— Хороший ты ему друг, — задумчиво проговорила Цветкова. — А где мы найдём его бывшую?

— Она на две страны живёт. Варвара Третьякова. Сеть кондитерских у нее. Ресторан в самом городе Париже. Между прочим, человек она очень симпатичный. Идеальной женой бы была. Милая, добрая. Ну, в общем… Я не знаю, что Мартину надо было, что ему надо сейчас. Вернее, сейчас-то…

— Заткнись! И хватит пить! Утром нужно ехать в Центр, разбираться с театральными деятелями. И знаешь что? За рулём твоего драндулета будешь ты. Ты понял?

— Понял, — обречённо вздохнул Тимофей. — Ты располагайся, где хочешь, а я уж…

Ночью Яну душили кошмары. Наслушавшись о Детском театре, ей привиделся аленький цветочек, за которым она приволоклась в тёмный-тёмный лес чёрт знает за какой надобностью. Ее трясло от страха, она кожей чувствовала опасность, исходившую от страшного мохнатого чудища, которое могло каждую секунду напасть на нее из-за дерева и впиться острыми клыками в горло. И вот она услышала за спиной хруст ветки… Осторожные шаги… Сердце упало и страшно заколотилось, Яна хотела закричать, позвать на помощь, но нечеловеческой силы мохнатые лапы с железными когтями сжали ей шею и она, задыхаясь, только и успела прохрипеть: «Помоги… те…». Чудище стало мотать ее из стороны в сторону, и Яна… открыла глаза.

Над ней склонился Тимофей.

— Слава богу! Да тебя не добудишься. Утро уже! Вставай. Сама же вчера кричала, что дел много. И репетиция в театре скоро, — тряс ее Мотов.

— Фу, напугал меня… — присела она в кровати, пытаясь отогнать ночной ужас. — Когда выезжаем?

— Прямо сейчас.

— А завтрак?

— У меня только шампанское, но я за рулём.

— А одежда? Я в старой и мятой поеду наводить порядок? Ты же похитил меня, я не могу ходить в одном и том же два дня подряд.

— Ну, извини. Можем быстренько заехать в какой-нибудь бутик и прикупить тебе шмотки, — предложил Тимофей.

Яна улыбнулась.

— Очень любезно с твоей стороны. Вот только зубы почищу и буду готова.

Яна приняла душ, быстро оделась и спустилась с Тимофеем к лимузину. Она отметила, что Тимофей оделся на этот раз вполне прилично — дорогой костюм, рубашка с галстуком, модные ботинки. Даже косой глаз не мог испортить впечатление.

Ведь может, когда захочет!

— Господи, как мне надоели эти ёлки, — вздохнул Тимофей, усаживаясь за руль.

Яна пристроилась рядом, ей тоже не улыбалось сидеть на заднем сиденье на колючих еловых лапах.

— Черт! Я же вчера ёлку хотел в доме поставить, вдруг кто из детей объявится. Ну, да ладно. Сейчас некогда. Успею еще, — сказал Тимофей, заводя мотор. — И всё-таки запах хвои очень бодрит, ты не находишь?

— Скучаешь по лесничеству? — подколола Яна.

— Не очень.

— Слушай, а из следственных органов тебе не звонили? — поинтересовалась она. — Поймали бандитов, о которых ты мне рассказывал? Не поймали?

— Нет, никто не звонил. Я ведь в больнице был, телефон отобрали. Как ты думаешь, они могут меня искать?

— Очень ты им нужен. Что с тебя взять?

— Это так. Но всё-таки страшновато… Я ведь такое видел… Не приведи господи! Память возвращается какими-то отдельными картинками, и всюду кровь… кровь…

— Да брось. Сейчас о делах нужно думать, а не о вчерашнем происшествии.

Машина вывернула из переулка и помчалась к центру города. Яна думала о том, что ей следует купить из одежды. И эти мысли занимали ее всю дорогу.

Глава четвертая

Иван Демидович Головко всегда тяжело вставал утром, но настроение у него было бодрое — унывать не было причин. Номер отличный, завтрак — бесплатный, любимая работа. Всё отлично!

Он принял душ, оделся, пшикнул на себя модным одеколоном и вальяжно сошёл на завтрак. Кофе и омлет с зеленью его взбодрили, и он бодро отправился в театр. В гримёрке у него всегда в заначке таилась бутылочка коньяка, и эта мысль согревала душу Ивана Демидовича пока он поднимался к себе. Он быстренько надел костюм своего героя и отправился на сцену. По дороге заглянул в гримёрку Абрикосовой, но ее не было. Головко понял, что все уже, наверное, собрались на репетицию и поспешил в зал.

В зрительном зале было темновато, освещена была только сцена. Лицом к сцене стояла Настя Абрикосова в костюме Настеньки из «Морозко». Иван Демидович тихонько подкрался к ней и со всего размаха игриво ударил ее по заднице.

— Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе с красного? — пошутил он.

Настенька от неожиданности ойкнула, подскочив на месте, и гневно обернулась.

У Ивана Демидовича подкосились ноги — перед ним стояла злая как чёрт Цветкова в театральном костюме.

— А я смотрю, у тебя, Иван Демидович, не только красное, но и коньячок с утра в арсенале имеется? — Она помахала рукой, словно отгоняя амбре, исходившее от поддатого актёра.

— Яна… — проскрипел тот, отступая на два шага. — Да я… Да ни боже мой… Как ты могла подумать?.. — И перешёл в наступление, пытаясь сбить начальницу со скользкой темы: — А ты почему в костюме? Выбираешь роль по душе? Давно пора!

Яна обожгла родного отца таким взглядом, что он мгновенно потерял весь свой задор.

— Будь любезен, пожалуйста, если тебя не затруднит, займи место в зале. Или тебе несколько раз нужно повторить?! — рявкнула она.

Иван Демидович пулей отлетел от нее, обернулся и увидел, что вся труппа смирно сидит в креслах, заняв первые ряды. По обречённым лицам было видно, что ничего хорошего от выступления своей начальницы артисты не ожидают.

Яна поднялась на сцену и встала в луче прожектора.

— Тут некоторые спрашивают почему на мне костюм сказочного персонажа. Я отвечу — потому что вы все давно живете словно в сказке.

Артисты переглянулись, но Яна продолжала, не обращая ни на кого внимания:

— Товарищи дорогие, хочу воззвать к вашей совести и чести. Вы приехали на гастроли по моему приглашению в этот Центр на месяц, а застряли здесь, мне кажется, навсегда. У вас были заявлены в афише четыре спектакля, а играете вы только «Морозко». Где ваши костюмеры? Они следят за реквизитом? Посмотрите на меня, я в платье главной героини, но оно такое вытертое и грязное, что кажется им порой моют пол. Вот в таком виде зрители видят ваших героев со сцены. А вы даже внимание не обращаете. А зачем вам обращать на такие мелочи внимание, когда вы живете — бесплатно, питаетесь — бесплатно и вообще устроили коммунизм в отдельно взятом культурном учреждении. Иван Демидович, я обращаюсь к вам.

Иван Демидович привстал с кресла:

— Ко мне, Яночка? — переспросил он дрогнувшим голосом.

— К вам, к вам… Когда вы закончите свою пьянку? Сил больше нет на это смотреть. И я решила, что больше не буду! Еще один прокол — и вот вам бог, а вот и порог! Я снимаю вас с главных ролей. С завтрашнего дня играйте все четыре заявленных спектакля. Пустые залы не приносят ни копейки. Пора с эти кончать. Костюмеры, чтобы все костюмы были приведены в надлежащий вид. Дисциплина железная. Здесь тяжелая работа, а не курорт. Опоздания на репетицию или спектакль — штраф. И еще хочу объявить, что теперь питание в ресторане для вас платное, проживание в номерах — пятьдесят процентов. Через месяц я подсчитаю, какую прибыль вы мне принесли, и если пойму что толку от вас — ноль, больше никаких контрактов с вашим театром заключать не буду. Выкручивайтесь сами. У меня Чешско-русский центр, а не богадельня, я не могу содержать такую кучу бездельников и наглецов. Халява кончилась, господа.

— Но позвольте… — встал кто-то из артистов.

Но Яна не дала ему договорить:

— Нет, не позволю. Я постоянно подписываю зарплатную ведомость и знаю, какие суммы вы получаете. Если я получу хоть одну жалобу, то тут же проживание в гостинице вы будете оплачивать целиком. Если мои условия вас не устраивают, прошу предупредить меня о расторжении нашего контракта заблаговременно. Желающих попасть на эту сцену полным-полно, как говорится — свято место пусто не бывает. Я всё понятно изложила? — Яна обвела взглядом зрительный зал, бледные как бильярдные шары, лица артистов.

С минуту в зале стояла мёртвая тишина. Артисты пытались переварить услышанное и прийти в себя. Удар был для них неожиданным, так как они давно расслабились и «забили» на свои служебные обязанности. До артистов волжского ТЮЗа дошло, что такой конец гастролей — это сродни закрытию их театра. Без такой мощной спонсорской поддержки им не выжить.

— Яна… — ахнула Валентина Петровна, не в силах подняться с кресла.

— Молчи, мама! Ты всю жизнь на меня давишь, но, поверь мне, сегодня не тот случай. Будет так, как я сказала!

— И точка! — добавил Иван Демидович.

Яна проигнорировала его, так как была очень зла на всех и на Ивана Демидовича в особенности.

Артисты повскакали со своих мест и зашумели:

— Это всё из-за тебя, старый козёл! — взвилась Валентина Петровна, вцепившись в костюм Головко. — Сколько тебе говорили, чтобы ты не отходил от текста, не лапал всех подряд и не заливал глаза уже с утра! — бесновалась она.

— А если уволить Головко?! — крикнул кто-то из зала.

— Вы можете делать, что хотите, увольнять кого хотите, принимать в труппу кого хотите — мне всё равно. Я своего решения не изменю. Надеюсь, все приняли мои слова к сведению и мне не придётся больше возвращаться к этому вопросу. Всё теперь зависит от вас и эти гастроли тоже. Иначе — город Волжск ждёт вас, мои дорогие, — твёрдо сказала Яна.