз проучу.
— Все? Посмотрел? — я видела, как налились малиновым цветом его щеки. — Теперь ты раздевайся. Дай гляну, какой ты мужчина.
Хакли убежал весь пунцовый, а я спокойно ополоснула волосы, поливая их дивно пахнущим теплым отваром. Нашла в корзине гребень, оставленный мальчишкой, и легко расчесала гладкие пряди. Вот что значит, сила девственной природы. Надела чистую рубашку до пят, выстирала купальник и развесила его на кустах. Когда вода стекла, а волосы немного обсохли на ветру, натянула шерстяное платье со шнуровкой на груди, собрала вещи и пошла к дому. Никогда не любила одежду вишневого цвета, но кто меня будет спрашивать, что мне нравится, а что нет.
Мужчины уже сидели за столом. У Хакли подозрительно оттопыривалось горящее огнем ухо. От меня не скрылся быстрый взгляд, который мальчишка бросил на капитана. Понятно. Без меня тут были разборки.
— Говори, — произнес старик строгим голосом. Я только открыла рот, чтобы говорить, как дед пнул по ноге сидящего рядом юнгу. Тот выдохнул.
— Леди, простите. Я вел себя недостойно, — выдавил он из себя и замолчал. Получив новый тычок, ожил. — Это никогда не повторится. Честное слово. Я просто хотел убедиться, что у вас нет жабр, а по хребту не идет плавник.
— Ну и как. Нашел жабры? А плавник? — меня поразило, как быстро я стала не «ты», а «вы». Вот что творит подзатыльник волшебный.
— Нет. У вас только клеймо в виде сердечка на… жопе.
— Это не клеймо. Это тату. Специальный знак моего народа, говорящий, что я взрослая и готова к любви.
Я мстительная. И с удовольствием наблюдала, как малец заливается краской. Старик закашлялся и спрятал улыбку в усах.
— Садись уже, русалка. Еда стынет.
Готовил дед отменно. Я едва не вылизала тарелку. По примеру малыша, прошлась по соусу хлебным мякишем. Закатила глаза от удовольствия. Взвар на травах вместо чая взбодрил.
Глава 8, в которой меня посетила отличная идея
Пока малец гремел посудой в кадке с согретой водой, мы с капитаном отправились на судно. Он нес в руках небольшой бочонок.
— Что это? — поинтересовалась я.
— Закваска. Секретная. За ней охотятся пуще, чем за Словом. Я всегда оставляю кусок теста, чтобы подмешать его к новому. То, что хранилось на корабле, незваные гости вывалили и затоптали. Были бы пекарями, ни за что на подобное не решились бы. Я сразу смекнул, что к нам заявились не селедочники. Они в первую очередь забрали бы закваску. Хлеб у них всегда выходит кислый и быстро черствеет. Так что по-любому пришлось бы возвращаться домой. Без чудодейственной закваски нам никак.
Смеркалось, поэтому капитан запалил в каюте все лампы. Погремел посудой и опять вспомнил недобрым словом грабителей. Посмотрев на меня, засучивающую рукава для работы, снял висящий на стене мешок с тряпьем и порылся в нем.
— На, повяжись, а то опять хорошую вещь изгваздаешь, — произнес он ворчливо, протягивая мне кусок белой ткани.
Только развернув ее, я поняла, что у меня теперь есть фартук. Не такой нарядный, какой я видела на кухне, но для работы с тестом вполне сгодится. Я вздохнула, вспомнив выброшенную рубашку. После приключения в королевском дворце она восстановлению не подлежала.
Дед доверил мне просеивать муку, для чего выдал сито и огромный таз, но я зорко следила за тем, чем занимается капитан. Рут Талбах не скрывал секретов мастерства, охотно рассказывал, почему одну часть опары использовал сразу, а вторую убрал «на потом». Старик собирался замешивать два вида хлеба: простой для народа и сдобный для королевского двора.
— Молоко должно быть теплым, но не горячим, и обязательно подсыпь сахарку, чтобы забродило, набралось воздуха. И в тепле подольше расстаивай, следи, чтобы хорошо поднялось, иначе получишь подошву от сапога, а не хлеб.
Когда опара увеличилась вдвое, старик приступил к делу. Я следила за его руками, жилистыми и сильными, легко справляющимися с большим количеством вязкого теста. Закатав рукава рубахи выше локтей, он мешал густую массу, куда подсыпал муку и доливал масло, похожее на наше, подсолнечное.
— А почему вы готовите хлеб на корабле, а не на своей прекрасной кухне?
— Во-первых, мы дома бываем нечасто, если только нужда загонит, а во-вторых, на судне печка лучше приспособлена под хлебные формы. Да и огонь поддерживается круглосуточно, не надо специально разводить. Зачем зря пропадать добру?
— Вы готовите хлеб загодя. Но он же до утра сделается несвежим.
— Много ты понимаешь в нашем деле. Если все оставить на последний момент, можно не управиться. Слышала, королевский двор заказ увеличил вдвое?
Я кивнула.
— А тот простой хлеб, что сейчас напечем, положим в сундуки. Они хоть и не магические, но вполне сохранят его свежим. Даже хрустящая корочка никуда не денется. А вот сдобу будем готовить в последнюю очередь. Уже под утро. Видишь, я опару на нее даже не ставил.
Капитан разложил подошедшее тесто по квадратным формам. Я провозилась с ними битый час, соскабливая гарь и смазывая маслом.
— Тесто перед печью обязательно должно «отдохнуть», — наставительно произнес старик, накрывая формы тонким полотенцем.
На дворе стояла глубокая ночь. Пели сверчки и жабы. Я уже валилась с ног и только и искала место, где бы приткнуть свой зад. Капитан заметил, что я клюю носом и, пожалев, велел идти в дом.
— А вы? — спросила я из вежливости. Совсем не горела желанием остаться.
— Я здесь прикорну. Будет время соснуть, пока тесто для караваев поднимается. Сдоба — она небыстрая. Ей из-за масла и яиц тяжелее воздуха набраться, — приговаривая это, капитан открыл люк, сдвинув в сторону металлический лист у печи.
Воры не заметили тайный склад. Старик вытащил на свет и открыл бидон, где золотилось топленое масло. У моей бабушки такое хранилось в банках, и я узнала его по белесой пеночке и зернистой массе. Потом извлек корзину с яйцами и короб с кучей мешочков. Густо запахло корицей. Мне было приятно, что и здесь имеются привычные нам, землянам, специи.
Я пошла к себе, когда капитан высыпал из мешочка на раскаленную сковороду орехи, чтобы немного подсушить их. Зайдя в комнату, я обнаружила на подушке связанные атласной лентой полевые цветы — извинение от Малыша Хакли. Пришлось тащиться на кухню, чтобы набрать в кружку воды и поставить в нее нехитрый букет. Лента тоже пригодится — свяжу завтра ею волосы.
Перед тем, как лечь, я сняла и оттряхнула от муки фартук и платье, поругав себя за то, что не была аккуратна. Упала на кровать и заснула мертвецким сном.
Утром меня разбудил юнга. Он поскребся в дверь, не решаясь войти.
— Мы уходим.
— А завтрак? — я зевнула и потянулась.
— Позавтракаешь на «Удильщике». Возьми с собой запасную одежду. Неизвестно, когда вернемся.
Я торопливо оделась. Затолкала кое-какие вещи в корзину, которую намеревалась взять с собой. Не забыла прихватить шерстяное покрывало. На «Удильщике» всего одно спальное место, как бы не пришлось ютиться где-нибудь на палубе. Не была уверена, что мне вновь уступят кровать.
Уже на веранде почувствовала, как по воздуху разливается аромат корицы — дед добавил ее и орехи в хлеб для господ.
Проходя мимо посудного шкафа, нечаянно задела приоткрытую дверцу, откуда с грохотом вывалились железные формы, похожие на те, в каких пекут бисквиты. Я собрала их, но подумав, сунула не в шкаф, а в свою корзину. Порывшись в хозяйском богатстве, нашла допотопный шприц с насадками для крема.
Пришла пора доказывать свою нужность. Я собиралась увлечь капитана идеей печь не только хлеб, но и торты. По всему выходит, когда-то он этим занимался, но по какой-то причине забросил. А значит, имеет опыт.
— Ты чего возишься? — на кухню влетел Хакли. — Хочешь, чтобы мы без тебя отчалили?
— Иду-иду, — заверила я, торопливо прикрывая добычу полотенцем.
«Удильщик» готов был ринуться вперед. Капитан уже стоял у штурвала. На его лице были видны следы усталости. Мне сделалось стыдно за опоздание. Только я ступила на сходни, как капитан скомандовал: «Фордевинд!».
Хлопнув, туго натянулся парус. Юнга едва успел убрать сходни, а я, не удержавшись на ногах, приземлилась на задницу. Так ретиво рванул в небо наш корабль.
— Простите за опоздание, капитан, — судно выровнялось, и я подошла ближе к мостику. — Я обнаружила на кухне это, — я показала деду шприц для крема. — У меня родилась идея. Мы могли бы печь торты. Я знаю несколько рецептов.
— Кому бы мы их продавали? — буркнул он, не переводя на меня взгляд. — Людям едва хватает на хлеб. А во дворце есть свои кондитеры.
Я не собиралась сдаваться.
— Но попробовать же можно? Я испеку парочку небольших, а вы их отдадите бесплатно. В качестве рекламы… Чтобы привлечь интерес, — поспешила исправиться я. — Вы же знаете, кто решает вопрос с поставщиками? Пошлем образцы ему. Пусть попробует, вдруг понравится.
— Нас точно сожгут, если узнают, что мы пытаемся влезть в чужое дело, — дед скосил на меня глаза.
— Попытка не пытка, а? — произнесла я, поежившись от пришедшего на ум сравнения. Палачу бы понравилась моя шутка. — Если получится, быстрее соберем деньги на восстановление разрушенной части дворца.
— Сначала позавтракай. Потом поговорим.
Мне было не до завтрака. Озарившая мозг идея не давала покоя. Палач! Вот кого все боялись и чье слово могло стать решающим. Приближенный наследника и глава Дознания. Покровитель нашего капитана. Никто не попрет на нас, если продвижением нашего товара займется Черный рыцарь.
Смело? Конечно, смело. Но только напористые и отважные достигают успеха. Нужно будет придумать что-нибудь эдакое, чтобы палач, даже если он не любит сладкое, взглянул на мое изделие.
— Черный торт! — воскликнула я, не в силах удержать себя. Я бегала по тесной каюте, натыкаясь то на ушаты, которые нужно было отмыть от остатков теста, то замирая у печи, где пеклась сдоба. — Это цвет, который он любит! Коржи должны быть черными. Интересно, а здесь есть какао?
Я выскочила из каюты. Малыш сосредоточенно тер мокрой тряпкой, намотанной на палку, палубу.
— Пс-т! Слышь ты, любитель русалок! — я дождалась, когда Хакли повернется ко мне. — У вас есть шоколад?
— Что? — он так наморщился, словно я задала ему сложную задачу по алгебре.
— Какао-бобы у вас растут?
— Ляна, поднимись к мне, — позвал капитан. Я торопливо полетела на мостик.
Через полчаса выяснилось, что какао в этом мире нет, но черным тесто можно сделать с помощью ароматной травы черемницы. Никто не догадывался класть ее в тесто — уж больно цвет неаппетитный. Рут Талбах воодушевился моей идеей.
— Свежая черемница зеленая, а как подвянет, становится черной. Мы ее высушим и перетрем в порошок. А прослойку между коржами сделаем из какой-нибудь красной ягоды. Чтобы было похоже на кровь. Еще для натуральности украсим верх торта бисквитом в виде полена с торчащим из него топором, — капитан хищно прищурился.
Конец ознакомительного фрагмента