Фонарь включаю, только достигнув конца троса. Заряда батареи ничтожно мало. Говорят, за грядой есть еще одно небольшое поселение. У них сохранились солнечные батареи, и можно подзарядить свои приборы. Но и туда не пойдешь с пустыми руками.
За спиной в рюкзаке у меня припасена пара факелов и одна петарда, очень маленькая бутылочка воды и горсть сухарей. Это все, что я смогла найти. Семья Тима отдала бы все свои запасы, но если я не вернусь? Тогда погибнет мальчик, и его семья окажется в еще более бедственной ситуации. По этой самой причине мне пришлось уходить скрытно, ни с кем не попрощавшись. Да я и не хотела.
Отстегиваюсь. Широкий коридор, уходящий в обе стороны, ветвится на множество путей, с выраженными перепадами высоты.
Некоторые из них отмечены. Самые доступные ближайшие тоннели давно разорены, в некоторые лучше не соваться: сорвешься или вляпаешься в радиоактивную жижу.
И куча коридоров без опознавательных знаков. Есть и те, где после закрытия рудника никого не было.
Принимаю решение не искать лекарства и еду в протоптанных тоннелях. Больше шансов найти нужное в неисследованных ветвях штольни. Хотя, если честно, шансов у меня в принципе почти нет. Но я не привыкла сдаваться.
Делаю глоток воды и съедаю пару сухарей. Мало, но сейчас каждая калория пригодится. Пока жую, окончательно определяюсь с маршрутом.
И, поправив старую каску на голове, решительно иду вглубь.
Еще один поворот. Спуск, подъем. Мне попадаются отрезки старых рельсов. И вагонетка. Если бы не намертво прикипевшие колеса… Оставив ее позади, иду дальше. Хочется упасть и просто лежать в долгожданной прохладе, но страх за жизнь Тима и свою толкает вперед.
Надолго ли меня хватит?
Давай, Рай, иди.
Фонарь уже почти не светит. В полумраке чуть не пропускаю две двери, покрытые облупившейся зеленой краской.
Первая поддается легко, но внутри нахожу только хлам. Стеллажи с опрокинутыми пустыми бутылками и коробками. Куча мусора на полу. Видно, собирались в спешке, не заботясь ни о чем. На всякий случай перепроверяю коробки. Ничего.
Разочарованно выдохнув, покидаю каморку и иду ко второй двери. Дергаю что есть сил, но дверь не поддается.
Заперто. В отчаянии бью по ней кулаком и устало прислоняюсь лбом. Нужно открыть… И тут вспоминаю, что в куче хлама видела ржавый гвоздодер. Я не умею им пользоваться, но придется учиться на месте.
С долгими перерывами не менее часа ломаю дверь и замок. Безуспешно. Вода и сухари давно закончились. А я пытаюсь решить ребус со многими неизвестными: пытаться снова или идти искать дальше?
— Последняя попытка — и уйду, — бормочу себе.
Вставляю очередной раз монтировку в щель между дверью и стеной в районе замка и наваливаюсь всем весом. Сил в руках не осталось.
— Давай же, давай, мне очень надо. Ну! — хриплю отчаянно, как заклинание.
Бесполезно. Нужно идти дальше. Столько сил впустую. Бездна!..
Спиной стекаю по двери и сажусь на корточки, почти не ощущая, как старая краска и сучки впиваются в спину сквозь ветхую рубашку. Голова безвольно свисает на грудь. Пара минут — и нужно подняться. Вдруг слышится глухой щелчок замка, и я валюсь вовнутрь, подняв облако пыли.
Глава 5
Госпиталь «Звездный»
Четыре года назад
Неожиданно мне закрывают глаза ладонями. Терпеть не могу эти шуточки.
— Олег, я знаю, это ты! — недовольно восклицаю я.
— Рай, перестань быть занудой. Пойдем на улицу пить кофе, сегодня у нас в расписании солнце. — Темноволосый мужчина в медицинском костюме разворачивает меня в кресле лицом к себе, заразительно хохоча.
Олег Янковский, молодой врач, амбициозный, успешный, в отличие от меня он легко находит общий язык с людьми и располагает их к себе. Это единственный человек в необъятном госпитале, которому я доверяю.
— Я бы с большим удовольствием, Олег! Но у меня нестандартный случай. Нужно еще проверить кое-что, — кручусь в кресле обратно к голопроекции. — И спокойно обдумать. Это не намек, — указываю голоручкой на выход.
— Опять ты со своими нейронами. О-о-о, а что тут такое интересное? — Олег внимательно разглядывает объемную модель мозга. И присвистывает. Доброкачественная опухоль, в форме яйца и длиной в шесть сантиметров, засела в стволе головного мозга.
— Офигеть! Этому бедолаге крупно не повезло!
— Олег, тебе лучше не вдаваться в подробности. — Я настойчиво отодвигаю настырного приятеля в сторону двери.
Тот не теряется и ловко запирает ее.
— Рассказывай! Неужели ты возьмешься за это? Да он помрет на столе или максимум в первые сутки после вмешательства, — запальчиво пытается вразумить меня Янковский.
Хмуро гляжу на него, размышляя, как выдворить вон.
Моя операция — мой успех. Собственно, как и поражение.
— Займись своими делами! Не лезь в это и не благодари. — Я упрямо стою на своем. И начинаю злиться. Дело действительно сложное. Но я всегда раздражаюсь, когда сомневаются в моем профессионализме.
Я на самом деле не хочу никого вовлекать. А проснувшийся азарт не дает отказаться от столь необычного дела. На первый взгляд, провальное положение дел, но только на первый. Я не спала ночь, пока в голове не созрела схема, как нужно действовать. Снимки пациента мне отправили неделю назад, вчера прибыл и сам больной. Мужчина тридцати лет. Сын очень влиятельного и состоятельного человека, владельца нашего космопорта. Обо всех опасностях и рисках он и его отец предупреждены. Они рассчитывают использовать любой шанс, пусть и самый мизерный. Тупое ожидание этот шанс обнулит в ближайшее время.
Обратились они, естественно, ко мне. Как и большинство с подобными случаями.
— Я могу не стараться дальше? Тебя не переубедить? Не будешь слушать аргументы против? — Олег выжидающе смотрит на меня.
Достал.
— Я бы не стала тратить обоюдные силы, — киваю, уперев руки в бока.
— Супер, сестренка! Тогда я буду с тобой! Тебе нужна помощь, твоя Стерн молится на тебя, но на операции пригодится как минимум еще один док с золотыми руками на подхвате. — И он мельтешит кистями рук у меня перед лицом. — Твоему ассистенту для этого не хватает практики.
Олег вновь задумчиво зыркает на голограмму.
Закусив губу, обдумываю его слова. В них есть смысл. Операция будет сложной и длительной. Янковский не ас в нейрохирургии, но подстраховать сможет. Вместе мы провели не одну операцию, когда не хватало хирургов в нейроотделении.
— Ну давай же, решайся! Возьми меня, Морайя! Буду смотреть, но вдруг пригожусь, — в нетерпении подпрыгивает Олег и складывает руки в молитвенном жесте.
Смеюсь и, следуя голосу разума, соглашаюсь. Так будет действительно легче и спокойнее работать.
Шеф убьет меня, когда узнает. Но надеюсь, к тому времени уже все будет позади.
Негодующе смотрю на мужчину перед собой, откинувшись на спинку дьявольски неудобного кресла. Скрещиваю руки на груди, закидываю ногу на ногу.
Во-первых, меня раздражает само кресло. Неудобное до невозможности. Оно изо всех сил стимулирует желание побыстрее свалить. Еще бы! У Правления внушительный список подчиненных, которых жизненно необходимо поставить на путь истинный, и как можно скорее.
Во-вторых, при моем плотном графике проводить три часа в неделю у мозгоправа — кощунство. В то время, пока список невыполненных дел растет, я отсиживаю зад в этом унылом кабинете.
А в‐третьих, жутко раздражает сам мозгоправ с идеальной бородкой, идеально прилизанной прической и в идеально выглаженном костюме. Меня же просто потряхивает изнутри от потребности попасть в душ после смены и переодеться в чистое. Хорошо, хоть зубы успела почистить.
Поморщившись, снова бросаю взгляд на часы над дверью. Здесь даже часы идеально вписываются в интерьер.
— Морайя, — плавно произносит доктор Грант. — Может, все же поговорим?
— Доктор Горслей, — устало поправляю я. — Боюсь, сегодня не настроена беседовать. Что мы будем с этим делать? — скептично поднимаю правую бровь.
— Может, выпьем чаю? — ничуть не смутившись, предлагает доктор. — Для начала.
— Может, вы отметите, что я прошла очередной час терапии, и мы расстанемся? — без особой надежды спрашиваю я.
— Когда выпьем чаю, доктор Горслей.
Понимаю, что никуда не деться от этого прилизанного мудака. Киваю, соглашаясь. Хотя, надо признать, чай выпила бы с удовольствием.
— Вы же понимаете, что если не захотите сотрудничать, так и будете посещать мой кабинет по расписанию. Пока мистеру Зольцбергу не надоест ваше упрямство и он не отстранит вас. Вначале от операционной, а потом и вовсе от больных.
— Вы мне угрожаете, доктор Грант? — сухо интересуюсь я.
На удивление в ответ получаю сочувствующий взгляд.
— Нет, Морайя, к сожалению, я просто знаю, что произойдет. — Мозгоправ задумчиво трет лицо, и я понимаю, что он устал не меньше моего. — Больница и пациенты потеряют талантливого врача, а вы — любимую работу. И сомневаюсь, что с отличными рекомендациями. Несмотря на весь ваш послужной список, вряд ли какой-нибудь приличный госпиталь возьмет вас на работу.
— Думаете, я боюсь этого? Работать в этом гадюшнике или аналогичном — далеко не сахар. Да, я получаю редкие и непростые случаи, у меня отличная команда. Но очень много этих «но».