— Эй, полегче, сынок, перенапряжешься, — усмехнулся Виктор Викторович. — Что это ты вдруг так за сестренку распереживался, а? Она не твоего поля ягодка, расслабься.

— Ты говоришь о Поли так, словно она твоя прислуга! Нет, даже хуже…

— Эта девочка обязана мне всем, что имеет! Этот дом, наряды, престижная школа, готовое место в МГИМО и, главное, братец рядом — все благодаря мне! — повысил голос Виктор Викторович, но быстро успокоился и вальяжно откинулся на спинку стула. — К чести Поли, она это знает и ведет себя соответствующе. Ты же, мой дорогой, слишком много о себе возомнил. Ешь! Хватит глупых выходок.

Вадим подхватил с блюда кусок омлета и яростно бросил его на свою тарелку. Мелкие кусочки жареного яйца попали на светлую скатерть, но он не удосужился их убрать. Под пристальным взглядом отца он отправил в рот омлет и, не жуя, проглотил.

— Наш сын не умеет бунтовать по-мужски, — коротко усмехнулся Виктор Викторович.

* * *

У Вадима было пятнадцать минут на сборы. Отец сам выбрал ему костюм, ведь его сын должен выглядеть подобающе, и неважно, что в воскресенье мэрия практически пустовала. Стоя перед зеркалом, Вадим безуспешно пытался справиться с запонками. В конце концов он сорвал с себя рубашку и, стараясь не думать о гневе отца, вытащил из шкафа другую, с простыми пуговицами. В этот момент в его дверь постучали. Вадим бросил взгляд на часы: не прошло и пяти минут, как он поднялся, не мог же отец… или это не отец? Он в два шага оказался у двери и открыл ее.

— Поли… — не сдержал улыбки и жестом пригласил ее войти, и Полина прошмыгнула внутрь.

Вадиму стало неловко за свою неуютную комнату. Сейчас, в свете дня, она выглядела куда более неприглядной, чем накануне вечером. Тусклые серо-синие стены, точно в тюремной камере, с черно-белыми фотографиями улиц мегаполисов на них делали это место еще более тоскливым. Здесь не было ничего лишнего: ни милых ненужных мелочей, которые вечно пылятся на полках, но выбросить их не поднимается рука, ни горшков с цветами на подоконнике, ни ярких корешков любимых детских книг.

Обстановкой занималась Виолетта, и ее холодность к сыну отражалась во всем. Неуютное рабочее место — стеклянный письменный стол со стаканом для карандашей и неудобное кожаное кресло. Чересчур большой шкаф для одежды, напольное зеркало в узкой стальной раме как раз напротив кровати. У Вадима вспыхнули щеки, стоило ему вспомнить, как накануне он целовал Полину на этой самой постели.

— Вадим… — Полина повернулась к нему, возвращая его из плена мыслей, — я хотела поблагодарить тебя за то, что ты вступился за меня перед отцом. Но тебе не следовало… Он все равно не изменит своего отношения, а ты можешь себе навредить.

Улыбка сошла с лица Вадима. Ему было приятно, что Полина вновь беспокоилась о нем, но куда больше его заботило, что она не переживала так за себя. Он подошел к ней и взглянул на ее опущенные руки. Ему безумно хотелось взять одну из них, поднести к ладонь губам и нежно поцеловать, но он сдержался.

— Не говори ерунды. Я не дам тебя в обиду. Ни отцу, ни кому-нибудь другому.

— Но, если из-за этого у тебя будут проблемы, мне не будет лучше.

— Почему?..

* * *

Время замедлило ход. Все вокруг, кроме Вадима, будто утратило плотность, стало каким-то эфемерным. Почему она так за него переживает? Неужели после вчерашнего ему все еще это непонятно? Простая фраза «потому что ты мне нравишься» так и норовила сорваться с ее губ, но вместо этого она заговорила о другом:

— Я прочитала твою записку.

— Это… да… извини… — Вадим отошел от Полины и нервно потер рукой шею. — Я повел себя как идиот этой ночью. Ты пришла, чтобы меня поддержать, а я чуть не… Боже… Прости. Прости меня.

— Тебе не за что извиняться. Это… это же было не против моей воли.

— Значит, ты не сердишься на меня?

— Нет, не сержусь. Но только ты не думай, что я такая… ну, ты понял.

— Какая? — не понял Вадим, и Полина смутилась еще сильнее.

— Ну… что я ветреная и для меня просто прийти ночью в комнату к парню. На самом деле я никогда так не поступала. И ни с кем не заходила так далеко. У меня был парень, но… — Полина замолчала, поняв, что перешла черту в своих откровениях, и теперь Вадим точно в ней разочаруется.

Но вместо этого он притянул ее к себе и заключил в объятия.

— Я ничего такого о тебе не думал и очень боялся, что утром ты со мной даже не заговоришь. Ты — единственная, кто меня поддерживает. Не могу представить, что бы было, если бы ты меня оттолкнула.

— А ты единственный, кто меня понимает. По-настоящему понимает. И мне тоже страшно, что ты меня оттолкнешь.

Вадим улыбнулся и провел тыльной стороной ладони по теплой Полиной щеке. Она закрыла глаза, чувствуя приятное обволакивающее тепло. Ей хотелось еще многое прояснить и в первую очередь, кто теперь они друг для друга. Но только она осмелела, чтобы заговорить, Вадим легко коснулся ее губ своими. Полина всем телом подалась вперед, плотнее прижимаясь к нему, левой рукой обняв его за шею, а правую положив ему на грудь, туда, где бешено билось сердце…

Им обоим хотелось, чтобы этот поцелуй не заканчивался, но за дверью послышались тяжелые шаги. Полина и Вадим отпрянули друг от друга как раз в тот момент, когда в комнату без стука вошел Виктор Викторович.

— Поли, что ты делаешь в комнате Вадима? — строго вопросил он, внимательно оглядывая детей.

— Она просто зашла поговорить. А что, нельзя? — Вадим шагнул к отцу, загораживая собой Полину.

— Нельзя. Говорить можно в гостиной, в столовой или в саду, но не в комнате. Это, знаешь ли, несколько неуместно. И о чем же таком вы разговаривали, что Поли пришлось подняться в твою комнату? — Виктор Викторович скрестил руки на груди и грозно посмотрел на Полину.

— Я зашла поблагодарить Вадима. Он хорошо ладит с Кириллом.

— Ясно. Но в следующий раз, дорогая, не стоит приходить в комнату брата. Все-таки он взрослый парень. — Виктор Викторович заметно расслабился. Зная свою падчерицу, он легко мог поверить, что она действительно явилась к его сыну, думая только о Кирилле. Вот в Вадиме он не был так уверен, но и здесь не видел проблемы. — Вадим, идем. Чем раньше приедем в мэрию, тем скорее освободимся.

— Да, папа.

Полина не хотела никому показывать своего прекрасного настроения, но было слишком сложно сдерживать улыбку. К счастью, Виолетта, которая позвала падчерицу, чтобы вместе составить список гостей, ничего не заметила. Она с головой ушла в подготовку праздника, поэтому не видела необычного блеска в глазах Полины и не придавала значения ее рассеянности.

— Твоих подружек мы тоже позовем, так что тебе не будет скучно, — улыбнулась Виолетта и вписала еще два имени в длинный список гостей.

— Спасибо.

— Не за что, Поли. Но ты постарайся узнать, что они наденут. Нам нужно, чтобы ты выглядела лучше.

— Но, мам, к чему это соревнование? Алена и Кира обычно надевают что-то такое, что папа мне никогда не разрешит.

— Ну, это дело десятое… И потом, главное — это стиль, а не длина юбки. Но ты все равно разузнай, что они наденут.

— Хорошо.

— И вот еще… — Виолетту прервал звук подъезжающей машины, и она нахмурилась, ведь никого не ждала. — Поли! Кто там? Иди к окну, посмотри. Если что, меня нет дома. Не могу же я встречать гостей ненакрашенной.

Полина вздохнула и, пока Виолетта судорожно распускала небрежный пучок, подошла к окну. Желтое такси уже выезжало с подъездной дороги, а на ступенях перед дверью стояла явно чем-то взволнованная Алена. Даже из окна второго этажа Полина заметила, как подруга нервно теребит застежку на куртке.

— Это Аленка! — радостно воскликнула Полина, понимая, что подруга спасет ее от скучного занятия.

— Алена? Но разве вы договаривались?

— Нет. Но, может, она просто зашла повидаться.

— Просто проехала десяток километров на такси, чтобы сказать «привет»? А, ладно. Ее дело. Можете выпить чая в столовой. Со списком мы закончили, а дальше ты мне не нужна.

— Спасибо!

Полина и Алена устроились в столовой. Светлана заварила крепкий чай с чабрецом, налила к нему свежевскипяченного молока и принесла блюдо с имбирным печеньем. За несколько лет работы в семье Державиных кухарка научилась оставаться равнодушной ко всем событиям в доме, понимая, что не найдет другого такого высокооплачиваемого места, если чем-то провинится перед хозяевами. Тем не менее она сумела проникнуться искренней симпатией к Полине, хотя никогда этого не показывала. Ей импонировало, что девушка за два года так и осталась простым подростком и даже с прислугой продолжала общаться с уважением, как и с другими старшими. Подавая завтрак, обед или ужин Светлана старалась отдать самый вкусный кусочек Полине, а собирая ей обед в школу, всегда клала в ланчбокс пару шоколадных конфет… лично от себя.

— Спасибо, Светлана, — улыбнулась Полина, когда кухарка поставила к печенью бутылку ягодного сиропа.

— Пожалуйста, — продолжая сохранять маску безразличия, сухо ответила та и зашагала обратно на кухню.

— Она вообще разговаривает? — прошептала Алена, как только Светлана скрылась на кухне.