Покрепче сжимаю в руке свой «чемодан» на случай если придётся отбиваться. Не, не от призрака, вдруг тут нашли приют какие-нибудь бродяги, или алкаши… Маловероятно, но всё же надо быть начеку.

Коридор заканчивается двустворчатой дверью. Толкаю одну створку. Оказываюсь на кухне.

Кухня огромная, и всё в ней поражает своими размерами: гигантская дровяная печь; высокие шкафы — напольные и настенные; огромная двойная раковина; по центру кухни размещается длинный, массивный стол.

Ещё больше очевидно, что когда-то в этом доме устраивались большие и пышные приёмы.

Окна от пола и до потолка выбиты и тусклый свет, что проникает сюда, демонстрирует упадок последней стадии. Мебель рассохлась, слой пыли тут даже не в два пальца, а во всю ладонь. Паутина свисает тут и там настоящими полотнами. Много разномастного мусора разбросано и по мебели и на полу.

Пол в одном месте вообще провалился.

Перешагиваю через мусор и дыру в полу, выдвигаю ящики, открываю шкафы — очень осторожно.

В одном из шкафов нахожу целую бутылку, покрытую толстым слоем пыли и копоти.

— Хм… Вино? — удивляюсь вслух. — Или крысиный яд?

Брать в руки столь запыленную бутылку не спешу, но я запоминаю, в каком шкафу нашла сей раритет.

А в одном из ящиков нахожу пожелтевший, порванный пергамент, исписанный непонятными мне чёрточками и закорючками.

Вздыхаю разочаровано, так как вспоминаю слова Лорендорфа, что читать пока я не могу, надо браслет на ночь надевать, чтобы язык выучить.

А после, вау! Бинго! Я нахожу коробку со свечами! И даже спички есть, что вообще прекрасно. Всё такое же старое, залежавшееся, но главное, целое и работает.

Тихо взвизгиваю от радости.

Кто бы мне сказал совсем недавно, что я буду счастлива от того, что нашла свечи со спичками, обозвала бы шутника ласково «дурачок» или шутницу — «дурочка».

* * *

На кухне откапываю огрызок когда-то красивого бокала и использую его как подсвечник.

Возвращаюсь в вестибюль. От колеблющегося при движении света моя тень мечется на стенах и потолке.

У меня мороз по коже. Не нравится мне это место, не нравится дом. Мне вообще вся эта дурацкая ситуация не нравится!

— Как я буду тут жить? — задаю риторический вопрос неизвестно кому.

Тут реально надо всё сносить.

Бреду по другому коридору и выхожу в большой зал.

Вся мебель здесь древняя, несчастная и мечтающая о покое. Есть тут и мраморные статуи. В дальнем углу большого зала стоит большая арфа с порванными струнами.

В центре зала — круглый стол диаметром более трёх метров и вокруг него полуразрушенные стулья с высокими спинками. У нескольких стульев надломлены ножки; над столом когда-то висела большая и роскошная люстра. Теперь эта люстра украшает сам стол, как заплесневевший, забытый всеми очень странный торт.

С тоской осмотрев это помещение, возвращаюсь к лестнице и очень медленно поднимаюсь на второй этаж. Ступаю осторожно, потому как некоторые ступени вызывают опасения. А вдруг они обрушатся? Лестница, кстати, деревянная, точнее трухлявая и жутко скрипит подо мной.

Поднимаюсь по лестнице, пытаюсь ещё по пути рассмотреть портреты, но они завешаны паутиной, а под ней слой пыли.

И вот иду себе тихонечко, никого не трогаю, даже не возмущаюсь по поводу своего нынешнего положения, когда вдруг ощущаю ледяное дуновение, отчего язык пламени сначала дрожит на свече, а затем и вовсе гаснет.

Я останавливаюсь как вкопанная и напрягаю все свои органы чувств — слушаю, смотрю, нюхаю.

Нервно сглатываю, ставлю саквояж у ног, в кармане курточки нашариваю спички, наклоняю свечу и зажигаю её.

Медленно оборачиваюсь — никого и ничего.

Конец ознакомительного фрагмента