И плевать, что я до сих пор не знаю его имени.

У подъезда нас ждал байк с двумя шлемами на руле. Увидев их, я чуть не расплакалась. Глупо, правда же? Ужасно глупо! Но почему-то эта простая забота показалась мне очень важной. Наверное, потому что Кисе бы в голову не пришло захватить для меня второй шлем. Впрочем, он на байке не ездил.

Честно говоря, я тоже. Прошлой ночью был первый раз.

На выходе из отеля у меня отобрали зонтик-трость, вручили его швейцару и велели:

— Сохраните его для леди.

Прелесть. Чтобы обо мне всегда так заботились!

А перед тем как надеть шлем, меня снова поцеловали. Коротко и очень нежно. А мои дымчатые очки сунули к себе во внутренний карман куртки.

Без очков я не слишком-то хорошо видела, куда мы едем. Впрочем, я бы и в очках не сориентировалась в незнакомом городе. Так что я просто крепко держалась за сэра Бизона, прижавшись к нему всем телом, и наслаждалась скоростью. Наверное, что-то во мне сломалось. Возможно, это были какие-то предохранители. Или тормоза. Или все сразу. Потому что мне было плевать — на правила, на приличия, на опасность поездки черт знает куда черт знает с кем. Мне просто было хорошо. Вокруг мелькали машины, витрины, фонари и прохожие. Подо мной рычал байк, заглушая уличный шум. Широкая спина защищала меня от ветра. Что еще надо-то?

Разве что стейк.

Его запах я почувствовала сразу, как сняла шлем и получила обратно свои дымчатые очки. На этот раз мы остановились не перед каким-то подозрительным баром, а около жилого дома в богатом квартале: тишина, зелень, идеальная чистота, высокие окна и дома не более четырех этажей. Примерно в таком же пафосном местечке располагался ресторан, где леди Камилла показывала дрессированных русских медведей.

Не самое приятное воспоминание. И еще неприятнее мысль, что сэр Бизон может оказаться очередным представителем племени скучающих высокородных снобов. Тогда я для него — экзотическая зверушка, которая умеет не только танцевать польку-бабочку, но еще и делает минет.

Сомнение отразилось на моем лице, потому что меня тут же спросили:

— Тебе не нравится Найтсбридж?

Я пожала плечами.

— Как-то неожиданно. Ты не похож на этих… — я махнула рукой на припаркованные у дома дорогущие авто.

— Этих? — переспросили меня с любопытством.

— Высшее общество, — максимально нейтрально ответила я, вдруг он в самом деле из племени мумБА-юмБА? Еще обидится.

Но он рассмеялся, весело и заразительно.

— А ты не похожа на этих, которые с горящими глазами спрашивают: какая из них твоя?

— Ну и какая же из них твоя? — спросила я, правда, вряд ли мои глаза при этом горели, как полагается.

— Никакая, — заговорщицким шепотом сообщили мне на ушко.

Я ему поверила. Уж не знаю, почему. Но все равно переспросила:

— И ты не носишь розовые брюки с желтым пиджаком и голубыми носками?

— Святые каракатицы… нет! Ни за что! — в его голосе прозвучал искренний ужас, тут же сменившийся любопытством: — Это оскорбляет твое эстетическое чувство? Или какой-то балованный бездельник посмел наступить тебе на хвост?

— Мой хвост неприкосновенен, — заявила я, невольно передернувшись от воспоминаний о сегодняшнем обеде. — Просто не люблю балованных бездельников… э… надеюсь, ты к ним не относишься.

— Хотел бы я побыть бездельником… наверное… недолго. Это ж чертовски скучно. — Он засмеялся, а потом добавил: — Честно говоря, я сегодня вкалывал как проклятый десять часов и безумно хочу есть. Стейк. Чуешь запах?

Я кивнула. Запах из открытого окна манил и звал, как грибочек с ярлычком «съешь меня». Так манил, что я готова была пойти на зов, даже если там снова поджидает компания из десятка эстетствующих снобов.

— Но ты здесь живешь? — все же спросила я, чисто чтобы понимать, на что подписалась.

— Здесь живет мой старый друг, Мак. Он гений стейков, и мы с тобой идем к нему в гости.

— Ничего себе у тебя друзья, — хмыкнула я и опустила взгляд на свой несколько измятый и забрызганный лондонскими лужами брючный костюм. — Боюсь, я неподобающе одета для визита к сэру миллионеру.

— А ты, оказывается, та еще колючка, — хмыкнули мне на ушко и обняли, прижав к себе. — Вообще-то Мак не сэр, не миллионер, и квартира не его. Он тут служит.

— И сэр миллионер разрешает служащим приводить гостей?

— Ему плевать. И вообще, сегодня тут нет никаких сэров. Только мы с тобой вдвоем, и это наша пещера и наш мамонт.

— Мамонт? — я совершенно перестала понимать этого мужчину.

— Ага. Вкусный, сочный мамонт. Жареный!

— Ох… — теперь я рассмеялась. — Ты добыл для меня мамонта! Ты — супергерой!

— Да, я такой! — гордо заявили мне и, побив себя кулаком в грудь, издали победный клич.

На весь чинный, пафосный, сонный Найтсбридж.

— Ты ненормальный! Сейчас в тебя прилетит закуска к мамонту. В горшочке.

— Петунии, что ли? — Он критически осмотрел кованые балконы, кое-где украшенные живыми цветами в горшках и кадках. — Они невкусные. Так что пошли, пока мамонт не остыл.

И, пикнув брелоком сигнализации, он повел меня к ближайшей двери с бронзовой табличкой. Что было на ней написано, я не разглядела. Какие к чертям таблички, когда рядом такой мужчина! Я смотрела на него и только на него. Даже не сразу поняла, что дверь ведет не в общий подъезд, а сразу в квартиру. На три этажа квартира, что ли? Вот это я понимаю, живут некоторые сэры. Небось у них в гостиной можно играть в гольф.

Глава 9

Лиза

Тот же вечер

На звонок открыл мужчина, чертовски похожий на Дживса. Еще из-за двери он удивленно спросил:

— Милорд?..

— Да нет, это всего лишь я, Джей, — ухмыльнулся мой незнакомец.

О, теперь я даже знаю, как его зовут! Потрясающий прогресс в отношениях.

— А, Джей… — протянул Дживс по имени Мак. — Добрый вечер, мисс.

— Добрый вечер, Мак, — улыбнулась я, не понимая, как себя вести с этим чопорным господином.

Как-то не очень вязалась строгая физиономия английского дворецкого, или кто он тут, и дружба с байкером, перебудившим кличем Кинг-Конга половину местных снобов.

— Познакомься, Мак, это Рейнбоу. Ей тоже нравится, как пахнет твой стейк.

— Очень приятно, мисс Рейнбоу, — все с той же каменной мордой кивнул Мак. — Э… Джей, я что-то устал. Пойду спать. А вы ужинайте. Чувствуйте себя, как дома.

Дживс по имени Мак развернулся и удалился. С идеально прямой спиной.

Я от восхищения разве что не присвистнула. А Джей хмыкнул.

— Мак такой, да. Но ты не обращай внимания на его странности, он — мировой парень. Просто камердинер на всю голову. В седьмом поколении.

С этими словами Джей потянул с моих плеч слегка подмокший от лондонской сырости пиджак.

— Камердинер в седьмом поколении, с ума сойти. Но зато теперь я знаю, как тебя зовут, мистер Бизон.

— Бизон? — Джей замер и обернулся, не успев повесить плечики с моим пиджаком на вешалку в необозримом холле.

— Ага. Бизон и Радуга. Отличное название для дурацкой молодежной комедии, не находишь?

— Только если эта комедия будет романтической и с рейтингом двадцать один плюс, — ухмыльнулся этот нахал и наконец-то повесил мой пиджак, а следом избавился и от своей куртки.

Я смотрела, не отрываясь. И даже прикидывала, как бы выглядел Джей в кадре. По всему выходило, что великолепно. Моя память не изменила мне с Бредом Питом, и роскошное тренированное тело мне не примерещилось. А сейчас, благодаря очкам, я имела возможность рассмотреть его во всех подробностях. Даже чуть влажный тонкий худи, надетый на Джее, не мешал. Хлопок облегал атлетические мышцы, словно вторая кожа, и мне снова хотелось трогать его, и пробовать на вкус, и…

— Святые каракатицы, — шепнул Джей, в один шаг преодолевая разделяющее нас расстояние и притискивая меня к себе. — Что ты со мной делаешь, Рейнбоу?

Ответить мне не удалось, и хорошо — потому что единственный правдивый ответ был бы крайне неприличным. Вот так, едва познакомившись с мужчиной, заявлять ему: я хочу тебя? Как-то это слишком…

На этом мои мысли закончились, потому что думать о чем-то, когда тебя целует Джей — нереально. Реально только стонать, прижиматься к нему изо всех сил, запускать ладони под чертов хлопок и наслаждаться гладкостью его кожи, крепостью его мышц, нежностью его губ… и громким, отчаянным биением его сердца.

Я не очень-то поняла, почему мне вдруг стало прохладно в его руках, он же горячий, с ума сойти, какой горячий! И красивый, и сильный, и… само совершенство! А как он ругается сквозь зубы, стягивая с себя липнущий к телу худи…

Ох. Вот и ответ, почему прохладно. Моя блузка, оказывается, уже валяется где-то на полу, вместе с очками и сумочкой. А я, как дура, смотрю на раздевающегося Джея. Нет, не только смотрю — активно мешаю. Нет никаких сил удержаться и не провести пальцами по золотистой дорожке волос, не коснуться губами ямочки между ключицами, не сжать плоский розовый сосок, затвердевший от лондонской прохлады.

И нет никакого желания сопротивляться, когда он подхватывает меня на руки и несет сначала вверх по лестнице, потом — пинком распахивает дверь, ведущую в полумрак.

Камин, я вижу только горящий камин, чувствую запах огня и чертова жареного мамонта — но сейчас мне плевать на мамонта, у меня есть Джей. Настоящий живой бизон. Такой же сильный и огромный.