Татьяна Луганцева
Фея из комиссионки
Глава первая
Вечерело. За окнами в домах зажигались первые тёплые огни. На стуле в кабинете следователя Виталия Николаевича Лебедева сидела, недовольно поджав губы, его давняя приятельница Яна Карловна Цветкова и отрицательно качала головой.
— Нет, Виталий, даже не проси…
Следователь отложил папку с документами, которые пытался просматривать, и недовольно сказал:
— Ну, а ты, моя дорогая, сколько раз обращалась ко мне за помощью, и я ведь ни разу тебе не отказал.
Яна недобро прищурилась.
— Ты не отказывал, но всегда меня отчитывал. И такая я была у тебя, и сякая…
Цветкова отличалась удивительной способностью влипать в самые невообразимые истории, из которых выкручиваться ей всегда помогал ее друг полковник Лебедев.
— Но ведь я тебе всегда помогал, а ты…
— Помогал… — прервала его Яна. — Куда же я без тебя? Хочешь сказать, что пришла моя очередь помогать тебе? — спросила она.
— Замуж ты за меня отказалась выходить, — напомнил Виталий.
— И правильно сделала, хоть дружбу нашу сохранила. Я не знаю, что тебе ответить. Глупая ситуация.
— Ты не знаешь мою маму. Для нее вопрос брака — это очень серьезно. Она объявила мне, что не умрет счастливой, пока я не обрету семью.
— Так женись! — не поняла Яна, накручивая длинные, абсолютно белые волосы на палец.
— Не хами! Ты знаешь, что это не мое.
— А со мной что тогда было? — удивилась Яна.
— С тобой случай особый, — смутился Виталий Николаевич, — а так я далёк от мыслей о женитьбе. Но когда мать наседала, я много раз упоминал тебя. И она затвердила твое имя, как название любимого печенья. Моя мама — очень проницательная женщина, и если я предъявлю ей какую-нибудь другую девушку в качестве своей будущей жены, она ни за что не поверит. Она — мать сыщика, и это звание несет гордо и со страданием.
— Хочешь сказать, что если ты сообщишь ей, будто я твоя невеста, она поверит? — спросила Цветкова.
— Вот тебе, Яна, точно поверит! И имя на слуху, да и актриса ты очень хорошая! — заверил ее Виталий Николаевич.
Цветкова окинула своего приятеля оценивающим взглядом.
Лебедев был мужчина среднего роста и среднего телосложения, с приятным, мужественным лицом, карими глазами с прищуром, с густыми, вьющимися темными волосами. Правда, сейчас они уже были подёрнуты сединой. Отличительной особенностью Виталия был его внешний вид, вернее, то, как и во что он одевался. Какие-то дико старомодные, не подходящие по размеру, мятые и всегда в пятнах костюмы. Они все были словно с чужого плеча и размера на четыре больше, чем нужно. Всегда на нем были мешковатого вида брюки и пиджак со спущенными плечами чуть ли не на уровне локтя. Яна недоумевала: где Виталий берет такую одежду? Ну, явно не в магазине! В магазинах одежды кроме этого незадачливого покупателя присутствуют вполне вменяемые продавщицы, которые дорожат своим рабочим местом и борются за звание лучшей работницы месяца. Костюмы Виталия оставались загадкой века. Рубашек у Лебедева было огромное количество, но он вряд ли их гладил. Рубашки также были жутко старомодными и по цвету, и по крою, и по форме воротничка, словно их пошили в шестидесятых годах прошлого века. Складывалось впечатление, что он где-то ограбил склад старой лежалой одежды.
Обувь тоже была под стать. Обязательно пыльные, вроде когда-то дорогие, но безумно стоптанные ботинки, давно потерявшие и цвет, и форму. Естественно, Виталий уверял, что они очень удобные, что его нога просто срослась с ними, а удобная обувь для следователя — уже залог успеха половины дела.
И еще старомодная стрижка и часто небритое лицо. Причем сразу было ясно, что это не модная лёгкая небритость, создаваемая специальной насадкой на дорогом триммере, а общее наплевательское отношение к себе. Одного взгляда было достаточно, чтобы любая женщина поняла, что перед ней холостой неухоженный мужик, который просто забыл побриться одноразовым станком и вот уже несколько дней не вспоминал об этом.
Но была и приятная черта. Виталий был очень чистоплотным и обожал дорогой мужской парфюм. Это его во многом оправдывало.
Коллеги подсмеивались над ним, но называли русским Коломбо. В следственном деле Лебедев был дока.
— Ты забыл, что я врач-стоматолог? Ты эти свои… эротические видения оставь в покое. Нашел актрису! — возмутилась Яна.
— Генетика, — не согласился Виталий Николаевич, намекая на то, что мать Яны, Валентина Петровна, всю жизнь служила ведущей актрисой в Театре юного зрителя провинциального театра.
— И что я должна делать? Конкретнее, — спросила Яна, понимая, что он от нее не отстанет.
— Мама объявила, что тяжело болеет и ей уже недолго осталось… Я не хочу, конечно, об этом думать. Но чтобы она уже успокоилась за меня… А я для мамочки — острый, неулаженный в этой жизни вопрос. Мы приедем к мамочке вместе, ты с ней познакомишься, попьём чайку — и всё. Я твой должник!.. — уговаривал ее Виталий Николаевич.
— И когда ты планируешь меня представить своей родительнице?
— Когда тебе будет удобно. Мама сейчас в Сочи.
— Вот как? О, нет! Только не туда! У меня что-то не очень хорошие впечатления от этого города. Вроде курорт, едешь отдыхать, развлекаться, а у меня там какой-то треш получается. Я уже боюсь услышать название города — Сочи!.. — поёжилась Цветкова.
— Это потому, что ты ездила без меня, а со мной всё будет спокойно и хорошо, — заверил ее Виталий Николаевич.
— Ну почему представлять нас друг другу надо обязательно в Сочи? Что за спешка? Может, подождать, когда она вернётся? — капризничала Яна.
— Мама находится там на лечении.
— Лечится от чего? — уточнила Яна.
— От старости, — вздохнул Виталий. — Пансионат для пожилых.
— Постой-ка! Ты свою мать сдал в богадельню? В дом для престарелых? — Большие голубые глаза Яны вспыхнули недовольством.
— Не нагнетай! Во-первых, это было ее решение. Во-вторых, это очень дорогой и хороший пансионат. Морские купания, свежие фрукты, медицинский уход, приятная компания. Дома она страдала от одиночества и тоски, а там у нее полно друзей. Мы разговариваем с ней по скайпу каждый день. Как только у меня выдаются свободные дни, я навещаю ее.
— И всё-таки ей с тобой было бы лучше, — возразила Цветкова. — Если бы ты был нормальный сын, то мать не ушла бы в дом престарелых.
— Я ни в чем ей не отказывал! Я всегда приглашал ее жить ко мне…
— Ну, да! Несмотря на твою любовь к чистоте, в твоей холостяцкой берлоге, наверное, грязные носки разбросаны по всем углам, можно их собирать в новогодние гирлянды! Не так ли?
Лебедев неуверенно пожал плечами. А Яна продолжала:
— Ухаживать за тобой. Гладить, стирать и убирать, и это человеку в возрасте. Да еще терпеть твой характер и обострения язвы, которые ты лечишь только водкой.
Виталий Николаевич удивлённо поднял брови.
— Ты знакома с Лидией Васильевной? С моей мамой?
— Не имела чести, — ответила Яна.
— Так откуда же ты знаешь, что она говорила мне — слово в слово? — спросил Виталий Николаевич. — Именно поэтому мать категорически не хотела ехать ко мне жить. И мне жизнь портить не хотела, да и себе усложнять не желала. Характер у нее в меня…
— У тебя в нее, — поправила Яна.
— Мама всегда обожала морские курорты, поэтому и выбрала пансионат именно там. Москву, если честно, не любила. Пансионат дорогой, хороший. И ты не думай, что я этому не сопротивлялся. Кто бы меня слушал и соглашался бы со мной!.. Мне пришлось включить все свои связи, чтобы устроить ее туда. Я устал выслушивать чуть ли не каждый день стоны и плач о том, что «я умру, и ты останешься один».
— Ты сейчас рассчитывал, что я тоже пущу слезу? И брошусь убеждать твою маму в обратном? Но я уже, как это…
— Опытная? — предположил Виталий.
— Считай, что я не слышала этого определения. Я, милый мой, тёртый калач, меня на мякине не проведёшь. Я всегда горой стою за женщин. И если это решение твоей мамы, я принимаю его. Нужно помочь тебе? Я тебе помогу. Что уж тут поделаешь… Хотя всё это как-то неприятно, и ты, конечно, полный паразит. Ведь мог бы познакомить маму с женщиной, которая тебя любит многие годы, верна тебе…
— Ты, как всегда, имеешь в виду свою подругу Асю? — усмехнулся Виталий Николаевич.
Яна с Асей дружили всю жизнь — с детского сада. Интересно, что Ася Юрьевна была полной противоположностью Яны, как внешне, так и внутренне, но дружба с годами только крепла. У Аси было несколько неудачных замужеств, она воспитывала двух дочек. Одна была приёмной. Но никто об этом не знал. Она взяла ребёнка из роддома чуть ли не через неделю после рождения и растила девчонок, не делая никаких различий. Ася была адвокатом, и весьма успешным. Только одна существенная проблема омрачала ее жизнь. Она давно любила Виталия Николаевича, но любовь была безответной Она даже Яне — своей лучшей подруге — не могла в этом признаться очень долго. А когда та сама догадалась, Ася сказала:
— Что толку? Он же всю жизнь сохнет по тебе.
Так невольно Яна стала участницей этого очень даже неприятного для нее любовного треугольника, в котором страдали два ее близких человека, а она не могла никому из них помочь.