Татьяна Бочарова

Возьми меня с собой

1

— Мамочка, милая, не уходи! Пожалуйста, не уходи, забери меня с собой! — Машка захлебнулась слезами и с невероятной силой вцепилась в Лерину руку.

Та попыталась высвободиться и, стараясь не глядеть на бледное, зареванное лицо дочери, ласково погладила ее по белокурой головке:

— Маша! Ну, Машенька! Тише, ты ведь уже большая. Я скоро вернусь. Ты покушаешь, поспишь, и я сразу…

— Нет! — горьким шепотом перебила девочка. — Я не хочу! Хочу сразу с тобой! Сейчас! — Она уткнулась ей в бок, продолжая бормотать что-то жалобное и неразборчивое.

Лера беспомощно оглянулась на стоящую рядом воспитательницу, веснушчатую девицу в больших очках на курносом носу. На равнодушно-сонном лице девицы явственно читались скука и легкое презрение — вероятно, подобные сцены в детском саду были не редкостью.

— Идите, мамочка. — Веснушчатая цепко обхватила рыдающую Машку за плечи. — Идите, ребенок сам успокоится.

Она неожиданно умелым, ловким движением оторвала девочку от Лериного бока и быстро повела в группу. Машка, упираясь, заревела в голос, но воспитательница мигом втолкнула ее в комнату и захлопнула дверь.

Лера осталась одна посреди раздевалки. Она стояла между рядами шкафчиков со смешными, яркими картинками и чувствовала себя так, будто у нее только что отрезали и унесли руку или ногу. Напряженно прислушиваясь к приглушенному плачу за закрытой дверью, Лера машинально дотронулась до блузки, в том месте, где ее касалось Машкино лицо. Ткань была совсем мокрой и почему-то горячей.

Лера сделала несколько неуверенных шагов к выходу, но тут же остановилась и вернулась на прежнее место. Крадучись, точно вор, она подобралась к двери и приоткрыла ее. Тотчас навстречу ей высунулось свирепое лицо нянечки.

— Куда лезешь? — злым шепотом вопросила старуха. — Чего дитю душу вынимаешь? Сказано тебе, иди с Богом, стало быть, ступай! — Женщина внимательней глянула на Леру и смягчилась: — Не ты первая, не ты последняя. Успокоится, никуда не денется, ты, девка, даже не сомневайся. Вон сама-то бледная какая, не ровен час, худо станет. — Бабка сочувственно покачала головой: — Дать водички?

— Нет, спасибо. — Лера с трудом заставила себя улыбнуться. — Все в порядке. Я сейчас уйду. Вы только помягче с Машей, ей и так несладко пришлось, я заведующей рассказывала. Она к отцу очень привязана, а так получилось, что… — Лера замялась, чувствуя себя униженной, оттого что приходится выкладывать незнакомому человеку неприятные подробности своей жизни, но нянечка неожиданно пришла ей на помощь.

— Знаю, знаю, — махнула она рукой, — все знаю. Вера Васильевна говорила и мне, и Кате, Катерине Михайловне то есть. — Старушка кивнула на дверь, явно имея в виду очкастую воспитательницу. — Ступай, дочка, все образуется.

Лера послушно повернулась и вышла. На душе было мерзко, терзало чувство вины перед Машкой. Хотелось вернуться, наговорить веснушчатой Катерине Михайловне кучу гадостей, объяснить, что никто не имеет права презрительно смотреть на них. У Машки есть все причины так себя вести — пережив сильнейший стресс, девочка нуждается в понимании и сочувствии.

Лера с трудом подавила в себе эти желания. Обойдутся они и без чужой жалости!

Она решительно запахнула плащ, раскрыла зонтик — на улице моросил мелкий, противный дождик — и взглянула на часы: без десяти девять. Их расставание с Машкой затянулось почти на час. А в девять Лере нужно быть в больнице.

Она очнулась, словно выйдя из ступора, и бегом кинулась к остановке, куда подъезжал заляпанный грязью автобус. Дверцы захлопнулись прямо у Леры за спиной, и автобус медленно и тяжело покатил по лужам.

Ровно в девять Лера уже поднималась по плоским ступенькам ближайшего к ограде корпуса. Всего их было три, они располагались параллельно друг другу. Боком к ним стоял пищеблок, а совсем на отшибе белело маленькое, одноэтажное здание морга.

Лера сунула под нос охраннику выписанное ей накануне удостоверение и проскользнула в лифт. Следом за ней вошел молодой вихрастый санитар, приветливо поглядел на девушку и улыбнулся:

— На шестой.

— На пятый. — Лера улыбнулась ему в ответ.

— Жаль, чуть-чуть не попал. Я думал, в хирургическое, к нам. Медсестра?

— Врач.

Парень уважительно кивнул. Лифт остановился.

— Ну, пока! — Вихрастый помахал огромной пятерней. — Заходи, когда будет время. Спросишь Антона, меня тут все знают.

— Обязательно! — насмешливо проговорила Лера и вышла.

Коридор пятого этажа, где находилось терапевтическое отделение, оказался неожиданно безлюдным, лишь в самом его конце гремела ведром санитарка. На банкетке у окна сидели две женщины, облаченные в халаты, и тихонько о чем-то беседовали. На прошедшую мимо Леру они даже не взглянули. Аккуратно ступая по только что вымытому и еще влажному линолеуму, она добралась до ординаторской, дверь в которую была прикрыта, и постучала. Ответа не последовало, и Лера заглянула внутрь.

Комната была пуста, однако на столе лежала стопка медицинских карт, стояла недопитая чашка кофе, а на спинке стула висела серая вязаная кофта. Лера прошла в смежную с ординаторской гардеробную, отыскала свободный шкафчик, скинула плащ и жакет и достала из сумки форму — халатик и шапочку, выданные ей завхозом.

Она уже пристроила плащ на вешалку, когда легонько скрипнула дверь и в ординаторскую зашла высокая фигуристая блондинка. Глаза и губы ее были густо накрашены, волосы туго забраны в пучок на макушке. Блондинка уверенными шагами пересекла комнату и остановилась у соседнего шкафчика.

— Новенькая? — Тонко выщипанные брови девушки слегка поднялись, глаза неопределенного, дымчато-серого цвета уставились на нее с любопытством и дружелюбно.

— Да. — Лера кивнула и сунула вешалку в шкаф.

— Как зовут? — Блондинка не спеша расстегнула молнию на кожаной курточке, явив взгляду пышный, обтянутый трикотажной водолазкой бюст.

— Лера, — ответила она, — Валерия.

— А я Анна. — Девушка окончательно избавилась от куртки и принялась натягивать на свои потрясающие формы халатик, который явно был ей тесноват. — Ты на место Светки?

— Не знаю, — пожала плечами Лера. — Я сама по себе. По крайней мере, мне ничего не говорили по поводу Светки, я даже не знаю, кто она такая.

— Страшная стерва! — уточнила Анна, пристально взглянула на нее и неожиданно весело расхохоталась. Смеялась она так заразительно, что Лера невольно присоединилась к ней. Несмотря на явную вульгарность и грубость, Анна ей нравилась.

— Куришь? — Анна застегнула на груди последнюю пуговку, вытянула из сумки пачку «Кэмела» и зажигалку в форме слоника.

— Иногда.

— Тогда пойдем постоим на балкончике, — предложила она и, бесцеремонно подхватив Леру под руку, увлекла за собой в коридор.

Там уже царило оживление: больных на скамейках прибавилось, то здесь, то там мелькали синие халаты медсестер, кто-то тащил капельницу, кто-то вез тележку с лекарствами.

— Туда. — Анна указала в конец коридора.

Лера поспешно шагала за новой приятельницей, с любопытством оглядываясь вокруг.

Она чувствовала легкое волнение и подъем: разве не об этом мечталось ей все эти годы? Работать в настоящей больнице, пусть в небольшом, но слаженном коллективе, заниматься делом, выбранным еще с детства, которому уже отданы шесть тяжелых лет учебы, но так и не пришлось им заняться всерьез.

— Ну вот, гляди, как у нас тут здорово. — Анна свернула направо и остановилась перед плотно закрытой дверью. Она рывком потянула ее на себя, и на Леру пахнуло дождливой свежестью.

Девушки вышли на длинный узкий балкон с низкими витыми перильцами. В углу горбилась темная фигура. Она обернулась на шум и оказалась женщиной лет тридцати — тридцати пяти. На ней не было формы, черный свитер сплошь покрывали капельки дождя, они застряли в гладких прямых волосах, свободно струившихся вдоль щек.

— Анюта, привет, — кивнула женщина и внимательно посмотрела на Леру.

В ней было что-то от монахини: высокая худая фигура, правильные, но сухие черты лица, темные глаза — почти не накрашенные, но выразительные, яркие, словно подсвеченные изнутри.

— Привет, — поздоровалась Анна. — Ты уже тут, с утра пораньше?

— Тут, — подтвердила длинноволосая. — Не спалось чего-то, в пять встала, в полседьмого уже здесь была. Это кто? — Она кивнула на Леру.

— Врач. — Анна, улыбаясь, обняла ее за плечи и подтолкнула вперед. — Вместо Светки взяли. Той месяц до декрета остался.

— Врач, — задумчиво повторила «монахиня», продолжая неторопливо разглядывать девушку, — что ж, хорошо. Светлане-то тяжело, будет теперь кому ей помочь. Это хорошо. — Голос у нее был ровным и монотонным, как нельзя более соответствующим внешности, и говорила она со странной интонацией, по нескольку раз повторяя слова, точно гипнотизируя.

Анна чиркнула зажигалкой и закурила, отворачиваясь от ветра. «Монашка» выкинула окурок с балкона и протиснулась между ней и Лерой.

— Курите, девочки, не буду вам мешать.

— Да брось, Наташка. — Анна пожала плечами, с наслаждением делая глубокие затяжки, что выдавало в ней заядлую курильщицу, с трудом дожидающуюся очередной сигареты. — Постой с нами. Ты не мешаешь.