— А что мне было делать, дорогая?

— Придумал бы что-нибудь… Ты же мог его отправить куда-нибудь подальше.

— Хватит, Ви. Он — наш сын и будет с нами. Мне надоело объяснять прессе, почему Вадим получает образование в другой стране. Его не было с нами в общей сложности восемь лет! Как это выглядит в глазах общественности? Я ратую за ценность семьи, а сам отсылаю сына куда подальше? Поли и Кирилл, конечно, помогли моему имиджу, но все равно…

— Пожалуйста, избавься от него. Давай снимем ему квартиру?

— Обязательно. Я же сказал, что так и поступлю, как только смогу убедиться, что он в состоянии жить самостоятельно.

Сидеть было холодно, и от неудобной позы у Поли затекли ноги, но она не могла пошевелиться. Вцепившись в перила, она смотрела сквозь кованую решетку на приемных родителей, а в ее сердце крепла к ним ненависть. Мама всегда говорила, что это плохое чувство, оно в первую очередь приносит вред тому, кто его испытывает. Нужно уметь прощать и отпускать… Но Полина не могла. Она знала, что никогда не сможет простить Державиным их нелюбовь к сыну.

— Витя… — Виолетта подняла голову и посмотрела в глаза мужу.

— Что?

— Ты правда любишь меня?

— Опять за свое? — сразу же вскипел Виктор Викторович.

— Докажи, что любишь!

— Тебе мало доказательств?!

— Я хочу ребенка!

— Ви, ты в своем уме? В нашем возрасте?

— Какой возраст?! Сейчас рожают и в шестьдесят, а мне только сорок пять.

— Тебе мало троих?

— Мало! Я хочу нормального ребенка, которого буду любить и который полюбит меня! Нашего, понимаешь?

— Ви, какие дети?!

— Только подумай… Для тебя это станет лишним козырем. Сколько сейчас пар, которые решаются на ребенка в зрелом возрасте. Ты завоюешь их симпатию. К тому же о нас все будут писать. И ты сам полюбишь нашего малыша.

— В твоих словах есть смысл… — Виктор Викторович склонился к жене и поцеловал ее в лоб.

Виолетта запрокинула голову и шумно выдохнула.

Полина с трудом поднялась и попятилась назад. Ей противно было даже думать о том, чем собираются заняться приемные родители прямо в гостиной. К горлу подступила тошнота, и закружилась голова. На ватных ногах, чувствуя неприятное покалывание, Полина добрела до своей комнаты. Она замерла на пороге, глядя на дверь в комнату Вадима — может, стоит постучать? Нет, лучше его все же не тревожить. Скорее всего, он уже уснул, и будить его — не лучший способ поддержать.

На следующее утро, спустившись к завтраку, Полина увидела за пустым столом одну Виолетту — мачеха с наслаждением потягивала кофе. Полина невольно представила, после чего ее мачехе потребовался крепкий эспрессо.

— Садись, Поли, сегодня мы завтракаем вдвоем.

— Как?! А где?..

— У Кирюши раннее занятие с физиотерапевтом. В эту субботу ему перенесли на полтора часа раньше, ты забыла?

— Да, я помню, — соврала Полина. На самом деле у нее совершенно вылетело из головы, что брата заберут на рассвете, иначе бы она обязательно встала, чтобы пожелать ему доброго утра. — А где папа и Вадим?

— А-а… — протянула Виолетта, и на ее лице появилась змеиная улыбка. — У них сегодня мужской день. Папа решил, что они с Вадимом слишком отдалились, пока он учился в Британии. И Витя прав. Мальчику не хватало его внимания. Вадим у нас слишком изнеженный и достаточно капризный, не находишь?

— Нет.

— И тем не менее он ведет себя неподобающим образом. Сказывается долгое отсутствие дома. Общение с отцом один на один, мужские развлечения, новые впечатления — все это пойдет на пользу не только Вадиму, но и всей нашей семье.

Полина не смогла притронуться к завтраку. Ей было дико страшно за Вадима. Зная, каким бывает Виктор Викторович, когда никого нет рядом, она переживала, что он причинит вред своему сыну. Виолетта так и не объяснила, куда они уехали, и не имела представления, когда вернутся. Единственное, что оставалось Полине — это ждать.

Она просидела весь день в гостиной и даже отказалась встретиться с Аленой, звавшей ее на прогулку. Подруга, казалось, обиделась: должно быть, ей не терпелось рассказать о том, как она провела время с Ярославом, но Полине было совсем не до этого. Даже Кирилл не смог отвлечь ее от дурных мыслей. Они играли с трансформером, подаренным Вадимом, но мыслями Полина была далеко. Виктор Викторович и Вадим не вернулись и к ужину. Тогда Полина совсем отчаялась и попросила Виолетту позвонить Державину, но та отмахнулась, заявив, что им с Вадимом не стоит мешать, а Полине не следует засиживаться в гостиной до ночи.

Было далеко за полночь, когда послышался шорох гравия на подъездной дорожке. Полина вскочила и подбежала к окну. Из внедорожника Виктора Викторовича выскочил Вадим, громко хлопнув дверью, и пулей влетел в дом. Державин, не в пример сыну, никуда не торопился. Он вышел из машины и, оперевшись о нее спиной, закурил.

Полина отошла от окна и прислушалась. В коридоре послышались шаги Вадима, потом хлопнула дверь в его комнату. Тогда она на цыпочках вышла из спальни и, недолго поколебавшись, все же осмелилась постучать.

— Что ты хочешь? — раздался сдавленный голос Вадима. Полине даже показалось, что он плачет.

— Вадим, это я. Можно зайти?

— Поли?.. — Он сам распахнул перед ней дверь и, убедившись, что в коридоре никого нет, впустил ее в комнату.

Даже в слабом свете ночника Полину поразила его неестественная бледность и темные круги под запавшими глазами. Ничего не говоря, она шагнула к Вадиму и обняла его, прижимаясь всем телом. Она понимала, что между отцом и сыном что-то произошло, и чувствовала, как нужна Вадиму ее поддержка. Он сначала растерялся, а после крепко прижал ее к себе.

— Ты в порядке? — прошептала Полина.

— Не знаю…

— Куда вы ездили? Я волновалась за тебя.

— Отец хотел, чтобы я стал более мужественным. Он решил сделать из меня мужчину.

— В каком смысле? — насторожилась Полина, чуть отстранившись.

Сердце ее пропустило удар, и Вадим, будто почувствовав это, тяжко вздохнул:

— Он повез меня на охоту, — выпустил Полину из объятий и опустился на край кровати. Как бы ему ни хотелось выговориться, было страшно отпугнуть ее своими откровениями. И все же он не смог сдержать поток слов: — Мы приехали в частные угодья. Там специально для нас выпустили трех оленей.

— Оленей? Разве охота на них не запрещена?

— Не знаю… Там специально содержат животных, чтобы богачи вроде моего отца могли ради развлечения на них охотиться. Можно было выбрать лис, зайцев, но отец решил, что мы будем охотиться на оленей. Я не хотел в этом участвовать. Сначала думал, что просто буду бродить по лесу с ружьем, пока не придет пора возвращаться. Но у отца был другой расчет. Первого оленя он застрелил для примера, а за следующим отправил меня. Я специально стрелял мимо… Папа орал, что я мазила и ни на что не способен. Но мне было все равно. Я не мог убить… Но он это понял. Когда мы снова напали на след оленя, папа запретил мне стрелять. Я думал, он решил сам его убить, но ошибся. Отец завидел оленя на холме, прицелился и выстрелил, но не убил. Он прострелил ему брюхо.

— Какой кошмар, — прошептала Полина, сев рядом.

— Мы подошли к оленю, и тогда отец сказал… чтобы я его застрелил. Он лежал там на сырой земле и так дышал… а из брюха струилась кровь. Он был не жилец, понимаешь? Отец закинул на спину свое ружье, развернулся и пошел к охотничьему дому, а меня оставил с умирающим оленем.

— Ты… ты застрелил его?

— Сначала я не смог. Я сел рядом с ним на землю и попытался прикрыть его рану. Знаешь, как в фильмах, когда в кого-то стреляют? Но когда я коснулся ее, олень взревел. Мне так хотелось ему помочь, но я не мог. Не знаю, сколько я там просидел… В конце концов у него началась агония. Тогда я встал, приставил ружье к его голове и выстрелил.

— Ты все сделал правильно. — Полина крепче сжала руку Вадима, и он грустно улыбнулся. — Ты очень хороший человек. И очень добрый. У тебя не было другого выхода.

— Да, ты права. В этот раз у меня не было выбора. Но я совсем не такой хороший, как ты думаешь. Я совершил страшную вещь, Поли. Мама права, я — чудовище.

— Не знаю, почему ты так говоришь… Но я в это не верю. Что такого страшного ты мог совершить?

— Я не могу сказать тебе.

— Ты мне не доверяешь?

— Поли, пожалуйста… Если я расскажу тебе сейчас, ты навсегда во мне разочаруешься. Если бы ты знала, как я раскаиваюсь. Как хочу все исправить, но уже ничего не могу.

— Если ты раскаиваешься, значит, у тебя есть совесть. Чтобы ни произошло в прошлом, сейчас ты — тот парень, который подарил игрушку моему брату и играл с ним, ты тот, кому было тяжело, но все же ты избавил несчастное животное от мучений, ты тот, кто вступился за меня в пятницу в боулинге… Ты совсем не чудовище. Ты — человек, который когда-то совершил ошибку и сейчас горько об этом жалеет.

— Ты слишком доверяешь людям, Поли. Они могут не оправдать твоего доверия, — изменившимся, холодным тоном произнес Вадим и отпустил руку Полины.

Ее ладонь вмиг замерзла, и в комнате тоже вдруг стало зябко.

— Ты о себе?

— Нет…

Вадим с шумом выдохнул и словно оттаял. Он снова взял Полину за руку, поднес ее ладонь к губам и нежно поцеловал. Она замерла, затаив дыхание, и ей вдруг почудилось, что земля ушла из-под ног и они с Вадимом воспарили в небо. Никогда в жизни Полине не было так хорошо, как сейчас. И пусть то, что происходило между ними, должно считаться в корне неправильным, истинное чувство, которое крепло с каждой секундой, оправдывало все.