2

Савинова выписалась только через две недели. За это время Лера успела по-настоящему подружиться с Анной, дважды поссориться и помириться со Светкой, нежно, по-сестрински привязаться к «блаженной» Насте и, наконец, убедиться, какая первоклассная медсестра Наталья.

Лере казалось, вся ее предыдущая жизнь была намного беднее событиями, чем эти четырнадцать дней, промелькнувшие стремительно и молниеносно.

Каждый из них приносил кучу новых впечатлений, проблем, требующих безотлагательного решения, тревог и маленьких успехов. Едва переступив порог больницы, Лера тотчас забывала обо всех своих переживаниях и с головой погружалась в работу.

Тягостные воспоминания наваливались лишь вечером, когда на негнущихся, гудящих от усталости ногах она добиралась до садика и видела полные тоски Машкины глаза. Тогда Лерины мысли сразу возвращались к Илье, его предательству и подлому многомесячному молчанию.

Машка молча шагала домой, старательно обходя лужицы на тротуаре, негромко, трогательно посапывая в такт ходьбе, и Лера испытывала острую, мучительную вину перед ней.

Ужин проходил в бесплодных попытках разговорить дочку. Лера задавала Машке вопросы о садике, но та отвечала неохотно, по большей части односложно: да, нет. Едва покончив с едой, она зевала и просилась спать.

Уложив ее, Лера чувствовала, что и сама начинает клевать носом. Наскоро переделав хозяйственные дела и приняв душ, она с трудом доходила до кровати и тут же проваливалась в сон. А назавтра все повторялось.

Отделение жило своей жизнью, напряженно, но слаженно. Лера постепенно, день за днем все глубже входила в эту жизнь, постигала ее особые, порой негласные законы, улавливала истинную, а не видимую суть вещей и отношений.

Врачей, кроме Леры, было четверо. В первый день она познакомилась со всеми, кроме старенькой Полины Михайловны, пенсионерки, работающей в больнице на полставки и вечно хворающей — то сердце, то давление.

Анна, красивая, наглая, самоуверенная, втайне мечтала о ребенке, которого не могла родить после неудачного аборта. За цинизмом и бравадой она скрывала тоску и отчаяние.

Светлана недавно похоронила родного брата и после работы спешила не домой, устроить свое измученное тело на диване, а к обезумевшей от горя матери.

Обо всем этом, а также о многом другом Лера узнала исподволь, из мимолетных разговоров, сплетен, которыми полнилась ординаторская, и просто из личных наблюдений.

Теперь ей была ясна и истинная причина Настиного отношения к Наталье. Она оказалась банальной: вечно витающая в облаках Настя к своим обязанностям относилась небрежно. Она частенько задерживалась с процедурами, а то и вовсе забывала выполнить назначение врача, и эта ее расхлябанность выводила из себя педантичную и пунктуальную Наталью. Между ней и девушкой по много раз в течение дня вспыхивали конфликты. Наталья нападала, Настя защищалась, оправдывалась, а потом бежала жаловаться Лере, в которой с первого дня почему-то признала покровительницу. Лера только пожимала плечами: было очевидно, что Насте сейчас не до работы, ее слишком волнуют проблемы личного порядка.

Единственным, кто так и оставался для Леры полной загадкой, был Максимов. Она старалась избегать его, по всем вопросам советовалась со Светланой. В свою очередь завотделением также не предпринимал больше попыток заговорить с Лерой, и она начала сомневаться в том, правильную ли оценку дала шефу при первом знакомстве.

…На выписку за Ольгой Савиновой пришел муж. Против ожидания он оказался вовсе не забулдыгой, а очень приятным малым, невысокого роста, крепко сбитым и румяным.

Лера стояла поодаль и смотрела, как Савинов выносит из палаты пакеты с вещами. Ольга шла за ним следом, счастливо улыбаясь. За две недели укрепляющих процедур с ее лица сошли бледность и одутловатость. Она слегка накрасила глаза и губы, а жидкие, белесые волосы уложила в прическу.

«Да ведь она хорошенькая, — с удивлением отметила Лера. — Даже, можно сказать, красивая. И молодая еще. А совсем недавно казалась такой старой и невзрачной».

Ольга и ее муж остановились у дверей, ведущих на лестницу. Савинов поглядел на Леру и улыбнулся.

— Спасибо вам, — он обнял жену, — что не выпихнули раньше срока. А то ведь эти бабы такие дуры, все к своим кастрюлям норовят! Да и врачи наши хороши — им лишь бы палаты побыстрей освободить. — Савинов полез в нагрудный карман и вынул тонкую длинную плитку шоколада. — Вот. Это вам. В благодарность. — Он протянул ее Лере.

— Что вы! — Она покачала головой. — Не нужно. Я не возьму.

— Да как же? — растерялся Савинов. — Я ж от чистого сердца… Вы не обижайтесь!

Ольга легонько толкнула мужа в бок, чтобы тот замолчал, взяла из его рук плитку и приблизилась к Лере. Быстрым движением она сунула шоколадку в карман ее халата, потом порывисто обняла и поцеловала.

Не успела Лера опомниться, как Савинова уже исчезла за дверью, увлекая за собой смущенного мужа.

— Вот и первые результаты праведного труда!

От неожиданности Лера вздрогнула и обернулась: за ее спиной стоял Максимов — глаза его были прищурены, губы растянуты в улыбке. Она и не заметила, как он подошел.

— Это всего лишь шоколадка. — Лера дотронулась пальцами до торчащей из кармана плитки. — Я взяла ее только потому, что не хотела обидеть свою больную.

— Не надо, не оправдывайтесь, — засмеялся Максимов. — Не вы первая, не вы последняя. Берут все, всегда и везде: и шоколадки, и конфеты, и духи, и многое другое, значительно более существенное. Я имел в виду совсем не вашу дохлую плитку, когда говорил о результатах труда.

— А что же? — опешила Лера.

— Пойдемте, объясню. — Заведующий сделал пригласительный жест в сторону своего кабинета.

Кажется, с прошлого ее посещения цветов в комнате прибавилось. Лера села на знакомый диванчик в углу, Максимов опустился в кресло напротив.

— Итак, — голос его звучал мягко и даже ласково, — наша с вами профессия, Валерия Павловна, как никакая другая имеет одну замечательную особенность — признание и благодарность, с коими вы только что столкнулись. Приятно, не правда ли? Лестно сознавать, что вы кому-то помогли, стали близким, почти родным человеком! Так?

— Возможно, — пожала плечами Лера. — Я не задумывалась об этом. Просто лечила свою пациентку.

— И напрасно. Иначе вы давно бы поняли еще одну, гораздо более важную вещь.

— Какую? — равнодушно поинтересовалась Лера.

Она чувствовала усталость от этого заумного разговора, ей хотелось уйти. Максимов заметил ее нетерпение и помрачнел.

— У каждой медали есть оборотная сторона, Валерия Павловна, — сухо произнес он. — Вам не приходило в голову, что когда-нибудь вместо слов благодарности бы рискуете услышать в свой адрес проклятия? Нет? Думаете, вы застрахованы от этого? Милая моя! — Максимов коротко, резко рассмеялся. — От этого даже я не застрахован. Со своим тридцатилетним стажем! Знаете, как это бывает? Вы устали, чем-то огорчены или, наоборот, обрадованы, не можете сосредоточиться. Вы вовсе не хотите допустить промашку, но это случается. И тогда…

— Зачем вы говорите мне все это? — холодно спросила Лера. — Чтобы я не обольщалась и не думала, что на работе меня ждут одни приятные сюрпризы и шоколадки? Тогда это лишнее: я смотрю на вещи трезво и отдаю себе отчет в том, что случиться может всякое.

— Я просто забочусь о вас, — спокойно пояснил Максимов. — Как о человеке малоопытном и находящемся под моим началом.

— Спасибо. Я учту ваши пожелания. — Лера хотела подняться, но Максимов сам неожиданно встал перед ней во весь могучий рост.

— Я рад, что вы поняли меня правильно. — Он улыбнулся. — Вы плоховато выглядите в последние дни. Устали?

— Нисколько.

— А мне кажется, что устали. — Его руки, словно невзначай, легли ей на плечи.

Прежде чем ошеломленная Лера успела что-то произнести, она почувствовала, как сильные пальцы Максимова уже гладят ее шею.

— Расслабься, — понизив голос, попросил он, — это всего лишь массаж. Обыкновенный массаж для снятия напряжения.

— Пустите! — Лера вскочила и тут же оказалась крепко прижатой к телу шефа. Его губы уже тянулись к ее лицу.

— Не бойся, милая, — шептал Максимов, толкая ее обратно на диван. — Ты ни о чем не пожалеешь. Ни сейчас, ни после. Вот увидишь.

Жаркая волна отвращения и гнева захлестнула Леру с головой. Она изо всех сил рванулась и толкнула Максимова локтем в грудь. Не ожидавший такого яростного сопротивления завотделением отшатнулся и убрал руки.

Лера бросилась к двери. Опомнившийся Максимов в два шага настиг ее и загородил выход.

— Дурочка, — тяжело дыша, пробормотал он. — Ты все равно никуда не убежишь. Это обязательно случится, рано или поздно. Поняла?

— Отойдите от двери, — сквозь зубы проговорила Лера. — Дайте мне выйти.

Максимов вдруг криво усмехнулся и взялся ладонью за левый бок.

— Ладно. — Он кивнул и сделал шаг в сторону. — Хорошо, идите. Только не забывайте, Валерия Павловна, кто вы и кто я.

— Я хорошо знаю, кто вы. Сказать? — Лера посмотрела прямо в темные, чуть расширенные глаза Максимова.

— Не стоит. — Тот снова усмехнулся, опустил руку и отошел от двери. — Кстати, вот еще что. Светлана Алексеевна совсем плохо себя чувствует, так что возьмете у нее еще и восьмую палату начиная с завтрашнего дня.