Дома Маша закрылась в комнате и взялась за телефон. Пообещала одному вечно красневшему Снусмумрику с курсов поход в театр за то, что тот попробует написать две работы ручками с разными чернилами. За себя и за нее. Маме сказала, что после олимпиады едет с ночевкой к Юле, и мама даже как-то сразу поверила. Слово «олимпиада» затмило прочие слова — «с ночевкой» и «рисовать газету».

* * *

На Фин Бан он притащился с телкой.

— Кто это? — Маша подбородком указала Владу на эту парочку.

— Как кто? Шалтай. Вы ведь знакомы, — Влад рассеянно рылся в пакете с провиантом, который состоял из батонов-нарезок и многочисленных кирпичиков лапши «Доширак», — да и дама его. Лиза, кажется.

На дачу приглашал добродушный панк Юрка. Участок в трех километрах от станции Сосново. Два дома — старый и новый. Отсутствие родителей гарантировано. Маша курила сигареты одну за другой и старалась не смотреть на Шалтая и его девицу. Та потрясала длинными кудрями цвета патоки из-под красной вязаной шапки: миниатюрная. Маша начала помогать Юрке с организационными вопросами: он не мог подсчитать, сколько нужно еще докупить колы для водки, как вдруг из метро возник Ванечка. Маша бросилась ему на шею.

— Воу, Машка, — с улыбкой выдохнул тот. — Полегче. Током бьешься.

Спустя полчаса в электричке Шалтай с бабой сидели спиной ко всем, делили одни наушники на двоих, а Маша мрачно пила водку с Владом и главным дурачком их компании — Спанч Бобом. Ванечка и другие парни ушли в пахнувший мочой и грохотавший, как шкаф с кастрюлями, тамбур. Им взбрело в голову покурить зеленый чай. Скоро оттуда понеслись вопли, хохот и пение. На дачу шли больше часа, сбились с пути от станции, Маша по колено вымочила джинсы в снегу, который, несмотря на весну, обильно лежал за городом. Парни продолжали горлопанить песни и беситься. Спанч Боба дважды вырвало: один раз в электричке и один раз на пустынной станции.

Наконец подошли к даче: Юрка открыл ржавую калитку, сделанную из спинки кровати с шариками на столбиках, и через веранду запустил всех в старый дом. Тусовка рассредоточилась: второй этаж, комнаты со свернутыми матрацами, обои в ромбик родом из пятидесятых. Пахло сыростью, сеном, и не было света. В мезонине нашелся треснутый кальян, и парни завозились с растопкой. Маша потащилась с Юркой в запертый новый дом, ключей от которого не имелось, чтобы залезть внутрь и включить везде электричество. Шалтай исчез. Перешагивая талые лужи, обогнули новый дом, зашли на просторное крыльцо, а потом влезли внутрь через узкое окно около входной двери, стекло из которого Юрка бережно вытащил. Внутри было темно.

— Аккуратнее, Маш, тут все в мелу. Вон щиток. Разберешься?

Маша вскарабкалась на тумбочку и открыла пластиковую дверцу размером с учебник по английскому. На самом деле она открывала электрический щиток первый раз в своей жизни и не представляла, что делать, чтобы включить свет. Но все знали, что она поступает в политех и высокопарно треплется об электричестве. В щитке рядками тянулись разноцветные пластиковые рычажки и валялась пара мертвых бабочек. Маша чихнула. А потом отважилась коснуться выключателей и потянула крайний рычажок. Мир схлопнулся в тот же миг, и ее втащило в щиток.

Она увидела чердачную комнату. Деревянные стены в грубых досках исписаны баллончиками, две односпальные кровати близко, как в купе поезда, и мутное квадратное окошко. За ним — сосны на фоне бледного неба. На кровати, прислонившись к стене, как были — в куртках, шапках и кедах, сидели Шалтай и Лиза. Она распутывала провод от наушников, а он смотрел перед собой. Прямо на Машу.

— Зачем ты меня сюда притащил? Вов, если честно, я в шоке, — сказала Лиза.

Вова. Вот, оказывается, как его зовут.

— Лиз, а чего ты хотела? Поехали за город… с ребятами…

— С ребятами? — она перешла на яростный шепот. — С этими маргиналами? Знаешь, что я видела, когда от станции шли? Лысый стал ссориться с девчонкой, она плакала, а потом он ей пощечину отвесил. Они же в неадеквате. Я спать тут не собираюсь.

— Могла еще в городе сказать, что тебе в падлу ехать? Я предупреждал, что это не мажорская дача. В Питере ты походами бахвалилась…

— Я знала, что тут такая публика? Давай назад. Мы успеем обратно. Электрички еще ходят.

— Не пори ерунды! Вина выпьем… Подружишься с девчонками.

— Они на меня смотрят, будто сейчас сожрут. Особенно эта, с красными волосами. Неприятная, если честно. А еще страшная. Фу.

Маша хотела ответить, но ее поставили на тихий режим. Она спустилась вниз на первый этаж. Тут вовсю пыхтел кальян, а где-то в клубах дыма кашлял Спанч Боб. Потом оказалась на улице и проследовала ко входу в новый дом. Стекло по-прежнему было вынуто, и она заглянула внутрь. Там на полу Маша увидела себя. Вся одежда в меловых разводах, волосы растрепались, а над ее лицом склонился Юрка и отрывисто ее целовал. Она попыталась оттолкнуть его и всхлипнула. Закашлялась. Села. Ноги проехались по грязному полу.

— Юрец, — раздался голос Ванечки, — что со светом? — Ванечка просунул голову в оконный проем, а когда различил Машину фигуру на полу, мгновенно заскочил внутрь.

— Вань, — простонала Маша. Тело пронзали сотни иголок. Словно она отлежала его целиком.

— Машу током долбануло, — сказал Юрка. — Она копалась в щитке, а потом на метр отлетела, как в клипе «Кардиганс».

— Вот черт! Надо скорую!

— Не надо, — произнесла Маша, садясь. — Дай лучше попить.

Ванечка помог ей подняться на ноги. В тело вернулась чувствительность, только пальцы слегка покалывало.

— Как ты? — спросил Ванечка.

— Уже лучше, — соврала Маша и полезла через окно на воздух.

Покачиваясь, побрела в сторону уличного сортира с окошком на облезлой двери. Ванечка крутился рядом, спрашивал, как она, а убедившись, что она более-менее в сознании, присоединился к бухающей во тьме старого дома братии.

Маша сидела на скамейке за сараем, смотрела на утопавший в сумерках лес за наполовину поваленным забором и размышляла. Разглядывала свои ладони как что-то чужеродное. По телу гулял ток.

Из-за угла дома показалась голова Юльки:

— Ты чего тут одна? Прикинь, эта шалтаевская Лиза убежала… Свалила на станцию.

— Как же это… А он что?

— Он отрубился на веранде. Парни адски накурились.

— Так зачем было ее отпускать? Видела, какие тут гопари?

— Слушай, мне сейчас не до нее. Ей три раза сказали, что это бредовая затея. Как горох об стену. Тупая, по ходу.

— Надо ее догнать.

Есть ее номер?

— У всех сели трубки. Света-то нет. Не, я пас. У меня ноги мокрые. Пойду пацанов пну.

Маша вздохнула. Вернулась в дом, намотала на шею шарф, который висел на плешивых лосиных рогах при входе. В комнатах было тихо. Она не стала никого ждать, взяла рюкзак и вышла за ворота. В какой стороне станция, помнила четко. Если эту дуру изнасилуют, у всех будут грандиозные проблемы. Долго брела мимо пустых черных дач. В это время года сюда никто не приезжал. Уже на подходе к станции, в месте, где обрывались многочисленные рельсы, она увидела в самогонном свете фонаря силуэт, напоминавший Лизу, только без шапки. Силуэт быстро приближался. Маша махнула рукой. Когда Лиза подошла, стало заметно, что по ее щекам текут слезы.

— Эй, — прошептала она, — драпать надо! Там человек десять, пристали. Пьяные.

Маша посмотрела в сторону перрона. Из тьмы показались бредущие в их сторону фигуры.

— Иди сюда, — донесся до Машиных ушей наглый и убедительный бас.

— Спокойно пойдем, — сказала Маша, — отстанут.

— Не отстанут. Лучше в участки… Надо уйти с дороги. У них машина.

Лиза взяла Машу за локоть, и они побежали. Сначала медленно, как люди, которые давно не бегали, а потом быстрее и быстрее. Рюкзаки неудобно скакали на спинах.

— Нам бы из пятна света вырваться, в деревья…

Маша слышала погоню. За ними действительно гнались. Если вначале она решила, что там стайка пьяных деревенских парней: отойдешь на сто метров, как от лающих псов, они и отцепятся, то это был не тот случай. Пробежали метров пятьсот, Маша успела вспотеть, а потом оказались на шоссе. У нее мелькнула мысль, что можно и машины останавливать, махать руками, орать. За асфальтной дорогой чернел лес, и они стремглав нырнули в деревья. Отбежали от дороги — по колено в снегу, а потом опустились на четвереньки и просто поползли. Земля уходила вниз покатым уклоном, и девочки очутились в яме, похожей на минную воронку. Там обе остановились и осмелились обернуться. Преследовавшие их фигуры ринулись в разные стороны по шоссе. Подъехала тонированная «девятка». Хлопнули дверцы. Машина свернула на проселочную дорогу, ведущую к даче Юрки.

— Что делать-то? — шепотом спросила Маша.

— Не знаю. — Лиза терла пылавшие щеки, которые после совместного бега уже были Маше не так противны. — У нас дача в Орехово, в десяти километрах. Я туда хотела.

— Может, обратно к Юре? — Маша судорожно застегивала куртку на верхние кнопки под подбородком.

— А вдруг эти туда завалятся? Я бы к нам на дачу лучше… Но пешком долго, часа два. Не прятаться же от каждой машины… Вообще, там ночует брат. Если бы откуда-то ему набрать…