Татьяна Бурцева

Путь домой

Из всех дорог самая короткая та, что ведет к дому.

Георгий

Если жизнь потеряла всякий смысл, нужно наполнить ее новым смыслом.

Так он думал, монотонно толкая весло. От всех переживаний, надежд и разочарований не осталось и следа. Существовала только одна цель — выжить. Все вынести и вернуться. И не потерять себя.

Голова кружилась от палящего полуденного солнца. Кожа на спине и руках, обожженная в тех местах, где ее не прикрывало ветхое полотно рубахи, горела от прикосновения жгучих лучей. Каждая мышца тела болела. И все же он заставлял себя двигаться, налегая всем весом на отшлифованное ладонями дерево. Конечно, вряд ли ему удастся таким образом победить море, которое всеми силами сопротивляется свободному ходу весла. Он мог победить лишь себя. Ту сущность, которая призывала бросить все и закричать: «Я больше не могу! Я не выживу здесь!»

Претерпевший до конца, спасется.

Вот эти слова, услышанные недавно, он повторял снова и снова, убеждая самого себя, что эта невыносимая жизнь — лишь одно из испытаний, выпавших на его долю. Что, выпив горькую чашу до дна, сможет избавиться от рабства.

Эти слова он беззвучно шептал, когда усталость давила, как гнет, и терпение было на исходе. Когда ему казалось что он уже достиг своего предела. Даже смежив веки в неспокойном забытьи, он слышал их. Помнил. И все еще надеялся. Потому что секундное сомнение было подобно падению в бездну.

Галера. Она плыла в Геную.

Скрипели уключины, медленно нарастала усталость в натруженных мышцах. Третий день галера шла на веслах по Черному морю, а ведь когда-то оно называлась Русским. Теперь русские купцы чтобы проплыть по великим рекам: Волге, ныне называемой ордынцами Итиль, и Днепру, должны были платить кочевникам за защиту от них же самих. Слишком часто теперь русичи приходили на берега моря пленниками ордынцев и отправлялись в далекие земли в качестве рабов.

Центром работорговли в Крыму стала генуэзская Кафа. И вот на генуэзской галере простым рабом-гребцом отправился в неизведанный путь Георгий — сотник князя Галицкого.

Дома он был счастлив и удачлив, обласкан князем, и если бы не попал в полон, то стал бы тысяцким его дружины. А здесь…

Гребцам с какой-то стороны было лучше, чем остальным рабам сидящим в трюме под палубой. Через весельные отверстия и проемы сверху поступал свежий морской воздух, не чета душному и затхлому в трюме. Крышки трюма открывали только вечером, чтобы проветрить и посмотреть, не умер ли кто из рабов. Тела умерших выбрасывали за борт.

Раньше галеры уходили битком набитые, и треть живого товара забирало море, если только корабль не тонул в бурю. Теперь кочевники приводили пленников меньше и рабы стали дороги, поэтому хозяева стали лучше заботиться о своем товаре и умирали только самые слабые.

В бытность свою сотником Георгий слышал много рассказов купцов. Корабли с живым товаром отправлялись из Кафы по всему Средиземному морю. Русские мужи ценились везде за свою силу и выносливость, женщин и девушек покупали как в гаремы мусульманских стран, так и в других землях.

Но Георгий — сотник Галицкого князя — особый случай. Его продали на галеру намеренно. По приказу знатного ордынца — аги Тенгиса. При продаже тот оговорил условие — никому русича не перепродавать. Он сознательно уготовал Георгию страшную судьбу — окончить свои дни прикованным к веслу.

Поначалу сотник уставал так, что судорогой сводило руки и невыносимо болела натруженная спина. После отбоя он не засыпал, а забывался, скорчившись на лавке. Но что эта боль по сравнению со жгучим стыдом от осознания, что он снова раб!

Первые недели стали самыми тяжелыми. Не из-за физических страданий. Стыд и отчаяние душили его.

Постепенно Георгий смог привыкнуть к тяжкому труду и зною. Он был молод и вынослив. А еще сотник умел ждать. Даже если жизнь была невыносима.

Все рано или поздно кончается. Это неоспоримо. Впрочем, как и то, что привычка делает жизнь проще и легче. Правда, есть одно «но». Монотонный и тяжелый труд отупляет. Равнодушие к собственной участи уподобляет человека животному. А Георгий не хотел забывать, что он — человек. Несмотря ни на что, свободный человек. Хотя изо дня в день, ему напоминали, какое положение он занимает на этом корабле. Ага, кроме прочего, предупредил его нового хозяина, что Георгий нрава непокорного, и при случае попытается бежать. Сотнику стоило лишь бросить в сторону неосторожный взгляд, как тут же на его спину опускался обжигающий удар плети. Оставалось только стискивать зубы и терпеть. Впрочем, убедившись, что пленник, вопреки предостережению, проблем не создает, надсмотрщики на время оставили его в покое.

Георгий и впрямь пока не собирался бежать. В открытом море пытаться уйти с галеры — просто глупо. Но он не оставлял этой мысли и ждал удобного момента. Страх неудачи не мог пересилить желания снова стать свободным.

Сотник был прикован за щиколотку к общей цепи. Цепь в нескольких местах крепилась к палубе, так что освободиться было очень непросто. Георгий понимал, что для побега его должны были расковать, но как этого добиться? Сотник видел всего несколько раз, когда рабов освобождали от цепей. И всегда для того, чтобы выбросить умерших за борт. Такой выход был неприемлем.

Но как тогда быть?

Он просто обязан бежать. Потому, что не исполнил обещание вернуться, данное Олесе. Потому, что дома ждала только успевшая начаться новая жизнь. А еще, чтобы доказать, что русича нельзя удержать в неволе, даже приковав цепью.

Господи! Да за что же мне все это? Почему Ты меня оставил?

Так думал сотник, покидая пределы Галицкого княжества под охраной кочевников, крепко связанный. И две горькие слезы сорвались с ресниц, скатившись по запыленному, открытому степному солнцу лицу. Он вернулся из полного опасностей путешествия в Орду, где чудом избежал мучительной смерти в застенках дворца ордынского тархана. И здесь, дома, после всего, что ему довелось вынести на чужбине, так и не увидевшись с женой, был схвачен татарами и снова уведен в степь. Сотник не стыдился своей минутной слабости. После событий последних дней, никто не посмел бы упрекнуть его в отсутствии мужества. Ведь, прикрывая отход князя, он один выступил против целого отряда степняков. Просто душа была готова разорваться от невыносимого отчаяния и эти две слезы проложили дорожки помимо его воли, как если бы он внезапно испытал сильную боль.

Душевная мука всегда тяжелее физических страданий.

Так он думал и уходил с татарами все дальше в степь. Сердце щемило, горькое отчаяние ушло, оставив опустошение и холод там, где еще недавно бушевал огонь удали. Георгий был просто потерян.

Есть ли предел терпению? Когда наступит мой предел?

Среди дружинников сотник слыл невероятно удачливым. Он всегда находил выход из самого сложного положения и приводил свою сотню домой. А теперь…

Что бы ни говорила молва, с ним и раньше случались беды. Смерть, словно черный ворон, часто пролетала рядом, чуть не задевая крылом. Но никогда еще он так не роптал на свою судьбу, как сейчас. Ведь сотник успел увидеть счастье и поверить, что и ему суждено испытать доступные другим радости.

Караван продвигался все дальше, а с расстоянием уменьшалась вероятность спасения. Поначалу Георгий надеялся, что отряд степняков, который его увозил прочь от родной стороны, настигнет погоня, высланная князем, но потом он понял, что каким-то образом степнякам удалось избежать встречи с дружиной и надежды на скорое освобождение больше нет. Это не вызвало нового приступа отчаяния. Сердце как будто замерзло и уже не было способно чувствовать боль.

Георгий ехал, окидывая мрачным взглядом охранявших его татар. Несмотря на то, что пленник был надежно связан, они скакали на почтительном расстоянии и не задевали сотника. Таков был приказ аги. Да и сами степняки побаивались человека, которому, по их мнению, помогали духи.

В долгой дороге все, что ему оставалось — это размышлять.

Обыкновенно избавление приходит, когда выносить удары судьбы больше нет сил. Когда чаша страданий выпита до дна. Остался ли у него еще глоток?

Когда Георгий увидел, что его продают гребцом на галеру, то понял, что до этого лишь пригубил чашу.

Сотник стоял на пристани. Еще годную к употреблению одежду забрали, руки и ноги сковали. Он застыл под палящими лучами солнца. Дыхание перехватило. Он не хотел. Нет, просто не мог быть рабом. Давнишний кошмар сбывался.

Нет! Только не это! Пускай, смерть! Все, что угодно, только не это!

Сейчас он был по-настояшему подавлен. Голова склонена, взгляд опущен долу. Вдруг сотник заметил, что рассматривает собственную тень на земле. Что-то в ней было не так. Вроде очертания его фигуры, но откуда этот… крест?!

Создавалось впечатление, что Георгий несет его на плечах. Он быстро обернулся, сзади ничего не было, просто несколько балок отбрасывали тень, создавая на земле подобие перекрестья, которое наложилось на его тень.

Сотник ощутил жаркий стыд.

Господи, прости!

Что бы с ним ни происходило, все это — его судьба и его крест. Георгию достанет сил нести его сколько нужно. Он выпрямился и устремил взгляд в морскую синь. Теперь она будет его домом. Пока не настанет время вернуться.