Марина дружила с Нинкой с первого курса института и очень ее любила, поэтому отказать не смогла. Приготовила Ленчику целый термос теплого полоскания, замотала ему щеку теплым шарфом, расцеловала и ушла, пообещав вернуться через несколько часов.

Компания действительно оказалась приятной и веселой. Несколько ребят из Станкина, еще один художник и две симпатичные, приветливые девушки, двоюродные сестры хозяйки дома. Хозяйка, Маша Павловская, или как все ее называли, Муся, приятельница Нины и Марины, окончила иняз два года назад. За это время она успела выскочить замуж и родить сына. Сейчас они с мужем праздновали годовщину своей свадьбы.

Почти все приглашенные были друзьями Мусиного мужа, из гостей самой Муси — только сестры и Нина с Мариной. Сначала посидели за столом, хорошенько выпили, закусили. Муся была знатной кулинаркой, все было чрезвычайно вкусно и разнообразно. Потом разбились на команды и стали играть в умные игры. Мальчишки блестяще шутили, дурачились, Марина и Нина смеялись не переставая. Марина заметила, что Нинка глазеет на одного из парней.

— Хорошенький, — шепнула Нинка Марине на ухо. Лицо ее от жары и алкоголя было свекольно-багровым, глаза хищно блестели.

— Ничего, — согласилась Марина.

Парень действительно был недурен собой, высокий, стройный, с густыми каштановыми волосами и смуглым румянцем на впалых щеках. Пожалуй, он был самым красивым из всей мужской компании. «А у Нинки губа не дура», — неожиданно для себя подумала Марина и тут же вспомнила про Ленчика. Как он там, бедный? Мучается, страдает, пока она тут веселится. Ей стало ужасно стыдно. Нужно немедленно уходить отсюда. Не хватает еще, чтобы она любовалась смазливым мальчишкой, которого видит в первый раз. И в последний.

Марина потихоньку встала. Нина, поглощенная игрой и гляделками с потенциальным кавалером, ничего не заметила, продолжая хохотать и пить шампанское. Марина вышла в коридор и сняла с вешалки свое пальто.

— Ты куда, Мариш? — В коридоре показалась Муся. — Что-то не так?

— Все так, Мусенька. Все прекрасно. У тебя отличная семья, и ты умница. — Марина чмокнула ее в щеку.

— А чего ж тогда уходишь? Мы ж еще не танцевали. Сейчас музыку включим, и айда. Кавалеров у нас хоть отбавляй, на всех хватит.

— Пойду я, Мусь, — твердо проговорила Марина. — Ленька там раскуксился. Флюс у него. К врачу надо, а он дрейфит. Никак не загоню. Плохо ему там одному, пойду. Ты уж не обижайся, хорошо?

— Ну что ты, какие обиды. — Муся обняла Марину и расцеловала в обе щеки. — Так рада вас видеть с Нинкой. Тебя особенно. Скучно дома сидеть. Я не об этом мечтала. Думала работать устроюсь, в хорошее место. А видишь, как вышло. Но ты не думай, — спохватилась она, — я ни о чем не жалею.

— Да я и не думаю. Все у тебя отлично, это видно невооруженным глазом. Пока, я побежала.

— Пока.

Марина вышла за дверь и спустилась по лестнице со второго этажа. Стояла поздняя осень, деревья почти все облетели, под ногами было сыро и слякотно, но сам воздух еще не слишком остыл и был приятно свеж. Марина не успела застегнуть пальто и теперь шла нараспашку, старательно обходя лужи и с удовольствием подставляя разгоряченное лицо легкому ветерку.

Позади хлопнула дверь подъезда. Она невольно обернулась и остановилась: к ней стремительно шел тот самый Нинкин красавчик. Двор был хорошо освещен, и Марина отчетливо видела его лицо, правильные черты, чуть волнистые волосы надо лбом. Он быстро миновал дорожку и остановился в шаге от нее. Повисла напряженная пауза, во время которой Марина лихорадочно соображала, как ей быть. Уйти? Заговорить первой? Спросить, почему он покинул вечеринку?

— Вы почему ушли? — спросил он, прежде чем она на что-то решилась. Голос у него был приятным и бархатистым.

— Мне надо. У меня… дела. — Марина не могла заставить себя оторваться от его лучистых карих глаз.

— Дела, — как эхо повторил он.

— А вы? — неожиданно для себя вырвалось у Марины. — Вы почему ушли?

— А я за тобой. — Он перестал выкать, и все вдруг стало до волшебного простым и понятным. Ноябрьский ветер, разноцветные фонари, отражающиеся в лужах, отдаленный шум автомобилей с шоссе. «Ленчик», — мелькнуло у Марины в голове.

— Я весь вечер на тебя смотрю. Ты такая… такая… — Он замялся.

Марина слегка коснулась его волос и тут же отдернула руку, точно обожглась.

— Какая? — спросила она, почему-то понизив голос до шепота.

— Очень-очень красивая. Я таких никогда не встречал. Так почему ты ушла? Мы могли бы потанцевать.

«У меня парень», — хотела сказать Марина, но вместо этого вдруг задорно тряхнула волосами.

— Ладно, пошли, потанцуем. Чуть-чуть, недолго.

— Вот это другой разговор, — обрадовался он. — Меня зовут Сергей. А ты Марина, я знаю, мне Муся сказала. Идем. — Он взял ее за руку и уверенно повел назад к подъезду.

Марине показалось, что асфальт слегка покачивается под ее ногами. Рука у Сергея была горячая, и от нее шел почти электрический ток, заставляя Марину дрожать и трепетать. Они зашли в квартиру, и первое, что увидела Марина, были Нинкины глаза, полные отчаяния и укоризны. Ну да, ведь Сергей ей понравился. Она имела на него виды. Не по-товарищески вышло, некрасиво и глупо. А Ленчик? Господи, что же это с ней творится? Марина вдруг почувствовала, что ей глубоко фиолетово. Все фиолетово: и Нинкина обида, и Ленчик с его флюсом, и необходимость объясняться с родителями, что-то им говорить…

Из гостиной доносилась приглушенная музыка. Сергей помог Марине снять пальто и увлек ее в комнату, где уже, тесно обнявшись, покачивались пары. Его руки сошлись у нее на талии. Глаза оказались совсем близко. А еще губы. Соблазнительные, пухлые, хорошо обрисованные. «Наверное, так бывает. Вот так, чтобы сразу и наповал», — подумала Марина и окунулась в райскую беспечность…

Ленчик ничего не понимал. Он был в отчаянии. Родители Марины тоже бушевали не одну неделю. Но она была непреклонна. Сергей в одночасье завладел ее жизнью, и ей было плевать на все пересуды. Нинка кидала трубку, Ленчик писал слезные эсэмэски. А Марина с упоением целовалась с Сережкой в подъезде его дома, в кинотеатре, в коридоре общаги.

Все складывалось как по маслу. Через две недели он познакомил ее с матерью. Нонна Терентьевна Марине понравилась — спокойная, доброжелательная, хоть и простоватая. Была, конечно, и ложка дегтя в бочке меда — будущая свекровь растила сына одна, муж ушел давным-давно. Нонна в Сереже души не чаяла, не могла прожить без него и двух часов. Звонила по сто раз, спрашивала, когда он вернется домой. Приходилось торчать у Сережки дома, есть Ноннину стряпню, которой та страшно гордилась и которую Марина в рот взять не могла — кухаркой Нонна была скверной. Марина насильно запихивала в себя бумажные котлеты и недопеченные пироги, делая вид, что ей очень вкусно. Сама же Нонна не переставала восхищаться Мариной — та готовила отлично, а главное, легко и быстро, не погружаясь в этот процесс на много часов. Готовить Марина научилась в общаге — ее родители жили во Владимирской области, ездить оттуда ежедневно в институт было тяжело, и мать добилась, чтобы дочери дали комнату в общежитии. Там сразу, на первом курсе, и выявился Маринин кулинарный талант — она готовила на всю комнату, нисколько этим не тяготясь. В целом же отношения с матерью будущего мужа Марину вполне устраивали, она знала не понаслышке, от подруг, что бывает гораздо хуже…

С Сергеем они вскоре расписались, без пышных празднеств, но все же отметили скромным банкетом. Нинке пришлось смириться, похерить свою обиду и возобновить общение с Мариной — все-таки та была ее единственной подругой. Жили молодые душа в душу в квартире Сергея, доставшейся ему от бабушки, почти не ссорились, путешествовали, ходили в театр и на выставки, иногда любили выпить в теплой компании.

Лет пять Марина не думала о ребенке, наслаждаясь обществом мужа, любимой работой, возможностью посмотреть мир и пожить в свое удовольствие. А потом ее как накрыло. Невозможно стало смотреть на мамочек с колясками, дрожь пробирала до самых поджилок. Марина подолгу зависала возле детских площадок, смотрела на малышей в разноцветных комбинезонах, с красными щеками и сопливыми носиками. У нее от умиления на глазах выступали слезы.

Она четко изложила Сергею свои планы: сначала тотально проверить свое здоровье, потом беременеть. Он не возражал. Нонна Терентьевна, прознав про Маринино желание, пришла в восторг.

— Внук! У меня будет внук! — приговаривала она, блаженно улыбаясь.

Лет ей было немало, за 60. Сына она родила поздно. Конечно, ей не терпелось понянчить малыша.

Все сошлось в приятном консенсусе. Марина через знакомых вышла на отличного гинеколога, созвонилась с ним, сдала все возможные анализы. Сергей тоже обследовался и оказался абсолютно здоровым. Дело было за малым — зачать и благополучно лелеять свой растущий живот. И вот теперь…

Марина прислушалась к ровному дыханию мужа. Спит. Он спит! Как он может спокойно спать, когда над их семьей нависла такая опасность? Впрочем, почему над семьей? Это над ней, Мариной, нависла опасность. Ей грозят тюремный срок и несмываемый позор. Она вдруг почувствовала какое-то ожесточение и отодвинулась на самый край кровати. Ей хотелось отчаянно зарыдать, но глаза были совершенно сухи. Марина судорожно вздохнула и закашлялась. Храп прекратился. Сергей заворочался, что-то буркнул со сна и сел на постели.