Хотя опять-таки Федор в то утро не был готов поручиться даже за себя, не говоря уже о незнакомом монахе. А может, и не о монахе. Только одежка у него все равно странная: черное платье до пола. Как там ее называют? Сутана?

Дядя смерил их цепким взглядом, задержавшимся на лицах неразлучных друзей, и сдержанно улыбнулся:

— Москвичи? Наслышан о вашем визите. Я Никодим. Прошу в нашу обитель. Чем богаты, как говорится. Но не пакостить! — развернулся и скрылся за дверью.

Михалыч даже рот открыл от такого простодушия, развернулся к подчиненным и замахал руками, задирижировал, поторапливая их.

Чтобы все перетащить и устроиться на новом месте, хватило полчаса. Может быть, справились и быстрее, если бы не невыносимо длинные коридоры, в которых, несмотря на жаркое лето, пахло холодом, сыростью и запустением, если бы не молчаливые, живущие тут люди, которые не объясняли, куда идти, а просто стояли и безучастно смотрели на снующих туда-сюда незнакомцев.

Федору вначале даже грешным делом подумалось, что это не люди, а кто-то… вроде той девчонки, что привиделась ему за стеклом автобуса. А точнее — глюки. Но после того как один «глюк» зычно крикнул Гене «куда прешь», сомнений не осталось. Это жители монастыря. Только не очень общительные, угрюмые бородачи. Федор насчитал их семь человек, включая того, кто открыл им двери.

Наконец, все заняли предоставленные им комнаты в самом конце левого крыла здания. Правое крыло и часть фасада оказались совершенно непригодными для жизни: кое-где обрушена крыша, провалы в стене — точно здание пытались снести, но что-то вдруг помешало рабочим.

— А мрачновато тут! — первым делом выдал Кирюха, едва за ними закрылась дверь.

— А ты думал, что попадешь в женский монастырь? — ухмыльнулся Макс.

— Я думал, что тут будут хотя бы кровати, а не эти лежанки!

Друзья тоскливо оглядели более чем скромное убранство комнаты: вдоль четырех стен располагались четыре довольно широких лавки, в центре — крепко сбитый стол, и одно-единственное оконце с видом на серое небо и такой же серый лес.

— Как тюрьма!

— Так это же монастырь! Как ты хотел? — вдруг вступился Петр. — Здесь люди годами смысл жизни искали, грехи замаливали!

— А при чем тут мы? — Макс поддержал Кирюху. — Я вообще-то в командировку приехал, а не грехи замаливать!

— Ой, да все тут просто! — не выдержал Федор, легонько пнул валявшийся на дороге чей-то рюкзак и сел на лавку рядом с узкой дверью. — Михалычу наверняка выписали на всех хорошие командировочные, включающие в себя приличные посадочные места, а он, падла, видать, деньги экономит. Вот и запер нас, так сказать, поближе к рабочему месту, чтобы материал собирали. А сам эти рублики в карман положит.

— Скорее всего! — вздохнул Кирюха; а парни согласно покивали. — Как бы только его на чистую воду вывести… Может, начальству жалобу на него настрочить?

— Была бы охота руки марать! — покривился Петр и принялся выставлять на стол прихваченный из дома провиант. — Сам когда-нибудь спалится.

— Эт точно! «Змеев» еще тот! — поржал Макс, передразнивая режиссера.

— Не, не Змеев. Козлов! — улыбнулся Федор.

Следующие минут пятнадцать парни изгалялись как могли, придумывая фамилии, которые бы точно могли определить саму суть Михалыча. В итоге им пришлось признать, что Бог шельму метит: Пальцапупа — и в Африке Пальцапупа.

Тут как нельзя более кстати подошла поговорка: «Помяни черта, он и появится». Дверь в комнату друзей без стука распахнулась, и на пороге с видом «не ждали» замер Михалыч.

— Спускайтесь вниз, братцы Тунеядовы. Будем знакомиться с гражданами монахами. А потом распределю задания на неделю. Помните! Чем быстрее отснимем материал, тем скорее вернемся домой!

— Виктор Михалыч, а чего мы в деревне не остались? — поднялся с лежанки Кирилл. — Тут же недалеко! Пешком до монастыря можно дойти.

— Скажи спасибо, что палаточный городок в поле не разбили! — буркнул режиссер и взвился. — Нет, ну каковы Нахаловы? О них переживаешь, заботишься, а они еще и недовольны!

— А матрасы? — поддержал друга Петя. — Мы что, из-за вашей заботы будем спать на этих деревяшках?

— Все! Спускайтесь вниз, ко входу, там и поговорим! — Михалыч решил не вступать в дебаты с недовольным большинством и спасся бегством, с громким хлопком закрыв за собой дверь.

— Знает кошка, чье сало сперла! — буркнул в закрытую дверь Максим.

— Чтоб она еще тем салом подавилась! — от души пожелал Кир, обвел тоскливым взглядом келью и посмотрел на товарищей. — Ну что? Пойдем? Послушаем, чего нового он нам скажет?

— Топор брать? — ухмыльнулся Петя, выудив из рюкзака походный топорик.

— Эх, кабы помогло… — махнул рукой Кирюха, первым скрываясь за дверью.

Еще на лестнице друзья услышали голоса — точно улей рассерженных пчел. Сравнение подошло как нельзя более верно. Коллеги были, мягко скажем, недовольны. Причем у каждого повод для недовольства был свой:

— У нас матрасов нет и подушек тоже! Про одеяло я вообще молчу!

— Почему меня поселили одну? Я, может, крыс боюсь! А здесь точно есть эти твари!

— А кормить-то будут? Я не собираюсь свои кровные тратить! Выдавайте нам командировочные, если не в состоянии обеспечить всем необходимым!

— Мы будем жаловаться руководству!

— А ну, замолчали! — Бас Гены тут же возродил тишину, какая первозданно обитала в этих древних монастырских стенах. — Кому не нравится что-то, пишите заявление «по собственному» и топайте на электричку. Остальным — внимание! — и обернулся к обиженно замершему за его спиной режиссеру. — Прошу, говори, Вить.

— А чего говорить? Этим Тупороговым что в лоб, что об стену! — соизволил процедить тот и шагнул вперед. — Значит, что касается матрасов и прочих спальных принадлежностей, вот, Фома Григорьевич, местный завхоз, вас снабдит всем необходимым. — Он указал на высоченного монаха, который молчаливо подпирал стенку. — После собрания пройдете с ним. Второе: кормить будут. Я узнал, в монастыре кормят хоть и просто, но сытно. Финансы я за неделю кормежки уже отдал. Ну, и последнее! Альбина, золотце, ты спишь не одна, а со мной. И не ржать! — тут же рявкнул он, убив на корню зарождающиеся смешки, и пояснил: — Просто мне места не хватило. Пока.

Альбина окинула его оценивающим взглядом и кокетливо улыбнулась:

— А вы крыс не боитесь?

— Я боюсь только не сдать работу в срок. А из крыс я в Кандагаре шашлык делал.

— Врет и не краснеет! — шепнул Федор парням.

— А вдруг не врет? — Кир сделал страшные глаза. — Тогда диагноз «пуля в голове» объясняет его задвиги.

Друзья уткнулись в пол, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, а Михалыч напоследок порадовал:

— Сейчас товарищ Никодим проводит вас в столовую. План на сегодня: все собирают оборудование, расселяются, и можете даже сходить в деревню. Там есть магазин и даже пивнушка. — Он поднял палец вверх, привлекая внимание, выдержал паузу и предупредил: — Но не увлекайтесь! Помните — быстрее отснимемся, быстрее вернемся в цивилизацию! Кстати, там есть клуб, и, насколько мне известно, сегодня там какая-то культурная программа.

От такого заявления народ и думать забыл о прежних обидах и радостно загудел.

— Вот же, Гадов, выкрутился! — Петр почесал подбородок. — А я думал уже сегодня обратно в город поедем.

— Еда будет, кровать тоже, даже деревенский магазин в нашем распоряжении, а может, и красивые доярочки… — Макс мечтательно закатил глаза. — Мне здесь уже нравится!

День покатился дальше примерно так, как его и предсказал Михалыч. Сперва народ накормили обалденно вкусной гречневой кашей с молоком, затем каждый получил сверток, состоящий из ватного матраса, постельного белья, подушки и одеяла. После, когда комнаты более или менее стали выглядеть по-человечески, все принялись доставать из коробок оборудование и готовиться к первому дню съемок.

Федор управился первым. Камера в чехле, тренога — что еще нужно для дешевого документального фильма? Посмотрев на мучения друзей — Макса, заряжающего батарейку к осветительным приборам; Петра, пытающегося на коленке состряпать план-сценарий; Кирилла, настраивающего микрофоны портативной студии, — Федя решил не путаться под ногами, вызывая приступ здоровой зависти, и вышел за дверь.

Пройдя по коридору, он вслушался в шаги, эхом отражающиеся от каменных стен, и даже невольно поежился: интересно, сколько лет этому монастырю? Сто? Двести? Сколько тайн было погребено в этих стенах? Сколько людей здесь перебывало?

— О! Разгильдяев! — Позади хлопнула дверь. Федя поморщился, услышав довольный голос режиссера. Недаром в их съемочной группе ходит верная примета: если Михалыч счастливый — жди беды! — А ты что тут слоняешься?

Федор усмехнулся, нехотя оборачиваясь. Озадачить, что ли, товарища? Почему в слове «слоняться» корень «слон», а означает оно «ходить без дела»? Такие веселые шарады любила загадывать мама, пока он еще жил дома.

— Не знаю, Вить, наверное, слон во мне проснулся.

Михалыч тут же помрачнел и направился к нему:

— Ты чего, паразит, опять водку пьянствуешь? Уже заговариваться начал. Или чего растительного употребил?

— Вить, ты ел их гречку? — Не-е-ет, если идиот, это надолго!

— Ну? — окончательно впал в ступор режиссер. — И че?

— А то, что с такой едой никаких допингов не требуется! — Федор развернулся и уже хотел сбежать по лестнице, но дотошный Михалыч решил его без напутствия не отпускать, видимо, чтобы показать, кто в доме хозяин.

— Ты себя самым умным тут не считай! Если делать нечего, сходи на кухню и принеси мне чай с бутербродами. Да побыстрее!

— А чего тут считать, если так оно и есть на самом деле? — тихо буркнул Федя и вытянулся во фрунт под подозрительным взглядом начальника. — Есть, мой генерал! Я могу идти?

— И желательно бегом! — рявкнул Михалыч и бросил ему вслед: — Тупорогов!

Да хоть Горшков, лишь бы не в печку!

Федор спустился в холл монастыря, подсвеченный только тусклыми лампами, подозрительно покосился на серую ткань, ниспадающую с потолка до пола там, где по идее должен быть ход в разрушенное крыло, подошел к двери столовой, где они обедали, и заглянул внутрь.

— Эй? — Никого! Как будто все вымерли. Может, на кухне кто есть? — Мне бы чаю…

Подождав для верности несколько секунд, он пересек быстрым шагом столовую, или, как тут ее называли, трапезную, и толкнулся плечом в неприметную дверь кухни. Если честно, он не ждал, что она откроется, но дверца, скрипнув, с неохотой приоткрылась. Федор заглянул и даже присвистнул: здоровенная русская печка с открытой заслонкой, рядом два холодильника, напротив длинный стол и обычная электрическая плита. Мельком оглядев стоявшие вдоль дальней стены шкафы с всевозможными кастрюлями и банками с крупами, Федя наконец-то заметил на верхней полке ярко-оранжевую упаковку со слоником и надписью «Индийский чай». Подставить табурет и сдернуть желанную добычу было делом одной секунды. Вот только вместе с упаковкой заварки на пол шлепнулась толстенная книга.

Подобрав, Федор положил упаковку чая на стол и бережно поднял книгу. Тяжелая! Обтянута потемневшей кожей. Желтые от времени страницы. Текст написан чернилами.

В голове тут же зароились мысли. Раритет! Сколько же такая будет стоить, если ее отвезти в антикварную лавку? Или, может, сразу в музей?

— Эй, мирянин, тебе чаво тут нужно? — Добродушный бас, внезапно раздавшийся позади, заставил Федора вздрогнуть и поспешно обернуться. В дверях стоял монах: коренастый бородач с пронзительно синими глазами, которые внезапно потемнели, когда тот увидел в руках Федора книгу. — А енту вещь положь! И трогать не моги! Потому как ценная она весьма. Для дома нашего и для смотрителя.

— Да я чай искал… а тут книга упала. Я только хотел ее назад положить, — непонятно с чего вдруг принялся оправдываться Федя, но книгу из рук не выпустил.

— Чай? — Монах тяжело протопал к плите, щелкнул переключателем и бухнул на нее здоровенный чайник. — Сейчас заварю. А книгу отдай!

— А что это за книга? — Вместо того чтобы торжественно вручить книгу в протянутую руку детинушки, Федя отступил и небрежно перелистнул несколько страниц. — Наверное, псалмы ваши? Сами придумывали?

Монаха аж перекосило:

— Не трожь, тебе говорят! Еще порвешь! Книга-то бесценная!

— Значит, псалмы! — Федя пробежал глазами строчки. — Как вы ее читаете? Половина чернил стерлась, и еще завитушки какие-то…

— Кому надо, тому понятно! — Бородач наконец-то сцапал книгу, смерил Федора мрачным взглядом и буркнул: — Эта книга написана в конце девятнадцатого века генералом Русаловым.

— Ух ты! — Парень посмотрел на раритет уже совсем другим взглядом. — А чего пишет?

— Всего помаленьку! — отрезал монах. Хотел было положить книгу на верхнюю полку шкафа, где, собственно, Федя ее и нашел, но посмотрел на любопытного гостя и сунул ее себе под мышку. — Жди, покуда чайник не скипит. Потом туда брось три ложки заварки и пользуй! А еще раз увижу, что суешь свой нос куда не надо — оторву!

Федя проводил взглядом грозного монаха. Ну и ладно!

Усевшись на стул, он стал ждать, когда вскипит чайник.

Вскоре дверь в кухню приоткрылась, и на пороге появился Кирилл. Увидев друга, он расплылся в улыбке.

— Так и знал, что ты тут! Заходил Пальцапупа, обозвал всех Лентяевыми и сообщил, что только Романов пользу обществу приносит.

— Ну да! Чай ему кипячу, — фыркнул Федор и поманил Кирилла. — Я тут, пока общественно полезной работой занимался, раритет один надыбал. Рукопись прошлого века. Как тебе?

— Да ладно?! — восхитился тот. — Так это же… А если ее в Москву привезти?

— Мои мысли читаешь! — усмехнулся Федор и помрачнел. — Только ее монах один забрал. Бугай такой. Не видел?

— Не. Монастырь как вымер! Только мы вместо привидений. — Кир оглядел кухню. — А ничего так у них. Жить можно. Слушай, а я подумал, может, сходим на разведку? Посмотрим, где можно камеру поставить. Ракурс выберем?

— Да не вопрос. — Федор и сам был не рад выслуживаться перед режиссером. — Пойдем. Только сейчас чайник выключу.

Он всыпал полпачки чая в весело булькавший чайник и повернул ручку. Если Пальцапупе так нужно, пусть идет за чаем сам!

Парни вышли в коридор.

— Слушай, а ты в то крыло заглядывал? — Кир кивнул на закрывающую вход завесу. — Может, чего интересного нароем?

Не сговариваясь, они подошли и отдернули ткань.

— Ничего себе! — Федор шагнул вперед. В принципе, ничего интересного там не было. Такая же лестница, уходящая на второй этаж. Каменные стены, окна затянуты целлофаном. Каменный пол выложен цветной мозаикой, изображавшей каких-то людей и даже события из жизни. Вот сцена сражения, вот женщина с ребенком на руках, вот лик какого-то старика. Но больше всего парней заинтересовал ход вниз.

— Интересно, что там?

— Подвал. — Федя пожал плечами. — Или винный погреб. А чего? Монахи тоже люди.

— Вот где нужно снимать! Пойдем? — Кир посмотрел на друга.

Тот помялся:

— Может, завтра? Возьмем фонарей.

— И где мы их возьмем?

— В деревню слетаем, — пожал плечами Федор. — Тем более что мы туда сегодня собирались?

— А вы тут что делаете? — Грозный окрик заставил парней поспешно сбежать по лестнице и оказаться лицом к лицу с Никодимом — мрачным типом, что открывал им ворота.

— Материал изучаем!

— Завтра съемка у нас. Забыли? — Федор, как говорила мама, включил начальника.

— К сожалению, не забыл! — Монах внимательно огляделся, будто проверяя, все ли в порядке, вытолкнул незваных гостей за ткань и строго заявил: — Только снимать я вам позволил снаружи.

— Но чем больше интересного материала мы сможем собрать, тем больше вероятность, что ваш монастырь смогут отреставрировать и сделать памятником старины! — ввернул Кир.

Только этот аргумент на Никодима не подействовал:

— Не нужна нам реставрация. И вообще! Опасно тут.

— Вы думаете, что мы заблудимся в ваших катакомбах? — улыбнулся Кирилл, но его улыбка тут же потухла от мрачного взгляда монаха.

— Я знаю, что не один человек пропал тут без вести. И не хочу, чтобы вас постигла та же участь.

— Пропал? — нахмурился Федор. — У вас тут что, лабиринт?

— У нас тут хуже… — неопределенно заявил тот. — Кстати, скоро в деревню поедет один из наших братьев. Вы не хотите с ним?

Парни переглянулись:

— Можно…

— Ну, мы тогда пойдем… На улице подождем. — Кирилл цапнул Федора за руку и потянул к выходу.

Выйдя на высокое крыльцо монастыря, парни вдохнули полной грудью свежий, пахнувший озоном воздух. Дождь уже закончился, но небо хмурилось рваными тучами, сквозь которые пробивались лучи закатного солнца.

— Ну и что скажешь? — Федя посмотрел на друга.

— Мутно у них все. — Тот покусал губы. — А мне все больше и больше хочется попасть в их катакомбы. Только надо хорошо подготовиться.

— О! Вот вы где! — На улицу вышли Макс и Петр. — В деревню поедем? С доярками знакомиться.

— Поедем, — кивнул Федя, переглянулся с Кириллом и поманил к себе друзей. — Тут такое дело…

Вскоре, как Никодим и обещал, откуда-то с заднего двора послышался шум мотора, и к крыльцу подъехал видавший виды грузовичок. Розовощекий паренек оценивающе оглядел столичных гостей:

— Ну? Кто тут со мной до деревни поедет? Забирайтесь в кузов.

Парней не надо было долго уговаривать. Вскоре они сидели под брезентовой крышей и, трясясь на ухабах, негромко переговаривались.

— А если ночью? Днем нас по-любому спалят. — Макс всегда был расчетлив и осторожен. — Только фонарики прикупим, веревку, зажигалку и свечи на всякий случай.

— Зачем тебе свечи? Злых духов отпугивать? — Кир усмехнулся. — Если судить по тому, что мы видели, неплохо было бы еще и лестницу прикупить. Мало ли!

— И как ты эту лестницу протащишь? — Петр, все это время не проронивший ни слова, помолчал и предложил: — Лучше не торопиться. У нас есть неделя на съемки. Надо выяснить, что за книга и что за тайну скрывают монахи. Почему они не хотят, чтобы мы отсняли монастырь изнутри? И вообще, что произошло с монастырем? Почему одно крыло не пострадало, а в другом точно бомба взорвалась? Кстати, я тут поговорил с одним из братьев. Так он рассказал мне прелюбопытные детали. Оказывается, монастырь долгое время был заброшен. А лет пять назад пришел хранитель Никодим и с тех пор там живет, попутно позволяя жить бродягам и погорельцам.

— Ну и что? Может, ему податься некуда? А так и сам при деле, и людям помогает, — хмыкнул Кир.

— Тогда почему он не хочет, чтобы монастырь реставрировали? И почему его называют хранителем? И откуда он, спрашивается, взялся? — Петя качнул головой. — Нет. Тут что-то другое. Может, он хранитель, потому что хранит какую-нибудь тайну?

— Тогда почему нас пустил? — нахмурился Макс.

— Пустил-то он нас отснять фасад, и не более. Может, ему денег дали? А в подвалы-то он нас не пускает. Почему?

— Да может, действительно переживает! Еще обвал произойдет, здание-то древнее, а ему отвечай за столичных гостей. — Федор пожал плечами. — Тогда план такой: все выясняем, а попутно попытаемся пробраться в подвал. У меня, в случае чего, есть еще одна портативная камера, можно прямо там и отсняться.

За разговорами парни не заметили, как лес, а затем и поле остались позади. Грузовичок чихнул и остановился. Хлопнула дверца, и к ним в кузов заглянула мордаха водителя: