Кокетство — вот какое слово приходит Женьке на ум, когда она слушает их болтовню. Женька отбрасывает легкомысленное словечко за ненадобностью. Какое кокетство в таком возрасте?

Глупость какая!

И все же. Все же.

Приходя в гости, Виктор Николаевич обязательно захватывает с собой пачку сложных кроссвордов, а потом добродушно подсмеивается над «милой Наташей», которая «о простейших вещах» не догадывается. Странно, что бабушка, которая всегда, сколько Женя помнит, гордилась своими энциклопедическими знаниями обо всем на свете, во время этих кроссвордных баталий внезапно глупеет, забывает очевидные факты и бурно радуется, когда верный ответ выдает ее состарившийся друг детства.

Но еще более странно то, что, оказывается, Виктор Николаевич совсем не помнит своей детской дружбы с бабушкой, думает, что впервые познакомился с соседкой буквально несколько недель назад; а бабушка почему-то не пытается его в этом разубедить.

Когда Женька захотела выяснить, почему нельзя освежить память Виктора Николаевича, бабушка лишилась интонаций, серым голосом затараторила непонятные слова: деменция, альцгеймер, катализатор негативных застреваний, а потом оборвала себя на полуслове и торопливо ушла в дальнюю комнату.

Каждый день, приходя к ним в гости, Виктор Николаевич вслух витиевато благодарит судьбу, что она познакомила его с такой милой женщиной и ее чудесной семьей. Женьке же остается без лишних расспросов только радоваться за вдруг помолодевшую бабушку. А еще — за папу, с которым старик частенько играет в шахматы.

Провозглашается борьба равных гроссмейстеров (словечко Виктора Николаевича), никаких поддавков. Сидя за шахматной доской напротив папы, его противник почти перед каждым своим ходом кряхтит, хмурится, ворчит что-то шутливо-возмущенное. Женька не сомневается, что в эти секунды папа счастлив: торопливо вдыхает свежий воздух сквозь форточку, распахнувшуюся в мир здоровых людей.

В той жизни, до инсульта, вызванного Женькиным криком, папа играл в шахматы регулярно, даже, помнится, ездил на какие-то соревнования. Почти никогда не проигрывал. Вряд ли он сейчас играет так же хорошо. Порой Женька подозревает, что плохая память не мешает хитрому Виктору Николаевичу слегка лукавить про сложность их регулярных интеллектуальных поединков.

Вечерами, провожая Виктора Николаевича, бабушка на пороге едва слышно шепчет ему: спасибо.

Но обычно дома все плохо. Безрадостно.

Без радости.

Радость не выдерживает конкуренции со льдом, окончательно сковавшим мамин взгляд. Мама стремительно скользит по дому и двору, подчиняясь некоему ритму, исключающему дочь, мужа и свекровь из зоны ее внимания.

Без остановки разгребая хозяйство, мама смотрит сквозь Женьку. Не может простить ей папину болезнь? Да Женька и сама не может.

Впрочем, вчерашнее утро было ярким исключением: упав с лошади, Женька удара не почувствовала — потрясла ее не встряска соприкосновения с землею, а вызванный этим мамин неподдельный страх.

Так испугаться за дочку?

Хоть каждый день падай.

Потом мама начала кричать на ни в чем не повинного Андрея — и все волшебство рассеялось…

Рядом с мамой папа превращается в капризного истеричного ребенка, обиженно визжит что-то малопонятное, когда мама не угадывает его желаний. Раньше Женя никогда не видела у него такого выражения лица: злость вперемежку с испугом. Бабушка объясняет, что подобная папина раздражительность — это ожидаемая постинсультная стадия, которую члены семьи должны принять и пережить.

Мама новое поведение мужа никак не комментирует.

Похоже, маме все равно.

Когда становится совсем тошно, Женька подробно рассказывает о родителях Андрею и Антону. Так из прыщей выдавливают гной — смешивая боль с удовлетворением.

Андрей все понимает и сочувствует, но редко комментирует Женькины исповеди. Старается поскорее переключить ее внимание на мир вокруг. Дурашливые белые морды лошадей — беспроигрышный в этих случаях объект.

Антон, скорее всего, вообще ничего не понимает, но, внимательно выслушав Женины торопливые монологи, каждый раз серьезным голосом дает ей какой-нибудь замысловатый совет. Советы редко связаны с тем, о чем Женя говорит. Важно нахмурившись, Антон басовито выдает очередную житейскую мудрость, его огромная башка набита пословицами по самую крышечку. И не беда, что при этом Антон нещадно картавит, глаза его гордо сверкают; он — оратор:

— Делай добро и жди добра! Браниться бранись, да не дерись. Мир не без добрых людей!

Порой выходит смешно. Как-то, наслушавшись Женькиных жалоб на мамино невнимание, Антон выдал, ничуть не смущаясь:

— Добрый друг лучше ста родственников.

Женька от неожиданности расхохоталась:

— Антошка, ты сам-то понял, что сказал?

— В большом горе и маленькая радость велика.

А вот над этим можно было бы и задуматься…

Женя любит проводить время с Викиным сыном, она уже давно не обращает внимания на несоответствие его роста уму. Такой вот в Лисичкино появился у нее маленький огромный младший братик. Даже у собак дети бывают разных пород: многокилограммовые щенки какого-нибудь гигантского сенбернара — все равно несмышленыши. Так и у людей встречаются «антоны», детишки, помещенные во взрослые тела. Женька привязалась к простодушному Антону, а уж его преданность Женьке вообще не имеет границ. Вика сказала Жене, что до этой осени ее сын еще никого никогда так не любил.

Вчера, ведя Женьку из магазина домой, мама спросила только:

— Ты же не перестанешь с ними общаться, что бы я сейчас ни сказала?

Женька помотала головой.

Больше мама не произнесла ни слова до самого дома.

Каждый день после обеда Женька подсматривает за соседями. В заборе, разделяющем их участки, давно обнаружена годная для наблюдений дыра. Хозяйки собак боготворят режим: в четырнадцать ноль-ноль «принцесса» Наташа всегда выводит подопечных на тренировку. И это время Женька ценит почти так же, как утренние, «лошадиные», часы с Андреем.

Сегодня Наташа занимается только с одной собакой, лохматой серой борзой. Они настойчиво разучивают сложную последовательность движений, напоминающую медленный парный танец. Голос Наташи тихий, интонации уважительные: не с тявкающей болонкой общается, с герцогиней минимум. Имя у борзой подобающее, Жозефина. Собака ни капли не интересуется угощением, спрятанным в Наташиной поясной сумке, работает за идею. Благосклонно принимает похвалу: изящный наклон головы, едва заметный взмах хвостом. Женька жадно запоминает Наташины жесты. Незначительные на первый взгляд движения рук девушки побуждают Жозефину то замереть с поднятой лапой, то склониться в поклоне, то стремительно подняться на задние лапы.

Волшебство.

Лишь бы во двор не вышла Анна! Симпатия, которую при первой встрече Женька почувствовала к суровой великанше, давно исчезла, уступив место непониманию и, пожалуй, страху. Даже на расстоянии, спрятавшись в кустах по другую сторону забора, Женька при появлении Анны обычно сжимается в тревожный клубок — так резко и зло звучит голос этой женщины. Брови Анны всегда сурово сведены, она никогда не улыбается, не дурачится с псинами. Исключение Анна делает только для своего питбуля, пятнистой Джерси. Три дня назад Женька видела, как они играли в догонялки: похожий на крупного поросенка пес с разбега неуклюже напрыгивал на ухмыляющуюся хозяйку.

Собаки слушаются Анну беспрекословно. Как и Наташа.

Понятное дело, боятся.

Чего Женька не могла понять, почему они все при этом еще любят ее.

И эти поцелуи.

Не успевая вовремя отвернуться, Женька часто успевает заметить, как уверенно, по-хозяйски, Анна сгребает в охапку свою хрупкую безропотную подругу. Припечатывается твердыми губами к нежному приоткрытому рту.

Всегда первой начинает Анна.

Не смотреть.

Наверное, мама убила бы Женьку, узнай она про такой «досуг» дочери. Хотя кому она врет? Мама давно уже ни за что ее не ругает. Лишняя трата эмоций.

— Ты Женя, да? Привет!

Паралич от неожиданности.

Женькин пункт наблюдения безнадежно рассекречен. В дыру просовывается длинный любопытный нос Жозефины; борзая торопливо втягивает в себя запах нового человека. Через мгновение на месте собачьей морды — Наташино улыбающееся лицо.

— Мы на самом деле давно знаем, что у нас тайный поклонник появился! Хватит уж прятаться. Иди к нам! Поможешь Жози дрессировать, пока Анечка не пришла. Хочешь?

Хочет ли Женька?

Ну что здесь ответить?