Потратив на обход двух палат почти час, но зато досконально изучив своих пациентов, Лера перешла к последней, самой легкой, по словам Светы. Больные, лежащие здесь, были практически подготовлены к выписке.
Лера глянула в записи: у трех анализы были приличные, никаких патологий не наблюдалось, но то, что она прочла в четвертой карте, ее насторожило.
— Кто у нас Савинова? — спросила Лера.
— Я, — отозвалась худенькая блондинка, сидевшая на постели у окна.
— Как вы себя чувствуете?
— Да ничего, — глухо ответила та.
Лера внимательно оглядела ее бледное, желтоватое лицо, синие тени под глазами и покачала головой:
— Я бы не стала вас выписывать.
— Как это? — взвилась женщина. — Я здорова. Светлана Алексеевна еще в пятницу обещала, что в понедельник я пойду домой.
— Смотрите, — мягко возразила Лера, — у вас низкий гемоглобин. И выглядите вы соответственно. Голова не кружится?
— Да все у меня в порядке! — Худышка вскочила с кровати, сделала шаг, но тут же пошатнулась и прижала руку к груди.
— Ну куда вы пойдете в таком состоянии? — Лера подошла к больной, положила руку на плечо и осторожным, но твердым движением заставила ту сесть на постель. — Сейчас померим давление. Мне кажется, оно у вас низкое.
— У меня оно всегда низкое! — не унималась Савинова. — Я все равно тут не останусь. Уже месяц валяюсь, дома за детьми некому смотреть.
— А муж у вас есть? — спросила Лера, доставая тонометр.
— Толку с него как от козла молока! — Женщина вдруг коротко, без слез всхлипнула и привалилась к подушке.
— Оль, ну ты чего! — сочувственно подала голос одна из ее соседок. — Может, доктор права — ты ведь неважно себя чувствуешь. Полежи еще недельку, глядишь, и полегчает.
— Тебе хорошо говорить, — сдавленным шепотом проговорила Савинова. — А я каждую ночь не сплю, извелась вся, как они там у меня. Данила-то мой по сменам работает, пацаны сутками одни, да не евши толком… — Она подавила рвавшиеся слезы и совсем тихо, но решительно закончила: — Выписывайте меня. Хоть под расписку, хоть как!
Лера молча засучила рукав халата, измерила давление и, ничего не говоря, вышла из палаты.
Светку она разыскала в ординаторской — та, сидя в кресле, терпеливо дожидалась, пока Анна подкрасит губы перед большим настенным зеркалом.
— Чего ты так долго? — удивилась Светлана. — Идем обедать.
— Пока не могу. — Лера подошла и раскрыла карту Савиновой. — Ты что, правда собиралась ее выписать?
— Ольгу-то? — Светлана демонстративно отвернулась. — Да не тычь мне в нос эти бумажки, я их наизусть знаю! И что у нее гемоглобин хреновый, и что давление восемьдесят на пятьдесят.
— Если знаешь, зачем тогда обещала, что она сегодня пойдет домой?
— Ой, да ей не пообещай! — отмахнулась Светка. — Она все одно уйдет. Там и муж поддает, и дети маленькие. Ты тут первый день, а я семь лет. Навидалась этих баб. Говори им, не говори — все, как одна, полубольные норовят улизнуть. Оставишь такую — весь день реветь будет, соседей по палате достанет, из врачей душу вынет. Хочется ей побыстрей на тот свет, так не остановишь. — Светка зло передернула плечами под вязаной кофтой. — Ничего ей не сделается. Гемоглобин нагуляет, а давление у нее отродясь такое, тут уж ничем не поможешь. — Она перевела взгляд на Анну и нетерпеливо заерзала на месте: — Ань, ты скоро? В столовку ведь идем, не на свидание! У меня уже желудок сводит с голоду.
— Сейчас, сейчас, — пообещала Анна, подводя карандашом выщипанную в ниточку бровь. — Лерка, хватит трудиться, выписывай свою больную на все четыре стороны, и пойдем есть.
— И не подумаю ее выписывать, — упрямо сказала Лера. — Она еле на ногах стоит. Я ей витамины поколю, а там видно будет.
— Так она тебе и останется витамины принимать! — насмешливо проговорила Светка, поднимаясь с кресла. — У нее уж и вещи-то наверняка собраны. Дождется четырех часов — и айда!
— Значит, — деловито уточнила Лера, — ты не против, чтобы я ее оставила?
— Я? Нет, я не против. Как говорится, флаг тебе в руки, барабан в зубы.
— Спасибо. — Лера захлопнула историю болезни и поспешила на выход.
— Приходи в столовку, — крикнула вдогонку Анна, — не то все съедят, останешься голодная!
Савинова сидела на кровати в той позе, в которой ее оставила Лера, даже рукав халата не опустила.
— Ольга Александровна. — Лера села возле женщины. — Прошу вас, не уходите. Я поговорила со Светланой Алексеевной, и та тоже считает, что вам нужно подлечиться. Еще недельку, может, даже меньше. Иначе вы снова попадете в больницу.
— «Светлана Алексеевна считает»! — пробурчала женщина. — А чего ж она раньше-то молчала! Я уже настроилась, домой позвонила, чтоб ждали! Что уж… — Она опустила голову, быстрым движением смахивая слезы. — Останусь. Худо мне и впрямь, муторно. Но только на неделю!
— Ладно, ладно, — согласилась обрадованная Лера. — Сейчас ложитесь, скоро вам сделают укол. Пара дней — и вам станет лучше, увидите.
— Посмотрим, — вздохнула Савинова, вытягиваясь на постели.
В столовую Лера поспела к шапочному разбору. Первого уже не было, от второго остался лишь гарнир — макароны с подливкой.
Взяв тарелку остывших макарон и компот с пирожком, Лера уселась за столик возле окна. Зал был пуст, лишь за соседним столом уныло ковыряла вилкой в тарелке медсестричка с косой. Вид у девчонки был грустнее некуда.
Лера взяла свою еду и перебралась к ней за столик. Девушка удивленно покосилась на нее, но ничего не сказала, продолжая вяло поглощать давно остывший обед.
— И часто ты получаешь такие нагоняи? — полюбопытствовала Лера.
— Какие? — не поняла сестра.
— Ну, я мимо проходила утром и слышала, как завотделением тебя пропесочивал.
— Он прав, — вздохнула девушка. — Я ведь действительно часто пропускаю работу. Кто будет такое терпеть?
— А чего ж ты пропускаешь? — удивилась Лера.
— К Гошке езжу, — доверчиво сообщила девчонка.
— К какому еще Гошке?
— Парень мой. — Медсестра отложила вилку и отодвинула почти полную тарелку. — Его в армию забрали недавно. Ну, вот и… — Она посмотрела на нее огромными, вполлица, серыми глазищами и добавила совсем тихо: — Плохо ему там.
— То есть? — не поняла Лера. — Как — плохо? Болеет?
— Бьют его. Он гордый слишком, не захотел старшим подчиняться, которые, ну как их, деды. А там так нельзя. Вот и дерется, один против всех. Уже два раза в санчасти лежал. Боюсь я за него, потому и езжу. — Девушка снова вздохнула, глубоко и горестно, и принялась за компот.
Лера молчала, не зная, что ответить на эту неожиданную и печальную исповедь.
— Меня зовут Настя, — неожиданно представилась сестричка. — А вас?
— Лера. И можно на «ты».
— Ладно, — покладисто согласилась Настя. — Вы… ты у нас теперь будешь работать?
— Да.
— Хочешь, скажу одну вещь? — Настя таинственно округлила глаза.
— Давай, — опешила Лера.
— Ты… очень красивая! — выпалила девушка и залилась краской.
— Ой, ну ты даешь! — Она невольно рассмеялась. — Я думала, что-нибудь важное, а она…
— Правда, правда, — серьезно подтвердила Настя, — с тебя портрет хорошо писать. Я, как увидела, сразу про это подумала.
— Скажешь тоже, — смутилась Лера.
Девчонка разительно отличалась от тех, с кем она познакомилась за сегодняшнее утро, выглядела такой юной, чистой и неискушенной, что Лера почувствовала к ней искреннюю симпатию, смешанную с жалостью.
— Ты тоже очень даже ничего, — ответила она на комплимент. — Особенно коса замечательная. У меня ни в жизнь бы такие волосы не отросли.
— Хочешь, заговор скажу, чтоб выросли? — предложила Настя.
— А поможет? — усмехнулась Лера.
— Обязательно, — убежденно и горячо подтвердила девушка, — у меня прабабка сто заговоров знает. И от ангины, и от несчастной любви, и даже от бесплодия. Значит, так: берешь куриное яйцо, золотое колечко, зеркальце… — Настя вдруг замолкла на полуслове, напряженно глядя на дверь столовой.
— Зеркальце, — нетерпеливо повторила заинтригованная Лера. — Что дальше? Эй, ты заснула? — Она тоже обернулась, желая увидеть причину Настиного беспокойства.
В дверях стояла Наталья в своем крахмальном халате и высокой шапочке. Встретившись взглядом с Лерой, она улыбнулась и исчезла.
— Не люблю ее, — мрачно призналась Настя, поднимаясь из-за стола.
«И ты тоже! — подумала Лера. — Надо же, не одна я такая».
— Прабабка говорила: «Бойся людей с дурным глазом». У нее глаза дурные, заметила? — Настя сгребла грязные тарелки в стопку.
— Да ну тебя! — отмахнулась Лера, вставая следом за девушкой. — Тебе бы ужастики сочинять, а не в больнице работать.
Однако она подумала, что Настя права, и глаза у старшей медсестры действительно дурные. И тут же вспомнила Анну, ее вызывающие формы, смазливое накрашенное лицо, уверенный, залихватский тон. Вот она бы посмеялась над Лерой, услышав, о чем та беседует с чудаковатой медсестричкой!
— Пойдем-ка работать, Настасья, — деловито сказала Лера. — А то мы с тобой заобедались.